Странное, знаете ли, дело получается, парадокс: практически никто из «умников», блиставших на игре, по их словам, поступать в МГИМО не собирался... По крайней мере, сначала. Так, играли себе и играли - ради интереса, а вовсе не для победы. И вдруг… доигрались! Подарок судьбы? – прекрасно! - кто же будет от такого отказываться! Однако мы с вами, т.е. зрители, должны понимать: подарков эта самая судьба просто так никому не раздает. И заслужить их, став на дорожку «Умников», не так уж и просто. И вообще, как говорится, везет тому, кто сам себя везет. А рассказы победителей об «улыбке Фортуны» или везении – лишь проявление скромности или необъективности в оценке затраченных усилий. «Со стороны» виднее, что к чему. Вот давайте и посмотрим со стороны!

Константин Тулупов, «умник» первого поколения (т.е. самого что ни на есть первого), высоким самомнением отнюдь не отличается. Жизненное кредо - «быть оптимистом, но при этом не носить розовых очков». Это позиция, с которой он оценивает все: начиная от фактов собственной биографии и заканчивая глобальными процессами и положением России в их контексте.

О делах давно минувших дней Константин во время интервью вспоминал с трепетом и удовольствием, рассказывал увлеченно. Тот факт, что наша встреча состоится в стенах общежития МГИМО №1, казалось, привел его в восторг. Видимо, много хранят в себе эти стены…

Константин закончил МГИМО, факультет международного права, изучал английский как первый язык и немецкий – как второй. Сейчас он работает во французской фирме, уважаем коллегами как высококвалифицированный специалист. Жену и ребенка обожает. Поет, играет на гитаре. Еще любит путешествовать – по России и Европе, в рамках деловых встреч и для души.

Я, вообще-то, собирался поступать в ИСАА и учить китайский. До этого я учил его 6 лет…

Простите за нелепый вопрос, но «учил» – это что, самостоятельно?
Да, я вообще многими языками интересовался и изучал их, особенно в старших классах школы: тюркские (татарский, башкирский), разные славянские языки, церковно-славянский в том числе; латынь, конечно…

…?!
Не то чтобы я стремился стать полиглотом, - нет, мне это было интересно с лингвистической точки зрения, увлекала грамматика разных языков. В конце концов это и привело меня на «Умники», и в дальнейшем помогло в игре.

Каким образом?
С самого начала. Я совершенно случайно услышал вопрос отборочного тура, на который нужно было ответить письменно, – просто смотрел телевизор в тот момент, когда Юрий Павлович его задавал. И вопрос мне показался очень легким и в то же время интересным. Он был связан с древнерусским языком. Если мне не изменяет память – откуда произошло слово «престол»… Ответ я очень хорошо знал и решил, что напишу на телевидение письмо. (Кстати, то была самая первая передача «Умницы и Умники».) Так вот, я написал письмо и благополучно забыл об этом, продолжая готовиться к поступлению в ИСАА. И вот в декабре я получаю приглашение - телеграмму из Москвы. Обрадовался, начал готовиться. Но, честно говоря, до конца в свою победу я не верил. И теперь, когда прошло столько времени, все же считаю, что мне просто повезло.

Почему? Неужели Вы считаете, что победа была незаслуженной?
Не то чтобы незаслуженной. Но были ребята, на мой взгляд, куда более достойные занять то последнее место в финале. Я слетел с дорожки во втором туре, ответил еще вопроса на три, и потом из числа теоретиков – претендентов на выход в финал - Ареопаг выбрал меня… Я считаю это везением и ничем более.

Тем не менее, многие из постоянных зрителей передачи до сих пор помнят мальчика, который невероятно быстро отвечал на вопросы на РАЗНЫХ иностранных языках – шведском, испанском… Это тоже случайность? Ведь Вы тогда не знали ни того, ни другого?
Да, но я повторяю, ничего сложного в этом не было. Вопросы были элементарные, нужно было только сообразить, как выстроить ответ. И здесь мне тоже помогла языковая смекалка. Это правда, что ни шведского, ни испанского никто из нас, игроков, не учил. Но догадаться как сказать, откуда вы приехали и как вас зовут, - вполне по силам любому, кто хоть мало-мальски интересовался лингвистикой. Еще были вопросы на английском, но этот язык я знал хорошо (спасибо воронежской спецшколе!), да и вопросы эти не были решающими. Поэтому я считаю, что меня спасло везение, смекалка и нервы не подвели. А это тоже важно, особенно когда требуется автоматическая работа сознания.

И как повлияла победа в «Умниках» на Вашу дальнейшую жизнь? С каким настроением Вы вернулись в Воронеж?
Настроение было победное, и поскольку финальная игра прошла 9 мая, в Москве в тот день был салют, и мы смотрели на него из распахнутых окон гостиницы. Можете себе это представить! Когда я вернулся домой, то стал «звездой» на «местном» уровне, и это было приятно. Особенно когда экзамены выпускные сдавал.

Странное, должно быть, ощущение – сдавать выпускные экзамены, зная, что судьба уже решена?
Это верно, я ведь УЖЕ был студентом МГИМО, и мне, честно говоря, было как-то все равно, что там в школе. Выпускное сочинение я написал хорошо. Но другого я и не мог себе позволить: папа у меня – декан факультета журналистики Воронежского университета, мама – учитель русского языка и литературы. Что бы я чувствовал, отнесись я к экзамену спустя рукава?.. Математику я тоже хорошо написал. А вот английский – это было весело! В нашей спецшколе уровень преподавания очень высок. Соответственно, и спрашивали с нас по полной программе. И вдруг - только я на экзамене успел сказать: Repin’s a great Russian painter, - мне говорят: «Спасибо, достаточно, все отлично, до свидания…» Так я сдал основной английский. Через десять минут подхожу к нашему директору – а он лично технический перевод по английскому принимал - спрашиваю, когда экзамен. А он похлопал меня по плечу и говорит: «Да ладно тебе, Кость, иди домой, отдыхай, высыпайся…» И тогда я почувствовал, ЧТО значит выиграть в передаче «Умницы и Умники»!

А почему, поступив в МГИМО, Вы выбрали именно факультет международного права?
Да я его и не выбирал. Я же не готовился поступать в МГИМО, поэтому и не думал о факультете. А когда поступил, решил, что пойду на МИ (международная информация), на отделение PR (public relations). Это благодаря активной пропагандистско-агитационной кампании, которую с нами проводили студенты факультета МИ – Володя Легойда и трое его однокурсников. (Они получили от Юрия Павловича «наряд» быть нам товарищами-советчиками и гидами по Москве.) «За PR – будущее! – говорили они. - Все на МИ!» И это сработало: все умники сразу захотели поступать на МИ. Но мой папа, декан воронежского факультета журналистики, сказал: никаких PR! Будешь поступать на МО (международные отношения), как все нормальные люди. МО – так МО, подумал я и уже начал привыкать к этой мысли. А потом папа посоветовался со своими друзьями, и они решили, что надо поступать на МП (международное право).

А Вы сами почему молчали?
Я же говорю, что мне было все равно, какой факультет. Главное – МГИМО! И даже отделение я выбирал наобум. Прихожу подавать документы, заполняю анкету, а женщина из приемной комиссии мне говорит: Что же Вы пишете!– А в чем дело? спрашиваю. Оказывается, в графу «отделение» нужно что-то одно вписать – публичное, торговое или финансовое право. А я все три написал, как, кстати, и многие другие, кто тогда подавал документы. Но откуда же мы, неопытные, вчера из школы вышедшие, могли знать, что такое «отделение» на факультете в институте? И вот сидим мы с ребятами и размышляем примерно так: публичное – это, наверно, на публике постоянно быть, в мантии и парике… Невесело. А торговое? – это значит, с коммерцией связано, значит, деньги, деньги крутятся!.. Что-то, думаю, мне торговое отделение больше нравится. Впишу-ка я его! Так окончательно и решилась моя судьба.

И Вы не пожалели, что поступили в МГИМО, а не в ИСАА?
Нет, конечно! МГИМО – лучший вуз в России, один из лучших в мире. Чего только ни приходилось мне переживать за годы учебы, но жалеть – никогда!

А что вообще приходилось переживать? Считали ли особенными «умников» первого поколения? Каковы были отношения с преподавателями и сокурсниками?
Отношения были хорошие, и студентами мы все были хорошими, т.е. не заучками в плохом смысле слова, но и не халявщиками. Насколько мне известно, все ребята с нашего курса теперь работают либо по специальности, либо в других отраслях юриспруденции.

Что особенного было за годы учебы в институте? Например, сессии досрочно приходилось сдавать?
Приходилось. Летом я собирался ехать в лагерь, работать вожатым. И сессию нужно было сдавать досрочно. Пришлось мне тогда попыхтеть! Первым экзаменом было МПП (международное публичное право), а мы эту дисциплину тогда первый год изучали, досрочно ее просто так не сдашь. Я знал, на что иду, морально был готов, выучил все вопросы почти наизусть. Ответил преподавателю на два вопроса по билету – с ходу, практически без запинки, потом еще на один вопрос дополнительно. Жду оценку, а он мне говорит: ну, на четверочку Вы, конечно, натянули… Я поверить не могу: как же так? Я же без запинки, я же готовился!.. А он говорит: Вы сколько монографий по этому вопросу прочитали? – Я молчу: не читал, времени не было. Что делать? Говорю: я к вам завтра приду, подготовлюсь… А подпись его в ведомости уже стоит, да и монографии за ночь – это нереально. Он шутит: Может быть, вы их по радио услышите… Такой вот весельчак! И тогда я тоже решил пошутить. Пришел в деканат, выпросил новую ведомость (хорошо еще, что там только одна подпись стояла, и ни одной оценки!) и в тот же день МПП другому преподавателю сдал. На пятерку, конечно. Вот так…

А Вы вообще прилежным студентом были?
Я нормальным студентом был. А на пятом курсе из-за работы вообще больше всех занятия пропускал.

Вы работаете во французской фирме. Как Вы считаете, соответствует ли уровень подготовки МГИМО тем требованиям, которые предъявляются на работе?
Вполне, и даже более того. Я уже говорил, что МГИМО – один из лучших вузов в мире. В Гарварде или Сорбонне я лично не учился, но с их выпускниками общаюсь ежедневно. Могу сказать, что среди них чувствую себя отлично, комплексов не испытываю и их умнее себя не считаю. А общаться мне приходилось с совершенно разными людьми – из сферы бизнеса, политики, юриспруденции… Так что образование МГИМО сегодня – на уровне, просто наш вуз не разрекламирован так, как западные университеты.

Почему же тогда, на Ваш взгляд, падает престиж МГИМО?
Падает не престиж МГИМО, а престиж образования вообще. Исключительно из-за контингента, из-за студентов то есть. Все больше людей учится платно, т.е. поступает в институт более простым путем. А это, как известно, снижает стимул к учебе. Это доказано на практике, вот вам простой пример. Я получаю большие деньги, и у меня есть компьютер. Если сломается монитор, я его выброшу и куплю другой - это не будет проблемой. А тот, кто получает мало, будет беречь этот монитор как зеницу ока! И прилагать все усилия, чтобы он не поломался. И если вдруг такое случится – отнесет его в ремонт, чтобы починить. Так же и с образованием. Тот, кто пробирается через терние к звездам, скажем, медалист из провинции, - тот будет дорожить своим образованием. Он ничего не упустит, он и держаться за свое место будет крепче, чем тот, кому поступление далось легко. А деньги – это далеко не все. Я уверен: изменились сами студенты, и престиж образования падает отнюдь не из-за снижения уровня преподавания. Уровень, скорее, наоборот, повышается. Сейчас ведь столько новых технологий: мультимедиа, интернет… Тот, кто хочет держать марку МГИМО, имеет сегодня для этого все условия. Проблема в том, что не все студенты к этому стремятся. Я знаю несколько примеров того, как, закончив МП, человек не имеет ни малейшего представления о том, чему его учили пять лет. И это потому, что на определенном этапе интерес к учебе был потерян. А такая опасность действительно есть.

Для Вас такая опасность тоже была? Вы тоже могли потерять интерес к учебе?
Конечно. И если бы это произошло, я тоже был бы ни рыба ни мясо. Меня спасло, что я человек увлекающийся. Такая вот особенность – что ни посади делать, я все буду делать с удовольствием. Я, например, взял в руки гитару – и за два года самостоятельно научился играть. А в школьные годы я вообще «сумасшедший» был: после занятий, к двум часам, шел в художку, к семи вечера возвращался домой, а к десяти бежал на борьбу.

А уроки Вы делали?
Делал, кажется… Но я вообще хорошо учился, и у меня с этим проблем никогда не было. И мне очень нравилось все, чем я тогда занимался.

Константин, Вы закончили МГИМО и работаете в иностранной фирме. Вам, должно быть, хорошо видно, в чем принципиальное отличие русского человека от европейского. Что это, на Ваш взгляд, - разница менталитетов? И вообще, действительно ли такая проблема имеет место?
Честно говоря, я не очень хорошо представляю себе, что значит менталитет. По-моему, это лучше оставить для публицистики. Мне ближе понятие мировоззрения. Это, по-моему, то, что обусловлено культурной средой. И здесь вся разница: мы изначально росли в разных условиях, с разными традициями, жизненными привычками…Возможно, я все упрощаю, но мне кажется, что главное различие состоит в наборе информации, которой мы владеем – а она у нас разная по одним и тем же вопросам.

Так насколько сильны различия?
Я думаю, если говорить об уровне информированности вообще, - то все люди, т.е. все нации, одинаковы. Нельзя, например, говорить, что «американцы тупы», а мы - гении. Это не так. В Америке, кстати, намного больше умных людей, чем у нас. Потому что у них население почти в два раза больше, и все лучшие умы к ним стекаются. А средний обыватель в Америке такой же, как и в России. И по уровню грамотности мы далеко не впереди планеты всей. Нам только кажется, что мы самые умные. Но поверьте, в русской глубинке такие вопиющие факты безграмотности есть – что и не снилось!

Как же тогда мы – «одна из самых читающих стран»?..
Это ПОКА. Французов мы, конечно, опережаем. Но это только благодаря тому, что к нам цивилизация комиксов и кабельного телевидения пришла сравнительно недавно. У меня, например, до 16 лет не было видеомагнитофона. А за компьютерную игру я впервые сел в 15 лет. Зато у меня была целая коллекция виниловых пластинок – сказки, песни… - целый мир! И книжки я читал – взахлеб, от корки до корки, начиная с Жюля Верна и заканчивая 12 томами Детской советской энциклопедии. Но мы – последнее поколение, знавшее такую жизнь. Наши братья и сестры – уже совсем другие. Для них мир компьютерных игр гораздо важнее реального. О книгах я уже не говорю. Ну что они сейчас читают? Комиксы?..

По-моему, читают дети в принципе мало, ведь комиксы – это не чтение, а созерцание, а основная пища для ума к ним поступает из телевизора.
Так и есть. И проблема в том, что на экранах они тоже видят, в основном, американские мультфильмы. Конечно, вся эта продукция здорово увлекает. Ведь она рассчитана на простые человеческие чувства, на эмоции, которые быстрее всего подключаются. Американские мультфильмы яркие и технически выполнены прекрасно. Я, например, сам до 14 лет вел образ жизни нормального советского ребенка из интеллигентной семьи. Но только появились эти скруджи макдаки и чипы с дейлами – они сразу стали моими любимыми героями. Я помню, как однажды пропустил очередную серию… Я же плакал от обиды! А игра «Принц Персии» была просто игрой моей жизни!

И Вы так легко променяли свои книги и виниловые пластинки на компьютерные игры? Неужели Вам не надоедало?
Конечно, в конце концов я пресытился. Для меня период увлеченности подобными вещами – всего лишь фрагмент в жизни. И я вернулся к книгам, тем более, что нужно было готовиться к игре и к институту. Но те дети, которые чуть-чуть помладше, уже не пресыщаются ни комиксами, ни компьютерными играми, потому что для них это – «натуральная» среда. Это их мир, такой же естественный, как для меня – проигрыватель с пластмассовой крышкой. И эта тенденция набирает силу. Например, сейчас уже практически нет детей, которые хорошо знают отечественные мультфильмы.

Что же получается? Мы стремительно догоняем Запад?
В этом смысле – да. Но мы ведь живем в век глобализации! А в этом и есть ее суть - налаживание контактов, объединение, выравнивание… Наши дети уже мало чем будут отличаться от американских. Они ведь уже давно читают комиксы и играют в компьютерные игры.

А взрослые? Что тогда произойдет с «читающей прослойкой» - интеллигенцией? Да и со всеми остальными - ведь в «самой читающей стране» читают не только интеллектуалы.
Конечно, в каждой стране будет определенный процент читающих и высокообразованных людей. Они и составят элиту общества. Но средний обыватель – т.е. большинство населения - уже не будет испытывать потребности читать. Потому что есть телевизоры, есть интернет. Конечно, книги не исчезнут совсем. Но посмотрите, что у нас сейчас на лотках продается – это же сплошные любовные романы и детективы. И это - массовое чтение. Лично я вижу в этом маргинализацию сознания, причем маргинализацию постепенную и неизбежную. И так дальше и будет.

«Славная» получается картина: середняк-обыватель, поглощенный раз и навсегда виртуальным миром, редкий процент «читающих» непонятно какую литературу людей, интеллигенция – почти динозавры. Где же здесь прогресс, связанный с глобализацией? Это деградация какая-то…
Не деградация, а просто – смена цивилизаций. Она уже произошла, и ничего страшного не случилось. Никакого конца света не надо ждать. То, что происходит, – естественный процесс. Если вспомнить историю развития человечества, то цивилизации сначала были локальными. Потом наладились связи, потом – обмен культурами, постепенно все смешалось. То, что сейчас происходит – это только этап развития. И в нем есть определенные преимущества. Глобализация – это унификация мира, интернетизация, обмен информацией. Я думаю, уровни жизни разных стран будут постепенно выравниваться. Может быть, в далеком будущем сравняются совсем. Та же тенденция и в сфере образования. Ведь раньше высшее образование было привилегией определенного процента рафинированного населения. А теперь – оно общедоступно! Конечно, есть и обратная сторона – выпускника «тогдашней» гимназии можно сегодня сравнить разве что с выпускником университета. Но речь и идет как раз о том, что процент усреднения будет возрастать. Тот, кто скорее всего был бы нищим и глупым, подтянется вверх, кто мог бы быть более развит – снизит планку.

А станет двигателем прогресса? Откуда будут браться гении?
Гении есть всегда. Причем их процент – фиксированный. Потому что гениями, в общем-то, не рождаются. Рождаются с задатками гениальности. А для того, чтобы талант развился, необходимы определенные условия. Задача государства здесь, по-моему, и состоит в том, чтобы такие условия создавать.

Значит, во времена Пушкина и Достоевского государство со своей задачей благополучно справлялось, а теперь – нет?
Видимо, да. Но Россия - это не только страна Достоевского или Толстого. Скажу даже больше: страны Достоевского давно уже нет, она умерла в 1917 году. Россия сегодня – совсем другая. К сожалению, после 1917 года ни одного гения, равного Достоевскому, у нас так и не было. Ахматова, Пастернак – это «осколки» былого века, не поймите меня превратно.

По-моему, многие бы Вас упрекнули в излишнем пессимизме.
Я - оптимист, но моя позиция – не смотреть на мир сквозь розовые очки. Я говорю о том, что нам нужно взращивать новых гениев. Т.е. создавать все условия для их благополучного развития. Ведь если не заботиться об этом, не создавать условий, то их – этих потенциальных гениев – просто сметет.

Получается, глобализация – это враг гениальности?
Совсем нет. Формирование гениев и глобализация - это два параллельных процесса. В первом случае речь идет о том, что нашей стране нужны новые Достоевский, Толстой и т.д. Во втором – о том, что Россия вольется в мировое сообщество, станет частью мировой цивилизации. По-моему, одно другому не мешает.

Константин, а какой представляется Вам Россия сегодня?
Страна у нас очень интересная, и жить в ней весело. У нас, как всегда, много всего намешано: флаг – петровский, гимн – советский… И в головах у людей тоже все смешалось. В моей голове, как видите, множество разных теорий уживается… Я, например, одобряю принятие гимна, но я - обеими руками за либеральную экономику.

А что Вы думаете о патриотизме в наше время? Что Вы можете сказать лично о себе?
Я патриот. И жить хочу только в России. Но с другой стороны, я понимаю, что быть патриотом приятнее в удобном кресле. А если зарабатывать копейки, чтобы прокормить семью, ни о каком патриотизме не может быть и речи. Сегодня в такие условия поставлено очень много людей. А патриотизм – понятие ситуативное, «бытие формирует сознание», так сказать…

В чем тогда, на Ваш взгляд, преимущества Вашего «бытия»? Как Вы считаете, материальное положение и патриотизм связаны?
Конечно. Я, например, очень люблю нашу культуру, увлекаюсь краеведением. Я объездил множество старинных русских городов, и отовсюду у меня - проспекты, открытки, фотографии… Но мне это нравится, т.к. у меня есть для этого время и средства. Если бы мне пришлось думать о каждой копейке – мне не до культуры было бы. И в этом беда нашей страны.

Так что же нужно сделать, чтобы у нас «все было хорошо»?
Наладить «бытие». Ведь времена голого энтузиазма давно прошли. Сегодня все хотят жить нормально, а не в вагончиках стройбригады. И в этом нет ничего удивительного. Живя нормально, люди начнут задумываться о культуре. И нобелевские лауреаты у нас появятся, и гении прорастут, и в глобальные тенденции мы вольемся благополучно. Я оптимист, я верю в будущее. И все мои мысли на этот счет - сумбурные, может быть, но положительные.

Беседовала Алла МИТРОФАНОВА