Марина Уфаева: Мне повезло: я - не лучшая

Студентка 3 курса факультета международного права МГИМО Марина Уфаева не считает себя телезвездой. Победа в гуманитарной олимпиаде «Умницы и Умники», успешное участие в зимней серии игр «Что? Где? Когда?» не изменили ее отношения к миру: она по-прежнему открытый и целеустремленный человек. Своим главным достоинством Марина считает… искренний интерес к людям, с которыми сводит ее судьба. Последних же притягивает в ней необыкновенная увлеченность жизнью. И вовлеченность в жизнь.

«Мне кажется, что все знания, которые ты получаешь в процессе подготовки к «Умникам…», в процессе обучения вообще, так или иначе, влияют на твое мировоззрение. Читая, ты моделируешь себе картинку – пример того, как разные люди ведут себя в разных ситуациях. Мне сложно ответить на вопрос о том, как именно участие в «Умниках…» повлияло на меня. Так же сложно, как, например, ответить на вопрос о влиянии книг Достоевского. Ответ может быть либо односложным, либо слишком длинным».


В БОЙ ИДУТ ОДНИ… А ВЫХОДЯТ – УЖЕ ДРУГИЕ

- Спустя три года после игры как ты оцениваешь тот период своей жизни? В целом, насколько полезным для тебя оказалось участие в «Умниках…»?

- Знаешь, «Умники…» развивают качества, которые потом в жизни часто пригождаются. Прежде всего, это умение ставить перед собой цель, стремиться к ней, собирая воедино все свои силы. Это как раз мой случай, потому что мне так хотелось поступить в МГИМО, как, наверно, никогда и ничего больше в жизни. Была цель – пройти в финал, и на это было мобилизовано все. Такой отдачи от себя я даже не ожидала. Тогда, в течение года, я жила одной только мыслью - этой передачей, Юрием Павловичем, ребятами, с которыми предстояло играть… Вообще, вырабатывается стойкая привычка трудиться. Хотя у меня она, честно говоря, очень быстро потом исчезла. Но в то время это был поистине нечеловеческий темп работы: я заставляла себя читать каждый день минимум по триста-четыреста страниц. В десять часов утра я железно уже была в библиотеке. Сознательность была такая, что я думала: скорее умру, но сделаю все возможное. И невозможное тоже.

- Говорят, что напряжение под 220 – смертельно, а под две тысячи – рабочее. Как работалось тебе при таком «токе»?

- Вообще под конец замечаешь за собой, что начинаешь просто «маньячить»: например, если я узнавала, что по моей теме есть книга, которую я еще не прочла, я старалась добыть ее всеми правдами и неправдами, хоть из-под земли – все равно. Читала, просматривала и пересматривала по несколько раз: перелистываешь одно, параллельно вспоминаешь другое и логически связываешь с третьим. Некоторые вещи воспроизводились потом в голове вплоть до расположения на странице.

- Сколько книг ты прочла?

- При подготовке к финалу – около пятидесяти. Это был юбилейный пушкинский год, книги выходили постоянно, Пушкинский фонд каждый день разрождался новыми изданиями. Работа шла так: сначала поглощение информации, потом обработка, потом мозг сообщает: «файл перегружен», потом начинается дрожь – сколько еще не прочитано, потом раз – и второе дыхание, потом потихоньку сходишь с ума – потому что нельзя объять необъятное.

- Чтобы выдержать в таком темпе, нужно быть бойцом…

- Я боец. Причем необходимые для этого качества прививались мне с самого детства, и в первую очередь - мамой. Именно благодаря ей и я, и мой брат стали тем, что мы есть. Мама не просто верила в нас, она постоянно стимулировала это стремление тянуться вверх, во всем быть первыми, не отступать перед трудностями и верить в свои силы, что бы там ни говорили со стороны. Мама задала нам импульс на всю жизнь, и теперь одну из важнейших своих жизненных задач я вижу в том, чтобы не обмануть ее надежд. В том же ключе, кстати, на меня воздействовала и школа. Мы были экспериментальным классом, нас все любили, нас приводили в пример. И нас учили, что лучше быть первым маляром, чем вторым на олимпиаде. Безусловно, это оказало огромное влияние. В школе нас научили видеть соперника, анализировать соперника, анализировать ситуацию, научили выстраивать свой ответ так, чтобы попасть в цель, и при этом суметь отстоять свою точку зрения.

- Так что же нового к такому запасу могли добавить «Умники…»?

- Очень многое. Кроме умения вовремя мобилизовать себя, «Умники…» помогли мне на этапе игры отсеять все мои лишние эмоции. Сначала я, например, не была уверена в своих знаниях, в своих силах, слишком нервничала. «Умники…» вывели на первый план другое - умение поставить перед собой цель и поверить, что достичь ее возможно. Это микромодель образа действия, которую потом в течение жизни можно проецировать на совершенно разные ситуации.

- Что является ключевым в этой модели?

- Понимание того, что если ты чего-то хочешь, то ничего невозможного нет. «Умники…» закладывают это в тебя. Даже приехав невесть откуда, если ты действительно хочешь выиграть, то ничто тебе не помеха – ни отсутствие книжек, ни отсутствие интернета. Все это лишь маленькие препятствия, которые стираются на фоне глобальной цели. И хотя, безусловно, возможности в Москве и в не-Москве очень разные, но, в конечном счете, все зависит исключительно от самого человека. В этом контексте «хочу» и «могу» равны друг другу.

- Могу привести множество контраргументов – примеров того, как люди, желающие направить свои силы в более широкое русло, не располагают должными ресурсами и в результате просто опускают руки.

- Знаешь, в Ульяновске, моем родном городе, я часто сталкивалась с такой жизненной позицией, когда умные ребята, которые раньше, казалось бы, хотели учиться в Москве, просто разводят руками и говорят: да ладно, все равно мы никуда не поступим. Причем аргументы у всех примерно одни и те же: невозможно подготовиться, откуда у нас столько книг и т.п. Мне кажется, что это просто самооправдание, это нежелание вообще куда-либо выше местного уровня поступать. Потому что когда желание есть, то все остальное как-то само собой приходит.


«ПСИХОЛОГИЯ» ФОРТУНЫ

- Что еще помогает «в бою»? Каковы были внешние факторы твоего успеха?

- У меня была огромная поддержка всех моих родных и друзей. Я чувствовала ее в самый важный, решающий момент. Все эти люди тогда были как бы кирпичиками, из которых складывалась стена. И вот когда кажется, что земля уходит из-под ног, ты чувствуешь, что тебе есть на что опереться. Стена – держит.

- Ты веришь в улыбку Фортуны?

- В чем-то я, безусловно, полагаюсь на удачу. Но при этом придерживаюсь принципа: везет тому, кто сам себя везет. Конечно, играть без удачи тяжело. Игра сама по себе уже подразумевает некий элемент везения, например, может прозвучать именно тот вопрос, который тебе ближе, или из всей массы людей спросят именно тебя… В этом смысле зависимость от удачи высока. Но здесь зачастую срабатывает и принцип экзаменационной лотереи: чем больше ты прочитаешь, тем больше вероятность вытащить счастливый билет, и значит, тебе повезет. При этом, совершенно точно, действует один закон: если ты сделаешь все, что от тебя требуется, то удача обязательно тебе улыбнется. Это будет как суммарный результат всех твоих усилий. Иными словами, и на Бога надейся, и сам не плошай. Пожалуй, это оптимальный принцип подготовки, по крайней мере, для меня.


ТОЛСТОЙ ЗАКОНСПИРИРОВАННЫЙ И ДРУГИЕ ВЕХИ

- Во время подготовки ты «похоронила» себя в библиотеке. Не появилось стойкой аллергии на книги и места их «массового присутствия»?

- Я очень люблю библиотеки, причем с детства. И это у меня от родителей. Они читают много и с большой охотой. Мой брат, кстати, научился читать довольно рано: в пять лет он уже читал газеты. О себе помню, что надо мной долго бились и мама, и особенно бабушка – хотели научить читать. Но на этом поприще их ожидало фиаско, вплоть до того, что в семь лет, когда я пошла в школу, я еще не могла прочесть ни строчки. Для меня все началось с бальных танцев в ульяновском Дворце пионеров. Там недалеко была огромная юношеская библиотека. И однажды мама меня туда завела, записала и взяла мне для начала книжку Осеевой «Динка». Она сказала: «Прочитай, тебе понравится». И с тех пор началось… С восьми лет мы с моей подружкой читали книги буквально наперегонки. Когда мы в школе учились только в третьем классе, в библиотеке нас уже перевели на другой уровень - для старшеклассников, потому что для нашего возраста ничего нового нам предложить не могли.

- Можешь рассказать о книгах, которые оказывали на тебя наибольшее влияние?

- Сразу признаюсь, что осилить Жюля Верна я так и не смогла. И, видимо, его творения так и останутся для меня загадкой. Зато «Динку» я прочла, наверно, раз восемь. Мне удивительно симпатична представленная там «модель» маленького человечка, его мира. К тому же, это рассказ о девочке, которая выросла на Волге, то есть у меня было с ней некоторое сходство, так сказать, по географическому признаку.
Потом были «Темные аллеи» Бунина, классе в пятом я прочла «Мастера и Маргариту» Булгакова, потом – «Войну и мир»… Каждая из этих книг стала для меня на том этапе сильным потрясением. Каждый раз я говорила маме, что книги лучше, чем вот эта, последняя, я еще не читала.

- И что в итоге стало самым сильным потрясением?

- «Война и мир». Это было как наваждение какое-то. Я читала целыми днями напролет - вообще не могла оторваться. В школе даже стала получать четверки. Мама со мной ругалась, заставляла делать уроки. Я старалась соблюдать конспирацию, постоянно шифровалась: в комнате на моем столе всегда лежали геометрия или алгебра, и когда приходила мама, то я быстро клала геометрию на Толстого и делала вид, что занимаюсь уроками. А мама делала вид, что ничего не замечает. Но когда она уходила, я снова хваталась за том. Так глубоко меня действительно ничто еще не впечатляло. Когда Наташа Ростова изменила с Курагиным, помню, я буквально билась головой о батарею - со мной была истерика.

- В чем, на твой взгляд, секрет этой книги?

- Трудно объяснить... Когда я погружаюсь в нее, она становится для меня очень-очень домашней. Такое ощущение, что я не просто ее читаю – я в ней участвую. Все, что у меня есть родного, каким-то образом разместилось в ней. Толстого с тех пор я обожаю. И в «Войне и мире» мне нравится абсолютно все – и война, и любовь.

- Будем считать Толстого главной вехой. Что было для тебя «до» и «после», сопоставимое с ним по значимости?

- До Толстого была детская Библия. Причем особенно меня потряс, как ни странно, Ветхий Завет. Не знаю даже, почему. «После» был Достоевский, у которого любимым моим произведением стали «Бесы».

- Какой из Библейских сюжетов тебя больше всего поразил?

История Иова. Это человек, который потерял одного за другим всех своих детей, однако не усомнился в Боге, и вера его не поколебалась. Это вера сокрушительная, и вместе с тем по-детски чистая. Это редкий дар - потерять все самое близкое и дорогое, что у тебя есть, и при этом найти в себе силы не потерять веру в Бога и в себя.

- В принципе, в «Бесах» представлена картина обратного. Почему именно это произведение Достоевского стало для тебя знаковым?

- По многим причинам. Прежде всего – мастерски написано. Я упиваюсь слогом. Далее, это безумно интересно с точки зрения истории. Прослеживаешь судьбы целого поколения одареннейших людей, которые решили принять для себя за правило принцип «все дозволено». И потом, как мне кажется, сегодня перед человеком стоят все те же проблемы: поиск себя в окружающем мире, мире, утратившем свои ценности, который зачастую бывает и жесток, и жесток.

- Есть мнение, что сценарий «Бесов» продолжает развиваться и в современной России, с разницей разве что только в масштабе деяний - теперь уже «совсем все плохо». Что ты думаешь на этот счет?

- Я, в общем-то, очень хорошо понимаю людей, разделяющих такие взгляды. Но меня в связи с этим занимает один вопрос: если все кругом так плохо и плохо, то почему мы все еще живы и живы? Причем сколько веков живы – столько нам и «плохо». Мне кажется, что мы просто есть, и это уже что-то значит.


ЭЛИТА «С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ»

- Дамоклов меч обреченности над тобой не висит. И при этом ты не принадлежишь к числу тех, кто «чисто с песней по жизни». В чем истоки твоего оптимизма, веры в будущее?

- Наверно, в общении с окружающими меня людьми. Почему-то у старших поколений на традиционный вопрос: «Где теперешняя молодежь?» - есть устоявшийся ответ, что они-де все, то есть мы, «пьют-колются» и т.д. Честно говоря, я как представитель этой самой теперешней молодежи могу точно сказать, что вокруг себя никогда такого не видела. Обо всех своих знакомых и друзьях могу сказать ровно противоположное. Это люди разносторонние, талантливые, интересные, я с уверенностью отнесла бы их к будущей российской элите. Они умны и образованны, у них нет этого огульного желания куда-то уехать, они хотят строить свою жизнь здесь, в России, они связывают себя только со своей страной. Они верят в себя, в свои силы.

- Что, на твой взгляд, является самым важным для людей века нынешнего, без чего не сложится будущее?

- Прежде всего, как мне кажется, это умение оставаться собой, то есть человеком, в любой ситуации. Необходимо иметь некий нравственный стержень, чувство внутренней достаточности, культурности. То есть необходимо понимать, что никогда в своей жизни ты не будешь совершать какие-то поступки только потому, что «так надо» кому-то или для чего-то. Кроме того, необходимо иметь широкий кругозор, быть образованным. Безусловно, не на последнем месте здесь и соблюдение культуры внешности.

- МГИМО часто называют элитным вузом. Ты согласна с такой формулировкой?

- Безусловно, и я очень рада, что учусь именно здесь. В МГИМО, на мой взгляд, понятие «наш человек» приобретает именно те черты, которые характерны для представителей элиты. По степени эрудиции, по умению себя держать, по невозможности стушеваться, по дипломатическим качествам наших студентов всегда можно узнать. Причем это мнение со стороны, не только мое собственное. Студенты МГИМО всегда смогут достойно поддержать разговор на самый широкий круг тем – от обоснования собственной концепции глобализации до места и роли модернизма в литературе ХХ века.

- А что было раньше – желание играть в «Умниках…» или желание учиться в МГИМО?

- Желание учиться в МГИМО. Это началось еще в Ульяновске, когда мой брат, тогда уже студент МГИМО, приезжал домой на каникулы, брал книги с моей полки и начинал: «А, Лев Петрович, ну, он у нас лекции читал, а этот вот, Иван Иваныч, – семинары вел, а про этого нам на спецкурсе рассказывали…» И все они, эти люди, такие блестящие, разносторонние, оказывались не мифами, а реальностью, и МГИМО к этой реальности был непосредственно причастен. Поэтому ощущение этой избранности, элитарности по отношению к МГИМО засело во мне довольно прочно, а вместе с ним – и безумное желание там, то есть здесь, учиться. Я была буквально одержима. Меня не устраивал вариант «либо - либо». Мне нужен был ТОЛЬКО МГИМО. И я до сих пор не мыслю себя студентом другого вуза.

- То есть ты не разочарована?

- Ни на йоту. Что бы там ни говорили про наш институт – а сказать плохо всегда легче, чем сказать хорошо, – я остаюсь патриотом и апологетом собственного вуза. МГИМО дает уверенность в себе. Это понимание того, что ничего невозможного для тебя нет. То, что начинается на «Умниках» и продолжается в институте. Но главное - МГИМО дает ощущение открытости мира, ощущение реальности осуществления всех твоих задумок. И это порождает не снобизм, а желание действовать. Действовать - и при этом «держать марку».


КОМАНДА

- На твой взгляд, насколько ты близка к очерченному тобой идеальному образу, к элите?

- Я стремлюсь этому соответствовать. Знаешь, мне очень повезло в том отношении, что люди, которые окружают меня в институте, намного умнее меня, образованнее меня. Это очень хороший стимул - постоянно тянуться за ними, соответствовать им, быть, по крайней мере, «не хуже». Ведь есть масса примеров того, как, выиграв где-то, взяв определенную высоту, человек останавливается в своем росте, а потом неизбежно деградирует. Например, ученик какой-то супершколы поступает в институт и становится там лучшим. Ну и что дальше? У него нет стимула, нет планки, к которой стоит стремиться, нет соперника. Он и так первый. И вот он как бы замерзает в определенной точке. Так вот, меня такая участь миновала. Я – далеко не лучшая, и имею перед глазами массу примеров для подражания. Это люди, с которыми всегда интересно, за которыми можно и нужно тянуться. И это не позволяет мне расслабляться.

- Кто эти люди, например?

- Это, прежде всего, мои друзья по «Умникам…»: Иван Подберезняк, Александр Шалаев, Илья Борейша, Дмитрий Юсов, Илья Морозов, Дмитрий Мироненко… Мы, кстати сказать, очень дружная команда – у нас есть свои традиции, свои праздничные даты. Нам интересно проводить время вместе, отдыхать вместе. Например, в течение еще двух лет после нашей победы мы приходили на съемки, старались как-то поддержать тех, кто шел за нами следом. Хотя толку, наверно, от этого было мало, в силу того, что никто из этих ребят нас не знал.

- И каковы были ощущения: пребывать в закулисье, когда на площадке – действо с участием других?

- Ощущение было такое, что очень хотелось играть. Хотелось просто рвануть на дорожку и сыграть все сначала - притом, конечно, что ты уже знаешь, что учишься в МГИМО. Вообще чувства были смешанные в том плане, что на «новое поколение» непроизвольно смотришь несколько снисходительно, кажется, что «раньше» – то есть с нами – «было лучше», что мы были эрудированнее… Но это, видимо, беда всех «умников», и во время нашей игры про нас думали то же самое. Это вполне естественно. Все-таки мы уже студенты, и мы это уже проходили, и чувствуем себя увереннее, и в эти минуты для нас на площадке ничего не решается. Я вот думаю, посмотреть бы на нас до начала игры, с трясущимися руками, - мы были точно такие же. Хотя, конечно, любим утверждать обратное.

- Вы поддерживаете отношения с Юрием Павловичем?

- К сожалению, теперь это лишь краткие встречи в институте. Но в его адрес от лица всех нас я могу сказать самые теплые слова: это достойный восхищения человек. Потому что всем, кто захочет идти в своей жизни дальше, стремиться вверх, он дает такой шанс. Уже были сотни таких марин, дим, вань… И у всех у них был равный шанс проявить себя, шанс стартовать. Дальше дело уже за тобой – воспользуешься ты этим или нет.

- Твое отношение к Юрию Павловичу изменилось со временем?

- Нет. Перед этим человеком у меня до сих пор остался определенный страх. Причем это характерно для всех «умников», по крайней мере, нашего года - есть какая-то боязнь сказать перед Юрием Павловичем глупость. Боязнь, что он может подумать о тебе, что ты, прошу прощения, полный идиот. Тогда это было для нас самым страшным, что можно придумать. И это осталось до сих пор.

В ИГРЕ

- Ты говоришь: «Умники…» изменили жизнь. Но ведь если бы все закончилось иначе, мир бы, наверно, не прекратил своего существования?

- Вообще, когда относительно «Умников…» говорят, что здесь можно многое выиграть и ничего не проиграть, то, в принципе, это неправильно. Потому что проиграть можно очень многое, как мне кажется. Можно проиграть уверенность в себе, можно проиграть интересных людей в будущем… Конечно, я не хочу сказать, что только учеба в МГИМО может все это в жизни дать, отнюдь. И, кстати, не факт, что если ты учишься в МГИМО, то это уже готовый билет в жизнь. Но лично для меня это было так. Я действительно проиграла бы очень многое. «Умники…» - это этап, который изменил мою жизнь раз и навсегда. Победа означала поступление в институт, то есть для меня открывался совершенно иной мир. Поэтому я и считаю, что тогда все делилось на «до 23 апреля», до финала, и на «после…».

- «До» и «после» мы уже слегка касались. А что, собственно, было «во время»?

- …День финала я помню до мелочей, с самого утра. Я помню, во сколько мне позвонила мама, что она мне говорила. Я помню весь мой путь, помню луч солнца навстречу, когда я поднималась по эскалатору, помню маршрутку до Останкино… То есть осталась некая цельная картинка. Я также очень хорошо помню все, что было позже, когда какое-то время я просто не верила - это была отключка, шок оттого, что я выиграла. Я даже домой пришла с грустным лицом. В тот момент все – Москва, в которую я влюбилась, юность, люди, которые болели за меня, и те, за которых болела я, и которые тоже выиграли – все слилось в одно радостное чувство, что «это уже сделано», что цель достигнута, и теперь – любой факультет, и эти стены, окна, этот дух… Вообще-то не объяснишь на словах, что это за состояние, когда, уже победителем, ты заходишь в двери МГИМО, и у тебя в руках красная корочка, и это значит, что ты студент… Просто головокружение какое-то.

- Подобные чувства тебе, наверно, довелось испытать в связи с участием в играх «Что? Где? Когда?». Или все же что-то изменилось?

- Изменилась, прежде всего, я сама. Я стала взрослее, что, в общем-то, естественно. «Умники…» – это как первая любовь, и это навсегда. Это и одно из самых прекрасных переживаний, и вместе с тем – первое серьезное испытание в моей жизни. «Что? Где? Когда?» - это новый уровень, очень важная ступень, и меня это увлекает. И кстати, волнение перед началом эфира у меня было не меньше, чем перед съемками «Умников…».

НОРМЫ И ПРИНЦИПЫ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ЮРИСТА

- Кроме того, что ты студентка МГИМО с известными качествами игрока и недюжинным литературным багажом, ты, безусловно, яркая личность, у которой в будущем – карьера юриста, в прошлом - опыт работы моделью. Нет ли противоречий внутри столь разносторонней Марины?

- Знаешь, мне очень нравится чеховская фраза о том, что все в человеке должно быть прекрасно: и душа, и тело. Мне кажется, всегда нужно стремиться к совершенству. Достичь его, конечно, очень тяжело, и даже не обязательно его достигать, потому что потом будет просто неинтересно. Но развивать в себе разные качества, безусловно, нужно. И подход, как мне кажется, нужно осуществлять с разных сторон: заниматься спортом, образованием и самообразованием, учиться следить за своей внешностью... В принципе, это предопределяет интересность человека. Поэтому если во мне что-то кажется интересным, значит, мои усилия и стремления не проходят даром.

- Есть ли у тебя принципы, распространяющиеся на все сферы твоей деятельности?

- Я думаю, у каждого человека есть определенная система ценностей. Это закладывается, как правило, с самого детства. И своими жизненными установками я обязана, прежде всего, моей семье. Еще до того, как в моей жизни появились книги, до «пробуждения сознательности» и начала самообразования, рядом со мной были родители, бабушка, брат, которые научили меня очень простым и вместе с тем самым важным вещам. Главное – это жить по человеческим законам, играть по правилам. Играть по правилам - то есть играть честно, достигая процветания для себя и для общества.

- А как насчет свеч в оценке игры?

- Принцип «цель оправдывает средства» кажется мне не совсем корректно сформулированным. Конечно, человек должен быть в меру амбициозен, в меру тщеславен. Но если происходит перегиб, то это уже не человек - это голые амбиции, то есть по сути это ноль. Мне лично кажется неприемлемым стремление добиться всего любой ценой, причем, как правило, за счет других людей. Мне ближе, наверно, принцип «будь проще, будь собой, и к тебе потянутся». А достигать успеха за счет другого - подло.

- Но знаешь, говорят, жизнь – сложная штука, и не все в ней можно разложить на дважды два.

- Я также знаю, что говорят: выбор есть всегда. Но мне кажется, что порой есть такой выбор, который порядочный человек сделать просто не может. И здесь как раз вступают в силу внутренние установки лично каждого. Конечно, не дай Бог, я окажусь в условиях такого выбора. Но если вдруг…, то я надеюсь, что смогу остаться верной своим принципам. Ведь это многого стоит - достойно повести себя в недостойной ситуации.

Беседовала Алла МИТРОФАНОВА


Пожалуйста, оцените этот материал: