| Пишет Нида. 02.11.10 - Нам нужно поговорить, милорд, - она упорно повторяла эту фразу по несколько раз в день в течение недели после закрытия Карминовых. Зеркало также упорно молчало. - Это не может продолжаться вечно, милорд, - Никта прикоснулась к раме, - нам придется это обсудить. - Совсем необязательно, - высветилось карминовым на зеркальной поверхности. - Что мне сделать, чтобы Вы поменяли свое решение, милорд? – Никта сжала руку в кулак. - Дайте подумать… - зеркало потемнело, - пообещайте не спрашивать меня о том, о чем собирались поговорить сейчас. Никта усмехнулась: - Не сердитесь уже? Спасибо. - И не надейтесь, - резкими, как порезы от кинжала линиями начертилось на зеркале. - Хорошо. Что мне сделать? - О чём Вы хотели поговорить? - В город вернулись Кристобаль и Сильвия Рейес. - Прекрасная новость, по-моему. - Мы договаривались, что вернемся к вопросу о правах на этих рабов. Помните? - Конечно. - Я настаиваю на расторжении договора. - Почему? - Я не имею дел с предателями. - Наказание за это он уже понёс. Дважды за одно и то же преступление не судят. - Останутся у меня, сделаю так, чтобы расплачивался каждый день. Так что для них же лучше будет, если заберете. - И даже то, что Сильвия может пострадать, Вас не остановит? - Она не пострадает, если на то не будет Вашей воли, милорд. - Вот так да… Как Вы покорны сегодня. Разве что на колени перед зеркалом не опустились. - Заберите их у меня, милорд. - Нет. - Тогда дайте полную власть над их жизнью. - А что мне за это будет? - Хотите руку? – Никта усмехнулась зло. - Нет. Верните жизнь Ларсу. Никта в немом изумлении осела на пол перед зеркалом: - Как с равной разговариваете, - она прислонилась лбом к стеклу, - но смертному такое вынести не под силу. - Раз готовы принять от меня полную власть над жизнями двух человек, значит, сами себя равной мне считаете, герцогиня. Ну, так как? Договорились? - Заберите их у меня, милорд, - повторила она совсем тихо. - Нет. И только зеркало увидело, что по щекам её текут слезы.
Пишет Алина. 02.11.10 - Но это так просто нельзя оставить. Иначе получается, что мы испугались. Струсили, - студент нервно глотнул чай и поставил фарфоровую чашку обратно на стол, - А ведь это не так. Мы отомстим этому мракову племени за Ноэля. Поплатятся. За все. - Мы что можем сделать? – спросил другой меланхолично. - Да что угодно! Вон, Ноэль зеркала газетами заклеивал, а мы на каждом доме цветы верлия нарисуем. И Городской Архив подожжем. Алина усмехнулась, сметая крошки с соседнего столика. - Не веришь, значит, - студент сощурился недобро. – А с нами пойти слабо? - Они и вас загребут, - протянула она в ответ, расправляя скатерть ладонью. - Нас – нет. Потому что мы по краю пропасти ходить не будем, как это делал Ноэль. И нарываться на неприятности тоже. - А в спину - это подло. - Зато эффективно. Так не хочешь пойти сегодня с нами Архив поджигать? - Не-а, не хочу, - она задвинула стулья. - Не веришь все еще? Алина покачала головой: - Ты не сможешь. Ты же никогда особой ненавистью к ЦРУ не отличался. С чего бы вдруг такое рвение? - Они думают, нас можно напугать, - его затрясло от злости при одной этой мысли, - они ошибаются. Пусть отпустят Ноэля и остальных студентов, тогда мы не будем воевать. - Как громко. - Если мы объявим войну, мало никому не покажется, - заверил студент, - Вот, например, подожжем мы на днях Архив. Иди сюда, - Алина встала за его спиной, он достал из кармана какую-то сложенную втрое бумагу, развернул ее и положил на стол. Это был план Архива с целой кучей стрелок и крестиков. – Смотри, - он начал объяснять, кто куда пойдет, где случайно оставят спичку или недогоревшую газету. – Вот. Ты все еще не веришь? Алина смотрела на бумагу, старательно запоминая все стрелочки и крестики. - Верю. - Мы посчитали, что при полном успехе, заодно сгорит несколько близлежащих домов. Думаешь, ЦРУ это надо? - Не надо, поэтому они вас и возьмут всех, да так быстро, что вы даже спичкой чиркнуть не успеете. - Вот тебя они уже напугали. Ты трусишь. - Может и так, - она пожала плечами. - Хотя именно ты должна больше всех ненавидеть их. И требовать свободы для Ноэля и остальных студентов. Ты же все видела. Алина долго не отвечала. - Уговорил, я пойду с вами. Когда это все будет? - Уже скоро. Не позже воскресения. Готовься, - он улыбнулся с предвкушением.
«Ты должна требовать освобождения Ноэля. И больше всех ненавидеть их. Ты же все видела». Алина усмехнулась. Не только видела, но и сделала. Сама. Своими руками. Потом забыла об этом. Сознательно. Стала жить дальше. Заставила себя привыкнуть к вечным укорам совести. Перестала их замечать. Неужели думала, что сможет жить и никогда не вспоминать о тех, чьи жизни сломала? Глупая. Не сможет она ничего.
В дверь постучали. Алина оторвалась от учебника. Гости к ней еще ни разу не приходили. На вопрос «кто там?» никто не ответил. Она приоткрыла дверь: перед ней стоял молодой человек в каком-то невзрачном сюртуке. - Я войду, – он не спросил, констатировал. Услышав этот тон, она сразу все поняла. ЦРУ. Алина пропустила гостя в квартиру и закрыла дверь. - Я теперь буду тебя курировать, - он окинул комнату быстрым взглядом и расположился в кресле. – Сейчас у тебя никакой информации нет? Алина подошла к столу, захлопнула учебники и сложила их в стопку. Села на стул. - Планируется поджог Городского Архива. На этой неделе. Я бы могла попробовать отговорить студентов, но мне нужно встретиться с начцеха, - она увидела свое отражение в зеркале на стене. - Все так серьезно? Алина кивнула. - Студенты мне схему показали. При успехе сгорит еще пара кварталов. - Я передам информацию. Если посчитает нужным, встретится с тобой.
В «Гаудеамусе» все заметно оживились. Перешептывались, обменивались конвертами, задумчиво рисовали на салфетках какие-то линии и крестики. У Алины все валилось из рук. Уже прошло два дня после визита црушника. И до сих пор никаких писем и знаков.
Возвращалась домой с работы она позднее, чем обычно. На улицах уже почти никого не было. Рядом остановилась карета. Дверца открылась, кто-то соскочил на землю. Она даже не успела понять, что произошло. Вдруг очутилась в карете со связанными руками и мешком на голове. Значит, все-таки посчитали нужным. На секунду захватило дух, захотелось повернуть назад. Но только на секунду. Да и идти назад было уже некуда.
Когда карета остановилась, црушник взял ее за руку повыше локтя, помог выйти и подтолкнул вперед. Они прошли совсем немного. Потом он постучал в дверь, ему открыли. Они долго шли по коридорам. Он завел ее в какую-то комнату. Усадил на табурет. - Что Вам нужно? – голос црушника был глухим и низким. - Освободите студентов, которые попали к вам после происшествия в закусочной «Мрак». - А кто Вы такая, чтобы просить об этом? Насколько мы понимаем, после выписки из больницы вы решили сделать все, чтобы не иметь никаких дел с Цехом. - Да, пыталась сделать. Не получилось, - она сделала паузу. - Студенты собираются мстить за тех, кто попал к вам после «Мрака». На этой неделе они подожгут Городской Архив. При этом могут сгореть все близлежащие дома. Пострадают люди, - Алина чувствовала, как дрожали руки. – И есть еще много подобных планов. Студенты полны решимости. Но если вы отпустите их товарищей, они не будут ничего этого предпринимать. - Это они Вам так сказали? - Да, они говорили. И это видно по ним самим. Многие дальше диспутов никогда не шли. А теперь у всех глаза от ненависти горят. Вы, конечно, можете повязать и этих, только потом появятся другие и так до бесконечности. Если вы выпустите студентов сейчас, может быть, мне удастся отговорить остальных. - Информацию Вы передали. Больше мы Вас не задерживаем. В дальнейшем, будьте добры передавать ее через своего связного. До свидания. - Нет, подождите. Выпустите студентов и… и я сделаю для Вас все, что хотите. - Клянитесь жизнью своих родных. Выбора уже не было. - Клянусь. - Помните вашего первого связного? Внутри все похолодело от нехорошего предчувствия. - Помню. - С ним недавно случилось несчастье. Но ЦРУ очень нуждается в таких специалистах. Попросите Лорда Хаоса вернуть его в мир живых. Ей потребовалось время, чтобы, наконец, понять, что ей нужно было сделать. - Согласна. - Когда он снова приступит к своим обязанностям, я выполню свою часть договора. - Хорошо. Я поняла.
Пишет Анитра. 02.11.10 До генеральной репетиции осталось полчаса. Стоим с Ланой за кулисами. Время тянется медленно, я волнуюсь. Меня чуть-чуть трясёт, кровь прилила к голове, а потому - немного душновато. -Да успокойся ты, это ведь всего лишь репетиция! - говорит Лана и кладёт мне руку на плечо. - Я понимаю, но, когда что-то делаешь впервые, всё равно волнуешься, ведь так? -Так то оно так... просто, ни к чему это, впустую нервы тратишь. -Угу, отвечаю я и оборачиваюсь в сторону лестницы. Оттуда явно доносится голос Алана. Интересно посмотреть на его лицо. -Да, кстати! А почему ты вернулась вчера одна, ммм? Вы ведь ушли вместе. -Ну да...ой...давай потом, это долго объяснять, - ловлю своё отражение в небольшом зеркале на двери гримёрки. -Вы что, поссорились? Что случилось? Он тебя обидел? -Да нет, всё нормально, почему ты так решила? -Ну, у вас же вроде роман...что, впрочем, неудивительно, - на её губах промелькнула улыбка, кажется, ироничная. -С чего ты взяла? -Так все ж говорят...а...разве не так? -Говорят...с чего бы, - делаю задумчивое лицо. -Ой+да ладно, это даже не новость. У Алана такое хобби - крутить романы с новенькими претендентками на роль примы. Другие его почему-то не интересуют. Хотя...по-моему, не сложно догадаться. Правда ведь? - опять ирония в голосе. -Ты хочешь сказать что+?, - договорить я не успела: все засуетились, наверное, пришёл Эвехил, пора начинать. Она, по-моему, и так всё поняла. -Ну конечно, неужели не очевидно?!, - убегает. Кто - то тащит меня в гримёрную. А внутри как будто оборвалось что-то. И вертится фраза: "Недаром мечется, недаром крутится в голове мысль алая порой."
Пишет Ксанф. 02.11.10 Ксанф стоял у окна в своем кабинете. Рабочий день выдался тяжелым и суматошным, хотелось как-то расслабиться и ни о чем не думать, поэтому Ксанф, по старой привычке стал отгадывать облака. Эту игру они однажды придумали со своей соседкой- ровесницей, когда в солнечные дни зимой болели и не могли выходить из дома. Облака были разноцветные. В самом деле, разноцветные - желтые, с охрой и немного зеленые, где-то с краю - малиновые, а в серединке голубые-голубые. Было здорово лежать и отгадывать, что это за облако-зверь проплывает мимо в окне. Можно было даже придумывать разные истории и смешные четверостишия - вот облако-лиса гонится за облаком-зайцем, а вот облако- слон с облаком-слоненком, чуть дальше облако-гриб, и облако - фонарь. Они сочиняли сказки, а героями были настоящие облака и солнце. Потом как будто соревновались, выдумывая, на что похоже одно и то же облако, каждый старался найти в пушистой массе то клюв, то хвост, придумать что-то поинтереснее и позабавнее. А вечером Ксанф из ваты и бинтиков попытался сделать разных зверушек, будто лепил из облаков. Так, совершенно случайно, получились подарки к праздникам. Родителям Ксанф вручил двух белых лебедей, сестре - мишку, соседу - ежика с яблоками, а себе оставил зайца. Симпатичную лошадку с чересчур длинным хвостом мальчик оставил у зеркала в подарок Лорду - по давним обычаям, родители дарили особенно много конфет детям, у которых в конце года отражалось Непослушание, поэтому перед праздниками все ребята старались задобрить Хаоса. Сейчас перед Новым годом Ксанф уже не получал так много сладких подарков, как раньше, но по-прежнему оставлял в новогоднюю ночь у зеркала какую-нибудь безделушку. В зеркале на стене появился белый халат медсестры: - Доктор Ксанф, там нового больного привезли. Вы посмотрите? -Да, уже иду. Скоро зима и праздники. И снова надо будет выбирать подарки - приятное занятие!
Пишет Эретри. 02.11.10 Вечером их комната замкнулась в себе, отошла от стен, наполнившись ритмом их сердца. «Ринн». Он слушал свое имя, короткое, как её вздох, он проживал каждую секунду, звуча на её губах. Он умирал в молчании и вновь оживал в теплом прикосновении, во взгляде, который она дарила ему. Ринн весь был как зеркало, быстрая тень, послушная движениям тела. Весь - эхо, никто. Повторение. Мир тоже отражался, сжимался в темноте комнаты, за пределами которой сияла пустота, и не существовало ни Эйзоптроса, ни Лорда, ни прошлого, ничего. Как будто все окна разом закрылись или разбились, вывернулись чернотой наизнанку. Ринн не помнил, существовал ли он когда-либо прежде, за пределами этих стен. Нет, нет, ни до, ни после, не было, не был, не были… «Никогда не молчи, никогда не покидай эту комнату». Их голоса теряются друг в друге, становятся одним. В глазах друг друга их отражения темнеют, вздрагивают в бледном сиянии - и разбиваются тут же, рассыпаются на множество малых морей. «Ни один глупый корабль переплыть их не сможет, даже если паруса наполнятся твоим быстрым дыханием». Даже если бы Ринн умел говорить – а сейчас он онемел, забыл все слова на свете, кроме одного – даже если бы мог просто звучать, как звучат птицы и струны, - он не позволил бы слогам слиться вместе, сложиться в линию фразы, всем линиям в мире он предпочитал тихий изгиб эретриной улыбки. Падают тонкие волны, сталкиваются и замирают в горячих объятиях двух имен, произнесенных одновременно. Эриринн. Риннэри. Эренниэтри. Они начинают жить медленнее, они осторожно дышат, прислушиваясь к своему новому, общему имени. Буквы держатся, влитые намертво. Крепко переплетаются, пересаженные с двух знакомых грядок на одну, ничейную. Всё на свете входит в правильное русло, окна вновь распахиваются навстречу ночи, рама негромко стучит, потревоженная ветром. Там, снаружи, прекращается пустота, старый мир врывается в память, называя себя, напоминая о своем существовании. Жестокое время… всё же его пока не замечают, не считаются с чужеродным ритмом его течения. И не будут считаться – до самого утра. «Завтра, завтра» - далёкий маяк, ненужный кораблю, который ещё не отчалил. «Э-ри». Она слушала своё имя, маленькое острое имя, слушала имя другое, чистое короткое - «Ринн» - доброе имя, слушала Ринна, его простое красивое имя, слушала имя, засыпая в его руках.
Пишет Лорд Мира Зеркал. 16.11.10 Анастасиус ВСЕЗНАЙСТВО меняется на СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ
Эретри ПРИВЕРЕДЛИВОСТЬ меняется на РАЗДРАЖЕНИЕ
Алина СТРАСТЬ меняется на АККУРАТНОСТЬ
Анитра НЕБРЕЖНОСТЬ
Ксанф ОБОЖАНИЕ меняется на ЗАНУДСТВО
Никта БЕЗЗАЩИТНОСТЬ на ДРУЖЕЛЮБИЕ
Карандаш дрогнул в его руке. - Опять задумался, о чем не следует, милый? - тетушка отложила в сторону вязание, - ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались? - Конечно, - он улыбнулся открыто, - просто это сложно. У меня ощущение, что я сижу в огромной каменной коробке, из которой нет выхода. - Поверь мне, воспоминания вернутся именно тогда, когда ты, наконец, перестанешь пытаться вспомнить. Как ты себя чувствуешь сегодня? – заботливо поинтересовалась она. - Хорошо, спасибо, - он налил тетушке чая, - не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить вам за вашу доброту. - Не надо, милый, - она погладила его по голове, – главное, что ты жив и здоров. Большего и не пожелаешь. - Давно хотел спросить вас, почему дом в таком состоянии? Почему не закончили ремонт? – он вновь взял в руки планшет и карандаш. - Так кому же его достраивать, Ричард? – нахмурилась его собеседница, - я уже слишком стара для этого, а хозяина нет давно. - Может, я этим займусь? – вдруг предложил он, - мне кажется, что в прошлой жизни я умел раствор мешать и кирпич класть. - До полного выздоровления даже и думать не смей, - ответила тётушка, - как поправишься окончательно, так посмотришь… Не пропадёт желание – воля твоя. - Спасибо, - он развернул планшет и показал ей рисунок, - ну как? Тётушка всплеснула руками: - Надо же так красиво рисовать, Ричард! Цены ты себе не знаешь. В столице тебе надо выставляться со своими картинами. Молодой человек смутился: - Да это ведь так… Баловство. - И откуда ты сюжеты берешь? - Сами собой приходят в голову, если честно. Я только обвожу по контуру, - он рассмеялся весело. - А вот эта амазонка на племянницу мою похожа очень, - указала тётушка спицей на рисунок, - я тебе её показывала, помнишь? Синяя спальня, большой парадный портрет. Ей там двенадцать. Ричард кивнул растерянно. Он был немного разочарован: оказалось, что профессиональная память художника сыграла с ним злую шутку. А он-то уж было подумал, что подсознание рисует ему картины из прошлого, которое он забыл. Вечером, он заглянул в Синюю спальню. Хозяйка, по всей видимости, давно здесь не появлялась. Но её явно здесь ждали. Каждый день. В любой момент. Он поднес свечу к портрету, чтобы лучше разглядеть его. Тётушка оказалась права: девушка с его рисунка поразительно была похожа на юную дворянку. Взгляд его упал на туалетный столик. Несколько голубых и синих лент было небрежно переброшено через прямоугольное тусклое зеркало, серебряная старинная пудреница с белой совсем новой пуховкой, несколько стеклянных флаконов с душистой водой, тоже не тронутые, нитка жемчуга, пара бальных перчаток. В углу комнаты замерла изящная белая с золотом арфа без единой струны, к сожалению. У изножья кровати стоял большой старинный сундук, покрытый богато расшитой тканью. Корзинка с рукоделием. Он взял в руки пяльцы: начатая и не законченная вышивка крестиком – букет красных цветов, показавшихся ему странно знакомыми, была испорчена безнадежно. Казалось, кто-то злой кромсал её в ярости ножницами, рвал зубами, царапал когтями. Он, немного сбитый с толку этой находкой, присел на кровать. Между подушками был втиснут латанный-перелатанный плюшевый одноглазый медведь. Странно, но к стойкам балдахина кровати юной трепетной барышни с внутренней стороны были прикреплены узкие длинные кинжалы. Он снова подошел к туалетному столику. На лентах, перекинутых через зеркало, обнаружились бурые пятна, как если бы кто-то использовал их не для девичьих кос, а для того, чтобы защитить костяшки пальцев в драке. В серебряной старинной пудренице под пуховкой вместо пудры он обнаружил десятка два свинцовых шариков. А пара стеклянных флаконов, в которых обычно дамы держали душистую воду, были отмечены бумажным ярлычком «Яд». Пожав плечами в недоумении, он вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ему самому гостеприимная хозяйка разрешила занять комнату, некогда принадлежавшую её брату, в честь которого он и получил свое новое имя. - Ты не против, правда? – тётушка смотрела на него с такой мольбой, что он не смог отказать ей в этой безделице, тем более что своего имени, когда его нашли хозяйские слуги на крыльце дома, он назвать не смог. Ричард вновь достал одежду, в которой он пришел в этот дом. Он все ещё не терял надежду найти хотя бы какую-то подсказку того, кто он, как и почему здесь оказался. Но на вещах никаких меток не было. *** Бок опять отдался болью. Ричард поморщился, но работу не прекратил. Уже прошло несколько недель с того момента, как он оказался в поместье, но старая травма все ещё тревожила его. Новый ряд кирпичей был положен. Получив благословение хозяйки, он взялся за ремонт с таким энтузиазмом, что слуги, настроенные весьма скептически и с подозрением относительно его намерений, вскоре к нему присоединились. Затянувшаяся стройка, видимо, и им надоела хуже дакской редьки. Тётушка, глядя на его работу, только плакала от умиления и, теребя в руках кружевной платочек, бормотала про себя что-то вроде «Ричард дома… дома…»
Пишет Сильвия. 30.11.10 Когда ждешь чего-то слишком долго, готовишься, продумываешь сотни вариантов и вот, наконец, оказываешься на старте, приходит разочарование: и этого ты так ждал? Уже на втором круге Гато задумался: зачем он здесь? Это могло бы быть очень красивой и дерзкой эскападой – Кристобалю вспомнилась пьеса одного аквилонского драматурга о бретёре, пригласившем статую им же убитого герцога стать на часах во время его свидания с вдовой герцогиней. Примерно таким же по наглости было решение участвовать в хантингтонских скачках. Минуты летели, складываясь в широкие круги Арены, но мыслей, от которых хотелось убежать, азарт не вытеснял. Гато обогнал баронета Эшберна, старшего из сыновей известного конезаводчика, и въехал в тоннель. Здесь трибун не было видно, и на миг казалось, что можно выехать из него в каком-то пустынном месте, далеко от столицы. Кристобаль повернул голову, чтобы поймать свое отражение в зеркале, и с удивлением понял, что на деревянной стене не было ни одного даже самого маленького зеркального осколка. Пульс резко подскочил, Другие всадники наверняка уже заметили это «нововведение» Хантингтона и не преминут им воспользоваться. В следующем тоннеле на стене было несколько свежих отметин: видимо, кто-то успел метнуть стилет, но не попал, раз не было слышно криков «врача!». Кристобаль невольно оглянулся. Сложно было не ждать ножа в спину после такого. Но въезжавший в тоннель Рейчард Эшберн покачал головой: мол, нет, я играю честно. Гато чуть притормозил и какое-то время они ехали голова к голове, зрителям могло показаться, что всадники яростно соревнуются друг с другом. Все ахнули, когда напротив главного въезда на арену Кристобаль свернул с трассы и подъехал к воротам. И, почти не останавливая лошадь, быстро размотал тяжелую цепь, удерживавшую ворота закрытыми. Эшберн что-то крикнул, Гато поднял глаза: в его сторону уже бежали распорядители. Сгибаясь под тяжестью чугунной цепи, он вернулся на круг и перекинул второй её конец Рейчарду. Теперь главное было крепко держаться в седле. Оба подогнали коней. Впереди был тоннель. Эшберн проехал слева, а Гато - справа, ближе к трибунам. Натянутая цепь как нож сквозь масло прошла через деревянную конструкцию, разрушив её почти до основания. Гато закусил губу, левая рука болела нестерпимо от напряжения. Но осталось ещё два тоннеля. «Прости, любимая, в этом году не будет Королевы Осени, - прошептал Гато еле слышно. Трибуны гудели, все ожидали, когда появится стража, чтобы препроводить двух преступников в Лабиринт за убийство зеркал. Но стражи не было. Как и не блестели осколками разрушенные стены тоннеля. Всадники не видели, как в ложе для особо важных гостей лорд Хантингтон стремительно поднялся и вышел вон. Прозвучал финальный гонг. Участники скачек останавливали коней и в недоумении озирались по сторонам. Гато бросил цепь на песок, Эшберн последовал его примеру. - А ты нормальный парень, Рей», - Кристобаль зауважал баронета после сегодняшнего происшествия. - Иди к мраку, - ответил тот, - я хотел выиграть. - Любой ценой? - Гато изогнул бровь. Эшберн только махнул рукой, что далось ему с большим трудом, и поехал в сторону ворот.
***
Сильвия не отрывала взгляда от лошади Кристобаля. Каждое ее движение, каждый мускул заставляли сердце Сильвии сжиматься от страха. Она не могла подумать, что все будет настолько страшно, и что обстановка на арене будет накалена до предела. Сидевшие вокруг нее дамы вскочили со своих мест и теперь что есть силы выкрикивали имена тех, за кого они болели. Будто забыв про все светские манеры, сейчас они напоминали скорее простолюдин, которые пришли посмотреть на петушиный бой, а не дам из высшего общества. То и дело у впереди сидящих мелькали зеркала, отражая испуганное лицо Сильвии. Она, в отличие от своих соседок, не могла вымолвить ни слова. Ее глаза видели только Кристобаля, ее мысли были полностью им поглощены. Сильвия не могла и никогда не умела вслух выражать свои эмоции, за что многие считали ее немного черствой, но это было большим заблуждением: никто не знал, что в ее душе мысли и чувства превращались в пламень, поглощавший всю ее изнутри. Поэтому у нее не хватало сил на внешнее выражение эмоций. Такое же состояние было с ней сейчас: Сильвия находилась как будто в оцепенении, до нее едва доносился шум арены. Но что-то заставило ее вздрогнуть – в этот самый момент Кристобаль исчез в тоннеле. Сильвия знала о том, что на хантингтоновских скачках могло случиться всякое, в том числе и умышленное причинение участниками друг другу увечий. Конечно, она не знала, что на этих скачках в тоннеле нет зеркал. Иначе бы просто не позволила Гато участвовать в них. Было ощущение, что Кристобаль навечно застрял в тоннеле – так казалось Сильвии, хотя он вскоре выехал и долгое время шел бок о бок с другим всадником. Что было потом, Сильвия помнила с трудом – как Гато вместе со своим соперником взял цепь, разрушил деревянный тоннель… В этот миг все ее соседки наконец-то замолчали и внимательными взглядами следили за происходящим. Это было похоже на хорошо спланированную затею, на шоу, на хулиганство или что-либо еще в этом духе. Но в любом случае, и Сильвия прекрасно это понимала, за такое наказывали, и наказывали жестко. Не вытерпев, Сильвия вскочила со своего места и побежала вниз к той части ограждения, к которой ближе всего находился Кристобаль. Ее никто не остановил, не окликнул…. Вокруг были чужие, незнакомые люди, от которых нельзя было ждать помощи. Спускаясь по крутым ступенькам, Сильвия чуть не упала, наступив на подол собственного платья. Материя затрещала, но не порвалась. Сильвия не обратила на это никакого внимания и продолжала прокладывать себе дорогу к мужу. Приблизившись к нему настолько близко, насколько было возможно, Сильвия попыталась позвать его, но он стоял далеко и мог ее слышать. Не было и стражей, которые должны были поддерживать порядок на скачках, что тоже было странно. Но вот Кристобаль повернулся лицом к Сильвии и, как ей показалось, поймал ее взгляд. Тогда она, что было сил, выкрикнула: - Зачем?!
***
Хантингтон мерил шагами паркет гостиной. Если бы его увидел кто-то из его знакомых, то не поверил бы. У Хантингтона была репутация очень сдержанного человека, с холодным умом. События предыдущего вечера не давали ему покоя. Накануне скачек его особняк на Зеркальной почтил своим визитом очень редкий гость. Любой здравомыслящий человек отдал бы многое, чтобы не принимать у себя такого гостя. Гость был одет в узкий черный сюртук, взгляд прищуренных глаз поверх пенсне с зеркальными стеклами, казалось, мог убить налету птицу. - Чем обязан?- Хантингтон понимал, что визит связан со скачками и заранее злился. - Я думаю, Вы знаете… - ответил сухо гость. - Я не умею читать мысли, господин Советник, поэтому говорите прямо. Я так понимаю, что Вы здесь по поручению Лорда Хаоса? - Нет. Я здесь по поводу зеркал, - холодно ответил Советник. - Зеркал? - переспросил хозяин дома и приглашающим жестом указал на обилие зеркал в холле. - Тех, что Вы планируете использовать во время Карминовых, - уточнил Советник. - Разве это запрещено? – Хантингтон пристально посмотрел на своего визави. - Нет, - тон его голоса оставался неизменным, - но на Вашем месте я бы не стал проверять то, насколько легко к таким экспериментам относится их хозяин. - Что же он не обращал внимания на это в прошлый год? - Он вполне может не обратить внимание и на этот раз, - холодно блеснув стеклами очков, заметил Советник, - а может и обратить. Насколько Вы везучий человек, барон? Хантингтон холодно поблагодарил за предупреждение и попрощался с гостем. На следующий день зеркала со стен уже построенных тоннелей сняли. Хоть все понимали, что слово Советника ещё не слово Лорда, но связываться с «серой стороной» не хотелось никому.
Хантингтон сжал кулак, не замечая, как раскрошился в его руке бокал и острые осколки впились в пальцы. - Питер, что ты делаешь? – к нему подошла брюнетка с тонкими аристократическими чертами лица. Не поворачиваясь, он ударил её наотмашь так, что женщина не устояла на ногах и упала на оттоманку, закрывая руками разбитые в кровь губы, едва сдерживая слёзы, не от боли, от обиды. - Ты же видела, что случилось сегодня. Присутствие жены не помешало лорду Хантингтону пригласить на скачки свою любовницу. Он выпустил стекло из рук и подошел к ней. - Прости, Диана, я не привык проигрывать. Ты знаешь. Она опустилась перед ним на колени, не говоря ни слова, взяла его за левую руку и поцеловала раны от порезов.
Пишет Алина. 30.11.10 Она достала из кармана зеркальце и села за стол. - Лорд Хаос, помогите мне, пожалуйста. - Чем я могу Вам помочь, красавица? - Пожалуйста, оживите Ларса Хоода. - Я чужие ошибки не исправляю. Так и скажите тому, кто попросил Вас ко мне обратиться с этой просьбой. - Почему "ошибки"? Что случилось с Хоодом? - Опять же позволю себе отправить Вас за справкой по этому делу к тому, кто просил Вас ко мне обратиться. - Вы же знаете, что на мои вопросы не ответят, милорд. - В таком случае эта история останется для Вас тайной. - Оживите его, милорд. Пожалуйста. Что Вы хотите взамен? Зеркало погасло. Больше ответа не было.
Она встретила своего связного следующим вечером. - Новостей нет, - она скользнула взглядом по одному из уличных зеркал, – только начцеха просили передать, что чужие ошибки не исправляют. - Я передам, - кивнул озадаченный цеховик.
Пишет Никта. 30.11.10 После разговора с Алиной Никта вернулась в штаб ЦРУ. Необходимо было проверить информацию осведомителя по другим каналам. И она нисколько не удивилась, выяснив, что никакой операции студенты не готовят. Более того, рассказ о поджоге архива распространялся по весьма странным каналам. Совет бригадиров сошелся на том, что Алину все-таки подозревали в двойной игре. Но, по всей вероятности, она была не единственной в списке возможных стукачей, потому что слежки за ней после передачи дезы не установили. Подозрения подтвердились, когда удар особо озабоченных «процветанием тирании в мире зеркал» пришелся не на архив, а на настоящую резиденцию отсутствующего бургомистра. При этом помощи по нейтрализации и задержанию злодеев со стороны Цеха не понадобилось: люди баронессы Эквус справились прекрасно. Сие стечение обстоятельств позволило Никте решить и ещё одну важную для себя задачу: а именно передать через человека, вышедшего к патрулю ЦРУ, просьбу чете Рейес немедленно поселиться по указанному в записке адресу на севере города. И все было бы идеально, но теперь договор с Алиной грозил стать для главы ЦРУ очень большой проблемой, в случае, если Лорд Хаос решит выполнить просьбу девчонки. К счастью, вероятность этого все-таки была ничтожно мала, чем Никта себя и утешала, разглядывая через отражение в зеркале портрет предыдущего начальника Цеха на противоположной стене кабинета.
Пишет Ксанф. 30.11.10 Доктор возвращался домой в закрытом экипаже. Ехать в больницу не было никаких сил - за весь день юноша вымотался так, как будто стоял у операционного стола десять часов подряд, а потом еще провел обход всей больницы. Сейчас он готов был поклясться себе, что никогда больше не свяжется с научной деятельностью, и, если и будет делать какие-то выводы из собственных наблюдений, то использовать их только в своей практике.
Ксанф редко получал по почте что-то кроме медицинских журналов и новогодних поздравительных открыток от младшей сестры, поэтому очень удивился, когда однажды утром у себя на столе обнаружил сразу два самых обыкновенных письма. В их обыкновенности он убедился уже через конверт - никаких металлических пластинок внутри. На одном из конвертов стоял знакомый адрес редакции, куда Ксанф отправлял заявку на публикацию статьи, в нем оказалось подтверждение, что его анализ историй болезни и выдвинутые предположения не остались без внимания и будут опубликованы в последнем выпуске журнала за этот год, если до конца пройдут критику специалистов. В письме говорилось, что уже сейчас его статья вызывает интерес среди специалистов в области расстройств сознания и поведения, и что в дальнейшем, редакция планирует опубликовать обсуждения и ответы доктора на вопросы читателей. Во втором письме Ксанфа приглашали принять участие в съезде врачей в Эйзоптросе и выступить с кратким обзором по своей последней работе, который должен был состояться через неделю после публикации статьи в журнале. В письмо также была вложена предполагаемая программа съезда и требования к выступлению.
В день выступления Ксанф страшно волновался - забыть что-нибудь, непонятно объяснить, неточно выразиться, в конце концов, оговориться и перепутать слова, не хотелось глупо выглядеть, но оказалось, что выступить перед уважаемой публикой это еще половина дела, даже не половина - одна пятая. Вопросы критиков, оппонентов гораздо серьезнее могут выбить из колей и поставить в неловкое положение. Вместо выступления получился диалог, а вместо представления результатов - их защита.
Дело в том, что после публикации статьи, в редакцию стали поступать письма от родственников заключенных с просьбой провести дополнительный медицинский осмотр с целью выявления клептомании и доказательства невиновности таких больных. Доходило до того, что Ксанфу стали предлагать деньги, чтобы он подтвердил расстройство у вора и убийцы. Понятно, что такие предложения не могли оставаться в тени и быстро получили огласку, в первую очередь из-за прямых отказов самого Ксанфа.
-Получается, что возможно такое, что в каждом из нас когда-либо пробудится желание украсть что-либо у соседа, и лишь сказав, что сделали это, не осознавая, чего хотим, мы сможем избежать наказания? - задавали вопросы из зала.
-Разумеется, нет. - Ксанфа злили такие вопросы, они повторялись каждые две минуты, менялась только формулировка. - Хотя конечно это вопрос внимания медицинского персонала и доверия людям.
-То есть Вы считаете, что мы должны доверять убийцам и грабителям, которые просто говорят, что делали это не для наживы, а по причине плохого самочувствия?
-Не утрируйте. Это не плохое самочувствие, а расстройство психики. Таким людям нужно помогать. И уж точно разговор здесь не идет об убийцах, чья вина и мотивация доказана.
-И Вы рассчитываете, что семьи, у которых украли последнее, согласятся помогать и жалеть таких "страшно" больных людей?
-Я вовсе не говорю о том, что люди не должны отбывать срок за содеянное, но если они не в силах справиться с клептоманией самостоятельно, им нужна медицинская помощь. - Ксанф чувствовал, что недопустимо повышает голос. - Это болезнь, поймите, а не осознанное стремление присвоить себе чужое. Если человек после или во время отбывания наказания обращается за медицинской психологической помощью, то ему по крайней мере не должны отказать! Врач должен предполагать и такой диагноз!
- Но я не понимаю, как мы сможем доказать, что человек болен, а не симулирует, чтобы уйти от наказания?
На Ксанфа снова и снова валились вопросы, требующие материальных доказательств - покажите нам, какой рефлекс проверять у человека, чтобы доказать болезнь, а не хитрость. В конце концов, Ксанфу пришлось признать, что четких показателей нет, и врач может опираться только на общую симптоматику, наследственсть и рассказ самого больного. После собственного выступления юноша прослушал два или три доклада и поспешил домой. Спускаясь к выходу по зеркальному коридору, он понял, что не уставал так еще никогда, и наверняка это не конец, и еще долго придется отвечать на письма критиков и оппонентов, снова писать в редакцию и родственникам заключенных.
Пишет Хаос Мира Зеркал. 14.12.10
Ксанф ОТВРАЩЕНИЕ меняется на НЕПРЕКЛОННОСТЬ
Сильвия НЕБЛАГОДАРНОСТЬ меняется на МЕЧТАТЕЛЬНОСТЬ
Алина МИРОЛЮБИЕ меняется на ХУЛИГАНСТВО
Никта НЕЖНОСТЬ меняется на СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ
Пишет Никта.28.12.10
- Как ты думаешь, что будет в новом году? - Думаю, что ты сосредоточишься на выполнении своих обязанностей начцеха и перестанешь заниматься глупостями, ответило одно из её отражений. - Нууууу, - с улыбкой подхватило разговор второе, - зачем так мрачно. Я считаю, что даже самая серьезная сосредоточенность на работе не помешает тебе в этом году завести много новых друзей. Правда? - С трудом могу поверить в то, что это в принципе возможно, - не согласилось со вторым – третье, - если судить по тому, как она относится к отражениям. Нежность, говорят, за зеркалами кровью харкала целую неделю. - Прекратите, - поморщилось четвертое, - отвратительно. Неужели обязательно такие подробности пересказывать. Бедная Нежность! Каково ей было в таком виде перед Ним предстать. Гадко. - Я вам предлагал устроить ей тёмную! Но вы все трусы, - с независимым видом произнес пятый, - или в Зазеркалье пихнуть. Её зеркала точно больше не выпустят. - Ну что за глупости, - покачало головой шестое, - собственного хозяина за зеркала пихать. Ничего не изменится ведь. Всё – тщета тщет. - А ты почему молчишь? - Потому что не верю в предсказания отражений, - пожало плечами последнее, - как не верю тебе, задающей вопрос о собственном будущем тем, кого ты поклялась никогда не считать за равных себе много лет назад. - Так что насчет будущего, недочеловек? – усмехнулась недобро она. - А я не верю в то, что оно у тебя есть, начцеха, - бесстрастно ответило отражение. - Это ничего, - утешила её начцеха, бросив украдкой взгляд в сторону зеркала в надежде уловить движение серой тени, подслушивающей их разговор, - на то ты и Неверие.
Пишет Алина. 28.12.10 Ноэль прижался лбом к холодному камню стены. Ему казалось, камера вздрагивала от каждого его выдоха. Вот, опять. За спиной молчали остальные. Они уже не верили в него. Это было не важно. Они никогда не поймут, что для него значило все это. То, что его друзья здесь. Из-за его наивности. Главное было то, что он верил в себя. Нет таких обстоятельств, которые могут заставить остановиться. Даже эти мраковы стены, которые нельзя снести силой мысли, можно обойти. Как-нибудь. Обязательно можно.
- А где остальные? – Алина привычным жестом поправила салфетки в салфетнице и поставила на стол новую пепельницу. - Резиденция бургомистра. Два дня назад, - сказал кто-то невнятно. – Почти все, кто там был. - А как же архив? Никто не ответил. - Значит, это специально было запущено, - у нее перехватило дух. Алина опустила взгляд и стала рассматривать свое отражение в чайной ложечке, лежащей на столе, в ужасе думая, что теперь ее донос, скорее всего, будет расценен, как ложный, и чем это обернется. – Скольких взяли? - Меньше, чем было в группе Ноэля, - студент сделал паузу. - Ты по Читтавеккья возвращаешься обычно домой? - Да. - Иди сегодня в обход. - Почему? - Этой ночью был подожжен архив, так что на Читавеккья сейчас такое столпотворение. - Архив? Как вам удалось? - К сожалению, мы не смогли сжечь его дотла: пожарные слишком быстро приехали. - То есть, никакие документы не пострадали? - Я не знаю точно, но здание тушили долго. Что-то должно было сгореть. - Почему вы меня не позвали с собой? - Просто решение было принято спонтанно, мы никого не успели предупредить. - Архив – это победа, - с облегчением улыбнулась Алина, поправляя скатерть. – Надо отпраздновать. Кофе с молоком? - Да. И две ложки сахара.
Пишет Сильвия. 31.12.10 Совместно с Ритой Прошло много времени с тех самых скачек, когда Кристобаль решил показать истинную сторону всеми любимого тотализатора. В Эйзоптросе выпал первый снег, приближался Новый год, в городе стала чувствоваться предпраздничная суета. Осенняя история никем не вспоминалась: в который раз уже клеймо Хаоса становилось индульгенцией его обладателю. Можно было не ждать ножа в спину на ночной улице от людей Хантингтона, и даже Сильвию удалось убедить, что волноваться не стоит. Записка герцогини, даже еще через месяц после Карминовых, была как гром среди ясного неба. Гато ждал чего-то такого в первые дни после своего появления на публике, а потом решил, что у начцеха дела поважнее, раз черная карета ЦРУ так и не появилась перед их домом. - Нам придется переехать. Прости, любимая, мне нужно было вести себя потише, чтобы не ставить нас под удар, - Кристобаль передал записку жене. - Но, в конце концов, мы можем там только ночевать. Насколько я знаю, сама герцогиня Эрклиг живет в другом месте. - Я не вижу смысла в нашем переезде в другую часть города; если нас захотят найти - они найдут в любом районе города и за его пределами. Хотя, конечно, в нашем положении бесполезно искать причины, мы должны только выполнять ее указания. - Сильвия уже в сотый раз перечитывала записку Никты. Ей не хотелось менять уже обустроенное жилище на новое и неизвестное, к тому же она уже начала готовиться к праздникам. Сильвия грустным взглядом окинула уютную гостиную, которую вскоре должна была покинуть. - Мы пойдем туда завтра, рано утром. Чтобы успеть прибраться до темноты, - Гато мог себе представить, что за хоромы могут быть в северной части города, да еще и в мастеровом районе, недалеко от крепостной стены. Действительно, контраст с их особнячком, с эркерами и застекленной верандой, был огромен. Домик оказался одноэтажным, довольно ветхим, поскрипывающим на ветру покосившейся незапертой дверью. Стекла в половине окон отсутствовали, на подоконнике сидела кошка, моментально скрывшаяся внутри, как только люди подошли ближе. Внутри тоже было далеко до герцогских хором: тесные сени, комната побольше и кухонька с дровяной плитой. Кошки (коих внутри оказалось целое семейство) резво шуганулись на улицу. - Зато хоть крыс нет, - попытался найти в этом что-то хорошее Дан, один из берейторов, которого Кристобаль попросил помочь с уборкой. - Хотя бы что-то радует, - попыталась улыбнуться Сильвия. - Ничего, к вечеру уже будет поуютнее. - Гато понимал, что им еще повезло. Хуже было бы найти по указанному адресу каземат Цеха и оказаться разделенными решетками. - Нам нужен печник, а дверь укрепить и стены покрасить мы и сами сможем. - А я пока разберу наши вещи, - отозвалась Сильвия. Она взяла ближайший узел и вошла в единственную комнату, которая служила одновременно и спальней, и гостиной. Где-то сверкнуло от луча света зеркало, отразив на мгновение лицо Сильвии. Окинув взглядом комнатку, она невольно вздохнула: надо было все ремонтировать, везде лежал толстый слой пыли. Кошка, напуганная их внезапным визитом, теперь приветствовала новых хозяев. - Ты, наверно, голодна? - Сильвия взяла на руки изголодавшееся животное. - Будешь жить с нами, а мы тебя в обиду не дадим. Правда, Кристобаль? Он обнял жену и поцеловал в макушку: - Знаешь, что я подумал? Она подняла на него взгляд. - Почему бы нам с тобой не обратиться к настоящему хозяину? Канун Нового года всё-таки. Не оставит же он своих рабов без крыши над головой. - К Лорду? Нет, я не хочу чьей-либо помощи, - Сильвия тяжело вздохнула. - Да, он наш хозяин, но это не значит, что мы должны обращаться к нему по любому поводу, столкнувшись с какой-нибудь трудностью. Я считаю, что нам надо быть как можно самостоятельнее от обоих наших хозяев. Она внимательно посмотрела на мужа, ожидая его реакции. Он с улыбкой поцеловал её в ответ: - Моя девочка. Другого ответа я от тебя и не ожидал.
Пишет Хаос Мира Зеркал. 11.01.11
Алина Ноэля вывезли из города поздно ночью. Сомнений в том, что это будет последнее путешествие в жизни, у него не оставалось. Он старался не подавать виду «сатрапам», насколько страшно ему было. И надо, к чести его, сказать, что ему это прекрасно удавалось. Тем более что задачу ему значительно облегчал черный мешок на голове. Везли его долго: по его ощущениям несколько дней. А когда, наконец, мешок был снят, Ноэль едва смог сдержать крик ужаса: он стоял на круглой площадке, на высоте двух с половиной метров над землей. Внизу – разношерстная толпа торговцев, наемных убийц, пиратов, шакалов. «Начальная цена – пять аргентов», - чуть не сбил его с ног хриплый крик стоявшего за его левым плечом угрожающего вида дака в волчьей шубе.
Подобные новости распространяются со скоростью лесного пожара. Ответ ЦРУ на выходку студентов – поджог архива, был вполне ожидаемым, но тем не менее стал для бунтовщиков неприятной неожиданностью. Ноэль исчез из города. Бесследно. Если бы его казнили, если бы убили случайно во время пыток, это не произвело бы такое гнетущее впечатление на студентов. Тем более, что слухи ходили самые отвратительные. Кто-то говорил, что Ноэля скормили живьем аллигаторам, кто-то – что его продали в рабство на севере, кто-то – что замуровали заживо в одном из подземелий Гранитного. Все эти слухи объединяло одно – Ноэлю оставили жизнь. И именно это заставило многих из заговорщиков пересмотреть собственные «политические» или «околополитические» взгляды. Стать героем, погибнуть красиво на пике молодости в борьбе за абстрактную свободу и справедливость – в этом было что-то необъяснимо притягательное и романтичное. Быть вынужденным жить дальше в унижении и неизвестности – мало кого могло вдохновить, но много кого испугало. Постепенно сторонников Ноэля и его дела становилось все меньше: кого-то арестовали црушники, кто-то вынужден был вернуться в родной город, не сдав очередную сессию, кому-то просто надоело играть в революционеров. Разговоры в кафе изменили направление: теперь здесь обсуждали новые постановки, книги и балы, а не поджоги, погромы и провокации. Алина смогла вздохнуть свободно: просто работать в кафе и учиться. СТЕРВОЗНОСТЬ меняется на ТРУСОСТЬ
Никта НЕВЕРИЕ меняется на СОВЕСТЬ
Сильвия ЛЕНЬ меняется на ЩЕДРОСТЬ
Пишет Ксанф.25.01.11 Совместно с Никтой
Тонкая подарочная упаковка рвалась прямо в руках: "Ну что ж это такое !" - Ксанф в очередной раз держал на зажиме треугольный кусок зеленой блестящей бумаги. "С ума сойти можно".
Уже битый час он пытался упаковать подарок, и каждый раз что-нибудь где-нибудь рвалось или склеивалось. После первых двух или трех попыток, юноша решил, что для такого ювелирного дела пальцы не подойдут, и достал из тумбочки набор для ушивания ран. В комплект входили тонкие ножницы и два изогнутых зажима, которые были втрое уже и изящнее ксанфовых пальцев, но даже с их помощью красиво завернуть коробочку не получалось. Внезапно на глаза ему попался старый фолиант справочника лекарственных растений с толстой атласной лентой-закладкой. Снять книгу с самой верхней полки оказалось делом не простым, для этого пришлось подкладывать на стул толстую пачку медицинских журналов, и уже когда Ксанф, стоя босыми ногами на предпоследнем номере "Вестника хирургии", почти отрезал закладку от книги, в этот момент зашла медсестра: - Там у новенького в пятой палате температура повысилась, - сообщила она, и, окинув взглядом стол с ворохом цветной бумаги, Ксанфа на стуле и предательски вылезающую из книги атласную ленту, чуть улыбнулась и закрыла дверь.
Отлично, через десять минут все отделение будет смеяться над тем, как доктор готовит подарки у себя в кабинете за счет справочников. И еще месяц припоминать будут!
***
В дверь постучали - темноволосый чумазый мальчишка лет десяти протянул непонятный сверток:
- Никте Эрклиг от доктора из городской больницы. Передадите?
- Разверни сверток.
-Ох, простите, это мое! - паренек торопливо стянул грязную тряпочку и засунул к себе в карман. Под тряпочкой оказалась небольшая коробка, аккуратно перевязанная красной атласной лентой.
- Открывай.
Мальчик послушно открыл, тем более, что ему самому было интересно, что в коробке. На синей ткани лежало тонкое жемчужное ожерелье, а сверху - сложенный пополам листок.
- Возьми в руки и расстегни застежку.
- Может, мне съесть его еще...- буркнул черненький, но расстегнул застежку, как сказала девушка.
Она абсолютно неожиданно для мальца вцепилась ему в ухо своими острыми коготками и прошипела зло: - Скажу - съешь. Понял?
-Ай! Ну чего Вам еще??? Я все сделал!
Она завела его в комнату, заставила опустить ожерелье в банку и плотно закупорить емкость пробковой крышкой, затем, не выпуская уха, открыла дверь подвала и толкнула мальчишку вниз.
***
За весь день работы было не так много, но только к вечеру Ксанф понял, что мальчишка так и не вернулся за обещанной половиной вознаграждения - пятью никсами, и хотя найти и надрать ему уши Ксанф всегда смог бы, потому как знал этого парнишку и частенько видел его рядом с больничной столовой, но что-то подсказывало, что просто так сбежать с подарком он не мог. После ужина возле домика с кухней как всегда сидели местные ребята, но утреннего почтальона среди них не было, дети в один голос утверждали, что не видели его весь день. Доктору это очень не понравилось.
Уже перед самым никтиным домом Ксанф заметил пушистую сине-зеленую ель, чуть привстав на выступ в соседском заборе, юноша отломал самую мягкую ветку и, не стряхивая снег, не спеша двинулся к знакомой двери. У самого порога доктор пригладил волосы и дважды постучал.
Дверь ему открыла хозяйка дома. Одетая в мужское платье. В руке её был кинжал.
Увидев, кто пришел, Никта улыбнулась благожелательно и пригласила доктора войти в дом гостеприимным жестом.
-Здравствуйте, это Вам, - Ксанф протянул еловую ветку, - повесите у окна, будет здорово смотреться.
- Спасибо, - она взяла подарок, - проходи. Чай будешь?
- Да, если можно.
Никта удалилась на кухню, чтобы приготовить чай.
В доме было тепло и уютно, доктор прошел в гостиную, но замер на пороге. На столе стояла банка с ожерельем внутри.
-Никта! - позвал он.
Она не ответила.
-Госпожа Эрклиг, - Ксанф двинулся в сторону кухни. - А у Вас все украшения в доме хранятся в стеклянных банках?
Она вошла в гостиную, пряча что-то за спиной: - Нет. Только те, что приносят незнакомые люди от незнакомых людей в канун Нового года. Неприятные воспоминания... О прошлом бале. Хотя ты, наверное, об этой истории не знаешь. Она подошла к нему и протянула небольшой кожаный футляр: - С Новым годом...
Ксанф посмотрел Никте в глаза. -Спасибо. - Он осторожно взял футляр, - тяжелый. Я посмотрю?
- Конечно. Я надеюсь, что не только посмотришь, но и будешь использовать в работе.
Юноша еще несколько секунд смотрел на Никту и только потом перевел взгляд на футляр.
Блестящий набор хирургических инструментов. Ну, конечно! Тонкие острые лезвия, зажимы, держалки, даже небольшой трепан .
-Отличный подарок! Спасибо. - Снова желтые глаза смотрели тепло и счастливо. - Идеальный подарок для врача. - Пожалуйста, - улыбнулась в ответ Никта, - я узнавала. Этот - самый хороший из всех существующих в Мире. - Действительно. Самый лучший. Для меня. Ксанф внезапно повернулся к столику с банкой:
-Только вот я не понял насчет своего подарка. Он Вам не понравился?
Бровь девушки поползла вверх:
- Так это от тебя подарок?
-Ну да. Я передал его Вам сегодня утром. Там внутри должна была быть записка. Неужели не было? Маленький плут+
- Почему через третьи руки? - нахмурилась Никта.
- Простите, я не подумал, что это может быть поводом для заточения подарка. Я просто хотел поскорее передать его Вам, разве это преступление? А почему такой странный поступок с Вашей стороны?
- Я же ответила уже. Не люблю подарков, переданных через третьи руки, от незнакомых людей. На то есть причины, - в голосе её появился металл.
- Я исправлюсь. - Серьезно ответил доктор и тут же прищурился. - Прямо сейчас. Позвольте мне собственноручно помочь Вам надеть ожерелье? Мне очень хочется узнать, как оно будет смотреться на Вас.
Никта развернулась на каблуках и, не сказав ни слова, стремительно вышла из гостиной.
Ксанф ничего не понял из такой реакции.
Он что-то сказал не так? Или сделал? Может этот паршивец испортил ожерелье? Юноша подошел к столу с подарком и открыл крышку. Вроде все в порядке. Все как было.
Она вернулась через несколько минут. Теперь на ней было простого кроя темно-синее платье. - К мужскому костюму вряд ли подойдет жемчужное ожерелье, - объяснила она свое неожиданное исчезновение, - поможешь надеть подарок? - она подошла к нему.
- С удовольствием. - Ксанф сглотнул. - Вы прекрасно выглядите. - Он так и не пошевелился с тех пор, как она вернулась.
- Так ты поможешь?
-Да, конечно. - Он медленно обошел ее и, перехватив спереди застежку, надел ожерелье. Стараясь не касаться пальцами кожи и задержав дыхание, Ксанф осторожно застегнул колечко и только тогда вдохнул запах ее волос.
-Готово.
Напротив в зеркале они отражались вдвоем. Никта во весь рост в прекрасном наряде, и чуть позади неё - улыбающийся Ксанф.
Пишет Алина. 25.01.11 Ноэля купили за тридцать аргентов. Потом затолкали вместе с другими рабами в клетку и повезли куда-то. Рабы сидели на ледяном полу, спина к спине, касаясь друг друга связанными сзади руками. Ноэль выждал несколько минут, пока они отъехали достаточно далеко от невольничьего рынка. - Развяжи, - он толкнул плечом соседа, прислонявшегося к его спине. Тот долго возился с узлами. Наконец, Ноэль размял руки, освободил остальных, шепотом велел им снова обмотать руки веревкой, чтобы не вызвать подозрений, и подполз к решетке двери. Сидящий на козлах человек несколько раз обернулся на рабов. Люди сидели по-прежнему, спина к спине, руки связаны. Он снова отвернулся к дороге. - Что нужно? – перехватив ищущий взгляд Ноэля, еле слышно спросил какой-то молодой человек. - Проволока, скрепка, что-нибудь. Парень кивнул на руки сидящего в углу человека: на его правое запястье был надет самодельный браслет из тонкой проволоки. Дождавшись, когда кучер снова отвернется, Ноэль резким движением разогнул проволоку браслета и спрятал его у себя за спиной. Через минуту уже была готова отмычка, которую его научили делать в воровской слободе. Тем временем они выехали из города. Дорога шла лесом, время от времени мимо них проезжали такие же клетки с рабами, только направлявшиеся в город, на невольничий рынок. Ноэлю пришлось долго ждать удобного момента. Наконец, когда мимо них проехал очередной экипаж, и кучер отвлекся на дорогу, Ноэль быстро вставил отмычку в замочную скважину и повернул. Ржавый висячий замок поддался, жалобно скрипнув. Распахнув дверь, Ноэль спрыгнул на землю и помчался в лес. Следом за ним из клетки выскочило еще несколько человек, но кучер, почувствовав сзади движение, обернулся, закричал, схватил арбалет и начал стрелять. Трех рабов ему удалось загнать обратно в клетку. Снова связав их, он остановился, безжизненно опустив руки. Пятеро сбежали. Убытков около десяти эйзонов. Ему точно не сносить головы перед господином.
Ноэль остановился, только когда почувствовал, что больше не может бежать. Остальные догнали его через несколько минут. Ноэль внимательно оглядел каждого. - Кто-нибудь знает, где мы? - Были недалеко от Клитии, - ответил тот самый человек, браслетом которого Ноэль открыл дверь клетки. - Надо найти, где переночевать, - он, прищурившись, взглянул на солнце, которое уже касалось горизонта. – И решить, куда идти завтра.
Несмотря на мороз, было решено не разводить костер, чтобы не обнаружить себя. Весь вечер был посвящен воспоминаниям. Кого, где и как схватили работорговцы. Вперемежку с рассказами благодарили Ноэля за чудесное спасение. Когда очередь рассказывать уже подходила к самому спасителю, Ноэль вдруг прервал речь одного из беглецов вопросом, который слишком волновал всех, чтобы его озвучить: «Что делать дальше?». Ноэль опросил каждого из присутствующих. Кому-то надо было домой, кто-то собирался податься в пираты. - А ты что собираешься делать? - Я поеду в Аквилон, - неожиданно для самого себя ответил Ноэль, - и предлагаю всем, кому надо на Юг, ехать вместе, чтобы поодиночке снова не попасть в руки к шакалам. Дойдем до Ксилонена, оттуда до переправы через Аквил и там разойдемся. Предложение было принято. Несмотря на то что глаза слипались от усталости, Ноэль остался на дозоре на случай, если шакалы начнут искать беглецов.
Приближались новогодние каникулы. В школьных коридорах вешали гирлянды. В каждом классе стояла елочка, украшенная мишурой, маленькими стеклянными шариками и конфетами. В младших классах на окна наклеили бумажные снежинки, сделанные детьми на уроках труда. Все разговоры вокруг были только о подарках и заветных желаниях. Алина не ощущала себя частью этой предпраздничной суеты. И ничего не делала. Поэтому отражения под предводительством Волнения взяли подготовку к Новому году в свои руки. Аккуратность вместе с Волнением убрали квартиру, Собранность и Остервенение отправились за продуктами. Впечатлительность с Недоумением мастерили из бумаги игрушки на елку. Далеко не хрупкая Волнение металась по квартире с резвостью восьмилетней девочки, раздавая приказы. К вечеру Хулиганство с Трусостью принесли откуда-то елку. Впечатлительность принялась украшать ее, Недоумение приклеивала к окнам снежинки из голубой бумаги, часто останавливаясь, с удивлением глядя на прохожих своими пустыми глазами непонятного цвета. Такая забота со стороны отражений была первым подарком Алине на Новый год. Вторым стало письмо из дома. Писал отец. Писал, что все хорошо, все здоровы, передают ей большой привет и ждут к Новому году. И ни слова о том, что с ними было. Ни одного упрека в ее адрес. Алина перечитывала письмо несколько раз до тех пор, пока уже выучила его наизусть. Ответ она написала очень короткий. Что не сможет приехать на Новый год. Что всех очень любит. Скучает. И теперь будет писать чаще. После отправки письма, воздух будто стал прозрачнее. И глядя в зеркало улыбающимися глазами, она теперь думала, что подарить одноклассникам и какое блюдо приготовить на Новый год.
До Ксилонена они добрались под вечер второго дня пути, замерзшие и голодные. Ноэль, снова вспомнив свою воровскую бытность, с помощью новых товарищей стащил с прилавков несколько булок хлеба и пару эйзонов. До переправы через Аквил они добрались на попутках. Кивнули друг другу на прощание и разошлись. Через несколько дней Ноэль уже был в Аквилоне. Нашел себе захудалую работенку – подмастерьем у резчика по дереву. Через три дня снял крохотную комнатку на Подлом острове. Нужно было дать себе передышку, чтобы прийти в себя после ЦРУ и шакалов. К тому же скоро Новый год. И надо подумать, как провести его.
Пишет Ангелиус. 05.02.11
Ангелиус остановился перед рвом - мост был поднят. Он пробовал кричать - бесполезно, никто не слышит. Тогда он дождался полуденного обхода, и крикнул стражнику: "Эй, человек, опусти мост!" - Да кто ты такой?! - Я? Неужто не узнаёте? Охранник почесал лоб: этот наглец показался ему смутно похожим на сына богатого купца. - Эй, там! Проходи!,- крикнул охранник, опуская мост. Вот он, Эйзоптрос! От радости перехватило дух. Ангелиус никогда не мог представить,что он окажется здесь. По улицам города бродили какие - то люди, сосредоточенные и необщительные - прямая противоположность тех людей, которых он привык видеть в родной деревне. Пьянящее чувство свободы вскружило Ангелиусу голову в прямом смысле этого слова: он не спал уже четыре дня, добираясь до Эйзоптроса. Он увидел вывеску: "Гостиница Эвелины". Приветливый швейцар сообщил, что одна ночь обойдётся ему всего в 3 аргента, однако денег у Ангелиуса не было, как, впрочем, и всегда. Расстроенный, он вышел на улицу и увидел девушку, одиноко стоящую у витрины магазина. Видно было,что она что - то выбирает, а следовательно, у неё есть деньги. Ангелиус, воспользовавшись своей привлекательностью, за две минуты разговора расположил девушку к себе. Анна (так звали девушку) стояла, потупив взор, а Ангелиус восхвалял её красоту, млел от любви и пятнами краснел, попутно обшаривая её карманы. Когда он коснулся её шеи, нежно приобняв, она сильно смутилась, однако не отвела его руку. А напрасно, ведь в то самое время, когда Ангелиус неуверенно обнимал её, он снимал с её шеи золотую цепочку. Потом он попрощался, предварительно узнав её адрес, и, отойдя в сторону, осмотрел добычу: два эйзона, семь аргентов и золотая цепочка - на первое время достаточно. Ангелиус снял у Эвелины номер, и сразу - же лёг спать, предварительно не забыв посмотреться в зеркало - такая уж у него была привычка. Однако его сон скоро был прерван: кто то постучал в дверь...
Пишет Хаос Мира Зеркал. 08.02.11
Никта
Эретри ещё спала, когда он оделся, достал из тайника в полу походную сумку и, тихонечко ступая, вышел из комнаты. - У меня получится? – он внимательно посмотрел на невидимого собеседника по ту сторону зеркала. Стекло бесстрастно отразило его силуэт. - Он жив? – Ринн всё еще надеялся, что получит ответ. И снова безразличное стекло лишь отразило его рассеянный взгляд. - Не будет легко для меня. Да? - Да, - вдруг высветилось на серебре, запечатав алым росчерком рот отражения. - Я вернусь? – спросил он. - Нет, – кроваво-красные буквы стекали по серебреной поверхности струйками, пропитывая серый сюртук отражения Ринна. - Ладно, пусть так, - он пожал плечами, - я все равно должен попытаться. - Разговаривай с людьми, - теперь красные буквы были словно напечатаны казенным шрифтом. Ринн нахмурился, не понимая, к чему клонит собеседник. - Иначе не доедешь, - пояснило зеркало. - Почему? – в горле пересохло. - Распадешься на ленточки. - Я должен доехать. У меня нет выбора, - он сжал решительно руку в кулак. - Найди себе попутчика, - посоветовало зеркало, - того, кто будет выбивать из тебя слова с кровью. Дольше протянешь. - Я знаю, о ком речь… - усмехнулся грустно Ринн. - Конечно, знаешь, - согласилось зеркало.
Никта сидела на подоконнике, задумчиво глядя на улицу и перебирая в руках жемчужное ожерелье. Взгляд в сторону зеркала. - Дрянь, - шепотом. Взгляд в окно. Дежавю. Внизу у одного из уличных зеркал - молодой человек в сером. И снова взгляд отражения.
- Мне нужна твоя помощь, - она вздрогнула от этого голоса. Ринн продолжал смотреть на неё. И на его губах она видела след последнего произнесенного слова. Никта усмехнулась зло: - Тебе помощь мозгоправа нужна, а не костолома. Я давно это говорила. Она спрыгнула с подоконника, положила ожерелье на комод и пошла открывать дверь.
Никта не пригласила его пройти в гостиную. Они так и стояли в холле рядом с лестницей на второй этаж. А в воздухе все ещё висело его «Я еду в Нерден. Чтобы спасти Кая. И хочу, чтобы ты поехала со мной».
МЕЛАНХОЛИЯ меняется на СУЕТЛИВОСТЬ
Ангелиус На пороге стояла та самая очаровательная новая знакомая, которая благодаря ловкости рук и бойкости языка Ангелиуса лишилась в несколько мгновений своей собственности и денег, и двое стражников. - Он? – кивнул в сторону молодого человека стражник. - Да, - подтвердила девушка. Ангелиуса скрутили и выволокли из номера. В стражнической ему зачитали обвинение, согласно которому он украл у «бедняжки» 40 эйзонов («всё, что её родители потом и кровью своими скопили на приданное дочери»), два золотых кольца («с рубином одно и с изумрудом ещё»), цепочку золотую («жених подарил, незадолго до своей гибели в пожаре на севере города»), брошь из золота с жемчугом («бабушкин подарок на день рождения»). А так как документов при Ангелиусе обнаружено не было, то и суд над ним был неформальным, скорым и неправым. Когда его этапировали в тюрьму, и он оказался в камере, где, помимо него сидело ещё пять человек, впервые пришло осознание того, что всё серьезно. Тем более, что трое из его сокамерников попали сюда, как выяснилось позже, точно по такой же схеме. И сроки заключения у всех были одинаковые – 5 лет – за воровство ли, за мошенничество или за мелкое хулиганство.
ПОДРАЖАНИЕ
Ксанф Собираясь на работу рано утром, Ксанф и предположить не мог, какая встреча его ждала в этот день. - Ахой, табиб, как жизнь? – окликнули его, когда он шел по зданию больницы. Сердце неприятно кольнули болезненные воспоминания. Но он сумел взять себя в руки. - Приветствую, Кейсан, - он улыбнулся тепло и ответил на дружеские объятия бывшего соратника по морским баталиям, - каким ветром в Эйзоптросе? - Попутным, - улыбнулся в ответ Кейсан. - Рад видеть тебя, - Ксанф отдал карты больных проходившей мимо медсестре, - подожди меня минутку, сейчас переоденусь, пойдем кофе попьем в кафе здесь недалеко. Расскажешь новости о «Жемчужине», о себе.
***
- Армит тоже в Эйзоптросе? - Нееееет, - протянул с хитрой восточной усмешкой Кейсан, - он предпочитает море суше. Забыл уже? - Даааааааа, хорошее было время, - Ксанф задумчиво помешал ложкой кофе. Кейсан склонил голову набок: - Помнится, морские прогулки тебе не особо много удовольствия доставляли. Доктор смущенно кашлянул: - Как там капитан? Ну и вообще… Расскажи что-нибудь из новостей. - Удача нам благоволит, - уклончиво ответил Кейсан, - всё ничего… Капитан в порядке, слава морю. В последние несколько месяцев призы* так и сыпятся. - А в столице какими судьбами? – спросил Ксанф. - Да, собственно, к тебе приехал. Ксанф удивленно вскинул бровь. - Наш лекарь последний пустил пузыри* неделю назад, а с последнего нападения у нас трое раненых. На берег их не спустить, уж очень жестко сухопутные крысы взялись за всех, кто под красным флагом ходит. Чужого – не пригласить, убить придется, а кэп сам знаешь как к впустую пролитой крови относится. Ксанф кивнул. Он хорошо помнил эту «странность» капитана. По этому поводу в команде не раз в его присутствии начинало бурлить возмущение, которое, к слову, никогда в неповиновение не переходило, ибо офицеры у Хассана всегда были лучшие. - Вот… - Кейсан развел руками, - и послал меня к тебе. Вдруг согласишься помочь по старой памяти?
УМИРОТВОРЕНИЕ меняется на НЕБРЕЖНОСТЬ _____________________________ * захваченное с минимальными повреждениями вражеское судно * умер
Алина
К сожалению, удача отвернулась от Ноэля в Аквилоне. Хотя, сваливать всю вину за то, что бывший предводитель студентов-повстанцев вновь оказался в плену продавших его шакалов, на отвернувшуюся удачу, наверное, все-таки не стоило. Потому что ни Ноэль, ни его собратья по несчастью почему-то не подумали о том, что шакалы так просто своей добыче сбежать не дадут, как не догадались о том, что попались на самую простую уловку матерых работорговцев. А заключалась она в том, что после продажи бывшие владельцы делали все, чтобы их бывшая добыча благополучно сбежала от новых хозяев, затем преследовали беглецов, ловили их и продавали вновь новым владельцам. Такой подход был не менее прибыльным, чем собственно честная торговля рабами. На этот раз, к разочарованию шакалов, Ноэля продали дакам, а они своих рабов берегли и охраняли лучше тучного скота и богатых посевов. Вскоре и самому Ноэлю это стало очевидно. Скрепя сердце, он вынужден был на неопределенное время оставить надежду на освобождение и сосредоточить все свои душевные и физические силы на том, чтобы выжить в весьма особенном дакийском мире.
***
НЕДОУМЕНИЕ меняется на КОВАРСТВО
Пишет Сильвия. 22.02.11 Они успели привести дом в порядок как раз к Новому году, так что праздник не пришлось отмечать у друзей. Это был тихий вечер, с праздничным ужином при свечах и бутылкой хорошего вина, и хотелось, чтобы он никогда не кончался. На следующий день было решено устроить выходной, и они вдвоем отправились в лес кататься на лыжах. Сильвия последний раз стояла на лыжах лет десять назад, так что Кристобаль был вынужден подстраиваться под нее, но это доставляло ему одно удовольствие. Природа вокруг поражала своей красотой: лес, окружавший Эйзоптрос, был весь в снегу в этот солнечный морозный день. Снежинки блестели в лучах солнца, ветви деревьев под тяжестью снега образовали над тропинкой, по которой шли Сильвия и Кристобаль, своеобразную арку из снега, и казалось, что вот-вот этот снег упадет им на головы. У них все было замечательно, они радовались теперь каждой минуте, проведенной здесь, в этом сказочном зимнем лесу.
- Это просто замечательная прогулка, я так рада! - Сильвия не могла сдержать своей радости. - Мы даже не встретили ни одного человека, как будто в лесу находимся только мы вдвоем!
Она украдкой бросила взгляд на своего мужа.
- Не искушай меня, - хитро улыбнулся Кристо, - ты же знаешь, я не смогу устоять перед таким твоим взглядом.
- И не надо! - весело ответила Сильвия, и, быстро поцеловав мужа, прибавила скорости и вырвалась далеко вперед.
- Ну, уж нет! – он бросился за ней в погоню, - теперь не уйдешь!
И снова был поцелуй. Настолько жаркий, что, казалось, ещё один такой – и снег начнет таять вокруг.
На этот раз Сильвии не удалось избежать страстных объятий Кристобаля. Все окружающее перестало для них существовать, были лишь они вдвоем - одни в этом огромном мире. Невозможно представить двух более счастливых людей, чем Сильвия и Кристобаль в этот момент.
Они не заметили быстрого течения времени, а между тем наступал вечер и пора было возвращаться в город. Влюбленные, держась за руки, шли по снежной тропинке к главным воротам, которые еще были открыты в это время. Зеркала на городской стене отразили их счастливые, беззаботные лица.
- Как бы было хорошо, - произнесла Сильвия, - если бы не было тех проблем, которые поджидают нас за стенами Эйзоптроса. Жизнь была бы тогда идеальной.
- Боюсь, ты выбрала себе в супруги не того человека, в таком случае, - рассмеялся Кристобаль, - со мной жизнь вряд ли спокойной будет.
- Если ты рядом - то я уже ничего не боюсь. Будет ли вокруг все спокойно, или будет буря, война - все, что угодно! - я буду уверена в том, что со мной ничего не случится.
- Надо что-то придумать, чтобы тебе не страшно было добираться до дома вечером, после работы. Район, который для нас выбрала герцогиня, не самый спокойный.
- Да, район действительно не из лучших, но я думаю, что если я буду с несколькими отражениями, то со мной вряд ли что-нибудь случится.
Он вновь обнял её и улыбнулся благодарно.
Пишет Никта. 22.02.11
- Мне там делать нечего. Я туда не вернусь, - Никта покачала головой отрицательно. - Он сказал, что не доеду без тебя, - Ринн отвел взгляд в сторону. - Вот и выбрось эту идею из головы. Оставайся в столице, - пожала она плечами. - Не могу, - взгляд Ринна блуждал по холлу. Бывший гвардеец изо всех сил пытался не обращать внимания на то, что у Эрклиг снова было две руки. Он с удивлением поймал себя на мысли о том, что её обычность притягивала любопытство сильнее, чем увечие ранее. - Кто тебе сказал, что он все ещё жив? – усмехнулась цинично Никта, - судя по тому, что творилось в Нердене, когда мы покидали его, там только развалины остались. - Он жив. - Упрямый, - процедила сквозь зубы Никта, - хорошо. Если он жив, то почему ты думаешь, что он остался в Нердене? - Я начну с их столицы и буду искать его, пока не найду. - Я не поеду, - Никта ударила легко раскрытой ладонью левой руки по перилам лестницы, бросив взгляд в зеркало за ринновым плечом. - Он вернет тебе посредника, если поедешь, - побледнев, использовал последний аргумент Ринн. - Ты собирался мне это сказать, если бы я согласилась поехать чуть раньше? – Никта закусила губу от злости. Он отрицательно покачал головой. - Убирайся, - Никта сжала левую руку в кулак, - пошёл вон. Когда дверь за Ринном закрылась, она сползла на пол и, закрыв лицо руками, расплакалась горько, всхлипывая по-детски.
Пишет Хаос Мира Зеркал. 08.03.11
Сильвия
Она не стала говорить мужу о том, что с недавних времен её жизнь в новом районе превратилась в бесконечный кошмар. Началось все с невинной шалости местных хулиганов, которые испачкали подол её платья дегтем, когда она ходила на рынок, чтобы купить снеди к ужину. Затем мальчишки осмелели, увидев, что она не собирается оказывать им сопротивления. Они преследовали её свистом и диким гоготом, норовили сорвать с головы шляпку за ленты. В конце концов она не выдержала и попыталась прикрикнуть на них, но это только ещё больше раззадорило мелких негодяев. В последний раз она, убегая, подвернула ногу и получила несколько синяков от картофелин, которыми запустили ей в след хулиганы.
СКОРБЬ меняется на КРАСНОРЕЧИВОСТЬ
Никта
ОТЧАЯНИЕ меняется на БЕССИЛИЕ
Пишет Ксанф. 22.03.11 Конечно же Ксанф согласился помочь раненым на корабле, хотя и с большим подозрением отнесся к такому предложению. Неприятные воспоминания от прошлых путешествий, образ жизни пиратов, их методы работы - мало что из этого пришлось Ксанфу по душе. Но помочь нужно было. Забрав из больницы свою собственную аптечку, доктор договорился, что на ближайшие несколько дней его подменят (разумеется, за все дежурства следующей недели), и отправился в назначенное Кейсаном место. Через несколько дней утомительного путешествия они прибыли в незаметную бухту в 300 км от Олоруна. Кейсан завалил Ксанфа байками про последние приключения, правда, без упомнинания реальных географических названий, а Ксанф старался не спрашивать. Он давно уже понял, что в этой среде лучше задавать как можно меньше вопросов, чтобы не привлекать к себе неприятности. Перед самым выездом из города доктор спросил, не понадобятся ли какие-то особые лекарства или инструменты . - Какого рода ранения у ваших ребят? - Ну ты даешь, табиб. Суша память высушила? - он рассмеялся собственному каламбуру, - какие у нас могут быть ранения? Один между кораблями во время абордажа упал, другому ребра кистенём переломали, а у третьего давно уже рана не заживает, как морским топором мясо вспороли. Ну и по мелочи, - он пожал плечами. -Ранения - это не обязательно результат применения оружия. Уже когда они поднимались на корабль, юноша задал так мучивший его вопрос: - Кейсан, а почему вы не захотели пригласить первого попавшегося врача прямо на корабль? За хорошую плату, я думаю, от такого предложения бы не отказались. - Ну, знаешь, я ведь объяснил уже, - не оборачиваясь к врачу, он подал знак матросу, - наняли бы обычную сухопутную крысу, не прижилась бы, пришлось бы пустить на корм рыбам. А ты-то точно приживешься. - Поднять якорь, отдать швартовые! - раздался крик боцмана. - Послушай, я думал, речь идет только об осмотре и лечении, а ты, я вижу, в путешествие собираешься? – Ксанф замедлил шаг. - Ты мне не доверяешь? - ухмыльнулся Кейсан, - мы не можем долгое время на одном месте оставаться. Как вылечишь наших, высадим в ближайшем порту. Похоже, что выбора не оставалось. - А ты во мне уверен, раз позвал? - Конечно, - Кейсан ответил доброжелательной пиратской улыбкой. «Остается только надеяться, что меня действительно не считают сухопутной крысой» - подумал врач. Корабль медленно отошел от берега, и чуть слышно прыгая с волны на волну, легкой качкой напоминал Ксанфу о его прежних походах. - С кого начать? Давай я сразу приступлю к работе. – Юноша по привычке стал закатывать рукава рубашки. *** Все трое матросов оказались в тяжелом состоянии: у первого, по всей видимости, осколком ребра было проколото легкое, тугая повязка в нужном месте спасла его в какой-то степени, но из –под бинта видна была серьезная гематома, а разматывать Ксанфу было страшно, потому как непонятно, как располагался осколок и что он собой пережимал или придавливал; у второго по всем признакам размозжило лопатку и выбило плечевой сустав, который, по рассказам, матросу неоднократно пытались вставить его же товарищи. У третьего пациента какая-то гноеродная зараза прочно обосновалась в ране и, кажется, не собиралась сдавать своих позиций. Через два часа доктор поднялся на палубу к Кейсану. - С одним будет очень тяжело, - Ксанф протер руки слабым спиртовым раствором и посмотрелся в зеркало на рубке, - нужно оперировать как можно скорее. Другим тоже понадобятся операции, но они пока могут подождать. Мне будут нужны помощники. Минимум – двое. - Бери любого из команды. - Тогда мне нужно подготовиться и проинструктировать помощников. Через несколько часов начнем. И еще. Матроса с гнойной инфекцией надо будет изолировать от остальных. Им заниматься нужно в другом месте, не там, где остальные, и, разумеется, как можно дальше от пищеблока. *** Операция длилась довольно долго. Ксанф оказался прав: осколок ребра практически затыкал собой наполовину порванный сосуд - отсюда гематома и боль при малейшем движении. Легкое было повреждено в нижнем отделе, здесь же скапливалась кровь, еще больше придавливая легкое, что давало такую тяжелую одышку и сильный кашель. Осколок и кровь благополучно удалили, а сосуды и легкое зашили, но пока было рано говорить о прогнозе. Следующим был матрос с гнойной инфекцией, рану пришлось хорошенько иссечь, с хорошим запасом удаляя здоровые ткани. Что делать с раздробленной лопаткой Ксанф не знал. Ему нужно было подумать и почитать книги. К счастью, в его старой каюте никто не тронул книг и монографий еще с прошлого путешествия, и доктору было, где посмотреть нужные правила и методы операций.
Пишет Нида. 22.03.11
Что такое «найти человека» для ЦРУ? Плёвое дело. Для любого црушника. Но не для начальника Цеха. Последняя её ошибка стоила жизни нескольким надёжным людям, которые ещё с её дедом успели поработать. Куда он мог уйти? Первое, что приходило на ум, - домой. Хоумтис. Побережье. Наверное, стоило начать оттуда. Её совсем не смущало то, что придётся встретиться с отцом Анастасиуса, ей больше неприятна была мысль о том, что Оливия, скорее всего, вернулась домой. А встречаться с бывшей Таса ей совсем не хотелось. Она уладила дела в Цехе и ранним утром выехала из столицы в сторону главного тракта. В зеркалах крепостных стен она краем глаза поймала собственное отражение.
Чем одновременно хороша и плоха дорога? Она даёт время подумать обо всём. Даже о том, о чём думать неприятно. Поиски Таса были предлогом уехать из города. Неверно. Не уехать. Сбежать. От Морока. От невозможного выбора. От несвободы. От Ксанфа… Слишком много вдруг стало связывать их в последнее время. Слишком длинная история. Слишком глубокая пропасть. Поэтому нужно было найти Таса. Во что бы то ни стало. Он верил ей безоговорочно, не упрекал, не вынуждал измениться. Принимал её такой, какая она есть. С Ксанфом же было постоянное балансирование на лезвии меча, и любая, даже самая мелкая ложь, запросто могла «стоить ей головы». Это злило, раздражало. Вот бы повернуть время вспять. Она ненавидела себя за это желание. Понимала, что это слабость и тщета, но ничего с собой поделать не могла. Если бы Ларс выжил. Если бы Тас не разбивался на той проклятой дороге. Если бы Лючия не была обречена на смерть. Если бы не было Рубиновой и бала. Если бы…
Пишет Алина. 22.03.11 Если в крупных городах, таких как Канида, Фенвир, Клития, суеверия играли важную роль, то в отдаленных уголках Дакии они составляли свод законов. И пусть уже никто не помнил, почему нельзя заносить топор в дом, смотреть в запыленное зеркало или бить хрустальную посуду. Просто это было нельзя. К несчастью. Но самое страшное - пустить в дом животных или людей с глазами разного цвета. В Дакии их называли «мраковы». Считалось, что «мраков человек» несет за спиной смерть для хозяина дома, «мраковы кошки» - для хозяйки, а все другие животные – для детей. По преданию, убивать «мраковых существ» было запрещено. В противном случае всех жителей дома, включая слуг, рабов и даже гостей, ожидала неминуемая гибель.
О том, что среди новых рабов, есть один с разными глазами, хозяин узнал в первый же день. Слух о «мраковом человеке» быстро разлетелся по всему поместью. Ноэля сторонились, боялись прикоснуться к нему лишний раз, не говорили с ним. Мало кто мог сосредоточиться на работе. Купивший рабов дак, стоя на коленях перед хозяином, напрасно убеждал его, что примета не распространяется на людей. Хозяин был в ярости. Несколько десятков аргентов были выброшены на ветер. Стало ясно, что от такого раба придется избавиться. - Убить! – приказал хозяин в тот же день. - Вы что… ведь нельзя… - работник пал ниц, - мраков человек же… Убьем его – себе горе накликаем. Вечером Ноэля, который никак не мог понять, что происходит, выгнали из поместья. А дака, допустившего такую оплошность, наказали, выдав ему холщевую рубаху и заставив работать рядом с рабами.
Ноэль шел весь день. Снег под ногами, сосны вокруг, солнце в глаза. Тишина оглушала. Под вечер Ноэль свернул с главной дороги и вскоре набрел на какую-то деревушку. Зашел в придорожный трактир и попытался договориться с хозяином, чтобы поработать пару дней за еду. Но ему что-то закричали в ответ, указывая на дверь. Удивленный, Ноэль вновь начал объяснять. Тогда хозяин, боясь прикоснуться к молодому человеку, бросил ему буханку хлеба и приказал уходить. Ночевать Ноэлю пришлось в конюшне того же трактира, куда он пробрался поздно ночью в тайне от хозяина и конюхов.
Весь следующий день он снова шел в никуда. Каждый раз, едва заслышав топот копыт, прятался в лесу. Ждал пока проедет очередная клетка с рабами или красивые сани с даками. Потом снова шел. А вечером опять испуганный хозяин деревенского трактира, теплый хлеб и душистое сено конюшни. И так непонятное количество дней. Пока вдруг не появился указатель на Ксилонен. В тот вечер хозяин придорожного трактира взял Ноэля на работу за еду. Но через неделю Ноэль снова был в дороге. Ксилонен он обошел стороной. Так же как и все следующие городки. Но чтобы переправится через Аквил и идти дальше, нужны были деньги. Поэтому он снова работал в трактире, где за неделю смог скопить несколько никсов.
Ноэль остановил на переправе какие-то сани. В них сидел человек, лица которого не было видно из-за мехового воротника. - Вы в Эйзоптрос? - Чего тебе? – ответила Ноэлю груда мехов. - Может, подбросите до Эйзоптроса? Я Вам заплачу. - Сколько? - Все, что есть. Меха зашевелились, откуда-то показались красный нос и два маленьких темных глаза. - А сколько есть? Ноэль протянул горсть черных монеток. Нос повернулся вправо, потом влево. - Этого мало, - недовольно вздохнули меха. Две черные точки оглядели Ноэля с ног до головы. – Садись, будешь мне должен.
Во время зимних каникул Алина работала в Гаудеамусе. Помогала на кухне. Постоянно встречаясь глазами со своим отражением в висящем на стене подносе. Все ее одноклассники на время каникул уехали из города. И Рэйя тоже. По вечерам Алина писала письма домой. Странно, но всегда было, о чем писать. Ответы получала редко. Но эти письма она перечитывала до тех пор, пока не заучивала их наизусть.
Пишет Сильвия. 22.03.11 Сначала Сильвия хотела все сразу рассказать мужу, но что-то внутри подсказывало ей, что лучше этого не делать. Она не знала имен своих обидчиков, плохо помнила их внешность, а если Кристобаль узнает обо всем случившемся, то непременно захочет сам с ними разобраться, а Сильвия не хотела, чтобы он лишний раз рисковал своей жизнью и имел проблемы с законом. Написать заявление в соответствующие органы она тоже не решилась, тем более что его вряд ли кто воспринял бы всерьез: подумаешь, хулиганы-подростки испачкали даме платье, сбросили с нее шляпку – как будто правоохранительным органам заняться больше нечем, кроме как отлавливать таких хулиганов. Поэтому Сильвия спрятала подальше в шкаф испорченные вещи и делала вид, как будто ничего не случилось. Между тем с каждым днем ее тревога за собственную безопасность все больше возрастала. Она боялась лишний раз выйти на улицу, на работу и с работы шла как можно быстрее, выбирая менее темные закоулки и сразу закупая на рынке все необходимое, чтобы потом, придя домой, закрыться на замок и, никуда не выходя, ждать прихода Кристобаля.
Если раньше ей казалось, что им с Кристобалем будет везде хорошо, независимо от района и условий проживания, то теперь в душе она все чаще ненавидела того, кто приказал им переселиться в этот убогий район. Ее ненависть к их хозяйке еще больше усилилась после того, как однажды вечером, придя с работы, Сильвия увидела у себя во дворе двух подростков, издевавшихся над их кошкой: они по очереди хватали ее за хвост и таскали по всему двору. Бедное животное изо всех сил старалось вырваться от своих мучителей, издавая душераздирающий крик, но все попытки терпели неудачу.
- Что вы делаете?!!!! Отпустите животное! Сильвия кинулась на помощь кошке. Она видела, что мальчишкам было лет десять-одиннадцать, поэтому думала, что, увидев хозяйку, они испугаются и убегут. Но она глубоко заблуждалась. Тот мальчишка, что был посмелее, схватил камень и кинул им в Сильвию. От неожиданности она не смогла вовремя отойти в сторону и камень попал ей прямо в голову; тут же в глазах потемнело, и Сильвия, чтобы не потерять равновесие, схватилась за ограду. Воспользовавшись ее минутной слабостью, мальчишки, уже забыв про кошку, со всей своей детской силой толкнули Сильвию в растущие вдоль ограды кусты смородины и малины. Если бы не вовремя выбежавшая на помощь Сильвии Красноречивость, то они бы ее избили.
Сильвия была без сознания, и очнулась она уже у себя в комнате. Первым ее ощущением была боль где-то в районе правого виска и жжение по всему телу. Немного придя в себя, она заметила, что ее руки все в мелких царапинах, замазанных зеленкой, а на голове тугая повязка. Когда зрение вернулось к ней в полной мере, то она заметила сидящего в дальнем темном углу комнаты Кристобаля, а позади него – свое отражение в старинном зеркале. Гато молчал, а Сильвия боялась произнести хоть слово, зная, что теперь обо всем придется рассказать.
Пишет Хаос Мира Зеркал. 05.03.11
Ксанф БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ меняется на КРАСНОРЕЧИВОСТЬ
Никта ОТЧАЯНИЕ меняется на ХРАБРОСТЬ
Алина ОСТЕРВЕНЕНИЕ меняется на НЕБРЕЖНОСТЬ
Сильвия СКОРБЬ меняется на ОТКРОВЕННОСТЬ
Пишет Алриус. 11.04.11 Алриус долго всматривался издалека: то ли башня посреди поля, то ли разрушенная крепость. Хоть что-то... И он побежал. Ноги от усталости не слушались, пыльный воздух мешал глубоко дышать. Но он бежал, трятя последние силы.
Вблизи вход в город показался ему еще более необычным: зеркальные стены таинственно искажали реальность и словно отодвигали пространство вникуда, подвесной мост гордо устремился ввысь, путь к воротам отрезан.
Вдруг его внимание привлекло небольшое, свиду ветхое, сооружение, а в нем – маленькое окошко. Почти не думая, Алриус понял, что нужно делать дальше. Последний раз он рассмотрел на монете карту, мысленно запомнил свой путь и протянул эйзон в окошко:
-Добрый день, разрешение на пятнадцать суток, пожалуйста.
-Документы,- глухо отозвалось в ответ.
Алриус суетливо перебирал бумаги в сумке и, наконец, раздобыл необходимое:
- Я намерен поступать на службу в Банк. Отзывы приложены. Почитайте, там хорошие отзывы.Здесь буду пробоваться на новой должности.
В будке неторопливое шуршание бумаги сменялось короткими переговорами собеседников.Спустя несколько минут путник получил обратно документы с аккуратным оттиском на каждой бумаге.
Только теперь постовой открыл створку с торца будки и показал замысловатый сигнал зеркальцем стражнику на башне. Тяжелый мост со скрипом подался вниз, тревожа стайку крикливых ворон. «Как же они подают сигнал на башню ночью или когда пасмурно? Наверно, факелами, а, может, и флагом...»,- почему-то крутилось в его голове, когда он тяжело ступал по мосту, минуя ров. Ворота открылись, как только Алриус шагнул на землю.
На улице Эйзопроса было довольно людно. Наперерез вошедшему гостю неуклюжими шагами двигался работяга. Широко обхватив раму, он нес большое зеркало. Это явно давалось ему с трудом: груз был не столько тяжелый, сколько негабаритный. Только теперь, взглянув на свое отражение, Алриус смог оценить, насколько устало и неряшливо он выглядел после долгого пути.
Пишет Никта. 19.04.11 В одной из верстовых гостиниц её одиночество путешественника прервало появление нового отражения. Да такого, что стоило подумать о том, продолжать ли путь в подобной компании. В последний раз она появлялась сразу после того, как погибла Алдара. Перед злосчастной поездкой в Нерден. Что уже, будь Никта суеверной, можно было истолковать как дурное предзнаменование. Но глупыми предрассудками она не страдала, а посему только усмехнулась зло, увидев «подарочек Хаоса». - Умеете вы о себе напоминать ненавязчиво, - бросила она собственному отражению в тусклом зеркале гостиничного номера, - самый щедрый господин. Она подошла к отражению, которое сидело, подобрав ноги под себя, в кресле, и смотрело настороженно исподлобья на свою новую хозяйку. - А ещё, кажется, очищение пытками начало давать сбой, - она протянула руку, чтобы коснуться огненно-рыжих волос девочки, - она явно меня помнит. И я ей явно не нравлюсь. Словно в подтверждение её словам Храбрость схватила её за руку и попыталась укусить через перчатку. Никта без особых усилий освободилась из цепких пальцев отражения и неспешно, с ленцой залепила Храбрости звонкую сильную пощечину. - Либо ты научишься себя хорошо вести, - предупредила холодно Никта, - либо в последующие несколько недель твоей короткой жизни я предоставлю тебе массу возможностей проявить свой титульный характер. Храбрость оправдала её ожидания с лихвой. Она вновь сделала попытку атаковать хозяйку. И нападение опять закончилось увесистой оплеухой для отражения. - Жаль, что ты не Нежность, - Никта подошла к ней с явным намерением продолжить «воспитательный процесс», - а то у меня был бы шанс избавиться от тебя раньше положенного срока.
Пишет Сильвия. 21.04.11 Сильвия продолжала лежать, не решаясь произнести ни слова. Она ощущала слабую боль во всем теле, и от этого боялась пошевелиться. В ее голове сменяли одна другую разные мысли, но ни одна не задерживалась. В конце концов, Сильвия решила рассказать все как было. После своего рассказа она украдкой взглянула на Кристобаля.
- Почему ты сразу мне не рассказала? - Кристобаль все больше мрачнел по мере того, как узнавал детали этого и других нападений. Теперь он выглядел настолько угрюмым, что Сильвия испугалась.
- Потому что я не хотела тебя беспокоить этим. Кристобаль, ты же знаешь, что в нашем положении нежелательно самим вершить правосудие. Обещаешь, что ничего не предпримешь против этих мальчишек? - умоляла она его.
- Это плохо, любимая, - он покачал головой, - я думал, что мы никогда ничего не будем утаивать друг от друга.
- Прости меня. Я действительно хотела как лучше. Так ты обещаешь, что не будешь ничего предпринимать против них?
- Я не хочу найти тебя с проломленной головой в следующий раз, - Кристобаль встал, - поэтому не проси меня о том, чтобы я согласился ещё раз подвергнуть тебя опасности. С работы я встречаю тебя каждый день. Теперь буду сопровождать и в походах за покупками.
- Хорошо, но только не делай этого себе в ущерб. Ты не можешь следить за мной круглые сутки, у тебя тоже есть работа, есть свои обязанности. - Сильвии действительно не хотелось, чтобы из-за нее Кристобаль перестал заниматься любимым делом и отдалился от друзей. Она пыталась хоть как-то загладить возникшее между ними непонимание.
- Почему следить? - Кристобаль ещё больше помрачнел, - следить - это работа ЦРУ. Я же всего-лишь забочусь о тебе.
- Я не то слово выбрала. Пусть следит ЦРУ, а ты - заботишься обо мне. Повторяю, я не хочу, чтобы это мешало твоей работе. Я не отговариваю тебя, нет. Просто надо соблюдать баланс, вот и все.
Гато вздохнул грустно, подошел к Сильвии и тихо произнес:
- Конечно, дорогая.
Наверное, в другой ситуации он бы восхитился терпению и мудрости своей жены, но сейчас Гато казалось, что они говорят на разных языках. И что бы он ни сказал, он был уверен, что Сильвия его не поймет.
Он с трудом подавил в себе желание промчаться на бешенной скорости по ночным улицами и перепрыгнуть пару изгородей в Центральном парке, чтобы дать себе передышку, потому что не хотел оставлять её одну.
Сильвия успокоилась после этого ответа Кристобаля. Больше всего на свете ей не хотелось полностью забирать у мужа ту жизнь, которая была у него прежде. Она была счастлива от того, что Гато готов для нее сделать все что угодно, лишь бы она была в безопасности. Но одновременно ее мучало чувство вины. Именно поэтому Сильвия старалась напомнить Кристобалю о том, что мир не сосредоточен на них одних.
- Обними меня, любимый. Я хочу убедиться в том, что ты на меня не сердишься.
Он послушно исполнил её просьбу.
Сильвии показалось, что было в этом объятии что-то не так, как прежде. Но она не хотела ничего думать, ни о чем подозревать. Она видела в зеркале на противоположной стене свое отражение и чувствовала, что слишком сильно устала за весь день. Ей хотелось, чтобы Кристо что-нибудь ей сказал, просто так, не отвечая на заданный вопрос. Но он молчал, и это ее расстраивало.
Пишет Алина. 21.04.11 Человек, который подобрал Ноэля недалеко от переправы, оказался владельцем небольшого двухэтажного дома на Браманте. На первом этаже дома была лавка, где продавались картины, статуэтки из дерева и глины, гобелены, панно. - Этот месяц будешь работать у меня и жить в этом доме. Мне нужен человек, который будет обходить всех резчиков, скульпторов, художников и скупать у них товар. Две недели работы – и мы в расчете. - Лучше скажите, сколько денег я вам должен. Через неделю рассчитаюсь, - Ноэль быстро понял, что такая работа свяжет его по рукам и ногам. - О деньгах поговорим потом, через две недели, если захочешь остаться. Мне нужен работник, а не монеты. К тому же, ты можешь просто сбежать. - Я и так сбегу, если захочу, и никогда в жизни вы меня не найдете. - Тебе ведь тоже нужна работа. А здесь я тебе и жилье дам, и кормить вместе со всей прислугой буду, и платить, когда долг отработаешь. И не забывай, что без меня ты бы еще на берегу Аквила последний дух испустил. - Я хочу восстановиться в Университете. - Вот тогда и обсудим это, как восстановишься. Ноэль, понимая, что выбора у него нет, долго смотрел на высокие лакированные сапоги купца. - Весь чердак к твоим услугам. Она проводит тебя, - купец кивнул головой в сторону кухарки, вышедшей из кухни, чтобы уточнить что-то насчет обеда. – И подыщи себе в сундуках какую-нибудь приличную одежду, - добавил купец, в очередной раз оглядывая лохмотья Ноэля с выражением крайней брезгливости на лице.
Через час Ноэль, чистый и сытый, быстро шагал к западным воротам, недалеко от которых проживали один скульптор и два художника. На обратном пути Ноэль зашел к своему университетскому другу, у которого хранил документы и некоторые вещи. Узнав последние новости факультета и забрав свой заветный мешок, Ноэль отправился дальше собирать «товар» по городу. Проходя мимо Университета, Ноэль остановился. Ему было необходимо восстановиться. На следующий день в Университете Ноэля встретили вежливо удивленный взгляд декана, стучащие по деревянным столам тонкие пальцы преподавателей и насмешливые ухмылки бывших сокурсников. Все сказали, что такому, как Ноэль, восстановиться невозможно. Ноэль приходил в Университет каждый день. Неделю спустя, пораженный настойчивостью полгода назад отчисленного студента, декан составил для Ноэля список экзаменов, которые тот должен был сдать.
«Иногда так хочется перемен, что ты готов на безрассудство, на жертву, на боль. И еще я часто думаю: на все ли можно пойти ради исполнения собственных желаний? Я часто так хочу забыть про все последствия и делать то, что хочется. Но надо душить все порывы в самой глубине, не давая им перерасти в желания, иначе будут только безрассудство, жертвы и боль. Очень хочу к вам приехать. Хочу хоть каких-то перемен. Терпеть не могу этот город, здесь нет солнца, подснежников и нашего неба – синего-синего, в котором утонуть можно, если смотреть больше минуты. Даже люди здесь - и те, как муляжи, шахматные фигурки на черно-белой плоскости, чья-то игра. Вообще этот город – несмелый набросок карандашом, бесцветный, с едва различимой границей света и тени, как лунный блик. Ужасно скучаю. Может, Тир приедет ко мне? Хочется увидеть его смеющиеся глаза. Пишите мне чаще. Люблю, скучаю, целую. Ваша…» - Алина обмакнула перо в чернильнице и на стол упала большая черная клякса. Алина задумчиво рассматривала свое отражение на дрожащей поверхности кляксы. Она снова перечитала письмо. Свернула бумагу в трубочку и поднесла к свече. Глядя на чернеющие края листа, она тщетно пыталась сосредоточиться на завтрашнем зачете по истории.
Пишет Хаос Мира Зеркал. 03.05.11
Алриус Придя в Банк, Алриус ужасно волновался. Старался не выдавать этого, а от этого волновался еще больше. Он отдавал себе отчет, что он прекрасный специалист, пусть он еще и не достиг карьерных высот. Алриус твердо решил убедить управляющего дать ему место, он был готов работать "банковской крысой", погребенной под кипами бухгалтерских учетных книг, но ему необходимо было получить здесь место любой ценой. -Добрый день, меня зовут Алриус. Я хотел бы устроиться на работу в Ваш Банк. Могу я поговорить с управляющим? - Добрый день. Какая именно вакансия Вас интересует, молодой человек? - клерк, который был немногим старше самого Алриуса, смерил его высокомерным взглядом. Пауза затянулась. - Если мой вопрос поставил Вас в тупик, то может и не стоит пробовать получить место здесь? - самодовольно улыбнулся клерк. - Работа мне нужна. Слышал, открыта вакансия младшего бухгалтера. - Вас ввели в заблуждение, молодой человек. Я имею опыт работы в хранилище, кассе, имею рекомендательные письма на должности ответственного за материальные ценности. Уверен, побеседовав с управляющим, мы найдем выход, если должность младшего бухгалтера уже действительно не вакантна. - Хм, и швец, и жнец, и на дуде игрец, - пошутил плоско клерк, - Не подходит нам. Вакансий нет. -Начинал я с такой должности как Ваша и знаю, что не проводить меня к управляющему Вы не имеете права. Прошу доложить обо мне. Клерк знаком позвал охранника: - Выведите этого молодого человека, пожалуйста. Буянит. Охранник положил на плечо Алриуса руку и направил в сторону выхода из банка. Направляясь к выходу, Алриус шепнул охраннику: - Дед в молодости любил одну барышню, теперь она у Вас в службе безопасности за главную. Передавай ей привет. - Пшел вон, пройдоха, - охранник схватил его за шиворот и выкинул из здания банка на мостовую, - попробуй только появись здесь ещё раз, мать родная не узнает, как разукрашу. Уже ни на что не надеясь, Алриус решил пойти напиться с ближайшем кабаке. Ближайший кабак располагался на улице Броградовой. Для любого жителя Эйзоптроса было бы достаточно услышать название улицы, чтобы понять, что идея утопить в вине неприятности на Броградовой не самая удачная. В итоге попойка едва не стоила несостоявшемуся младшему бухгалтеру жизни, но стоила кошелька и всех вещей. Его дотащили до Центральной площади и, раздев донага, бросили в фонтан. Выбраться ему помогло его первое отражение - АДЕКВАТНОСТЬ
Никта Через несколько дней путешествия в компании с Храбростью Никта смогла по достоинству оценить ту услугу, что оказал ей Хозяин мира. Нападения на одинокую хрупкую девушку, сопровождаемую Храбростью, совершались регулярно. Как только црушница выезжала за границу очередного поселения, её нагоняли местные молодчики, охочие до легкой наживы и любовных приключений. И если бы начцеха была наблюдательнее, то она наверняка бы заметила, что существовала связь между её поведением и неприятностями.
БРЕЗГЛИВОСТЬ меняется на НЕТЕРПЕНИЕ
Сильвия Когда ему первый раз пришла в голову эта идея, он и сам не помнил. Но потом уже было не остановиться. Гато решил не говорить ничего Сильвии – чтобы не волновать. Все чаще он переводил тему, когда жена спрашивала про то, что было на работе. Да она и не настаивала, чтобы Гато рассказывал обо всем. Берейторы боялись оказаться вместе с ним на одном плацу: слишком высокие препятствия ставил их начальник, слишком высокий темп брал. Того и гляди, свернешь себе шею, если попробуешь так же. Да и новое его увлечение не понимали – за глаза крутили пальцем у виска, мол, совсем человеку жизнь надоела. - Эй, может не стоит? – Тьерри окликнул Кристобаля, стоя у соседнего зубца крепостной стены. - Не переживай, я уже трижды так делал. Тьерри покачал головой: - То устраиваешь смертельные номера на парфорсе, то это. Думаешь, так можно убежать от себя. - От себя, от всех, и немножечко от него, - Гато подмигнул и положил на пол маленькое зеркальце. Схватился за перекладину двумя руками. Разбежался и прыгнул вниз. -Эй, а крокодилы!! – Тьерри в ужасе перегнулся через парапет, не ожидая увидеть живым друга. Но тот ловко спикировал на землю метрах в двухстах от рва. Изобретение студента технологического факультета Гато опробовал первым – автор не решился. И действительно, кто отважится «полетать» на крыле, сделанном из металлических трубок с натянутым между ними шелком. Только сумасшедший. Или тот, кому нечего терять.
***
На следующий день Сильвия рано ушла с работы, поскольку заказов было в последнее время очень мало. Было время обеда. Она решила не ждать, пока ее встретит Кристобаль, и пошла домой. "Сейчас не так уж поздно, - думала она. - Вряд ли кто будет приставать ко мне днем, когда столько людей на улице". Вспомнив, что у них закончились продукты, Сильвия решила зайти на рынок. Пройдясь по торговым рядам, она купила хлеба, немного овощей и фруктов и хотела повернуть к мясной лавке, но тут же заметила, что за ней следят двое подростков. Не зная, как поступить, Сильвия все равно решила пойти за мясом, вспомнив, что там должно быть многолюдно. Но тот проход оказался пуст - лавки все уже закрылись. В этот же момент Сильвия услышала сзади себя шаги и, обернувшись, увидела кучку малолетних бандитов. На этот раз они были вооружены не только камнями. У одного была рогатка, свинцовый кругляш выпущенный из которой вполне мог бы убить. У другого – складной нож. У третьего отполированная палица. - Цыпе нравится, когда её бьют, - мерзко ухмыляясь, сказал один. - Цыпа сама нас ищет по темным закоулкам, - второй, сплюнув в сторону, сделал шаг вперед. - Цып-цып-цып, - третий, покачивая палицей, отрезал Сильвии путь к отступлению. Сильвия приподняла корзинку с покупками и попыталась защититься ею от возможного нападения. Это вызвало у нападавших смех. Главарь банды, тот, что был с рогаткой, грубо отобрал у неё корзину и отбросил в сторону. Сильвия вжалась в стену ближайшего дома и зажмурилась в ожидании удара. Дальше была темнота. Последнее, что она помнила – крики ужаса и боли нападавших и отвратительный тошнотворный звук кромсающих плоть стеклянных кинжалов. Вытолкнуло её из зеркала рядом с домом. Одежда и волосы были насквозь пропитаны кровью. Сердце грозилось выпрыгнуть из груди, руки дрожали. Она так и не нашла в себе сил переодеться до того, как домой вернулся Кристо. Он застал её сидящей на кухне у окна. - Что случилось? - Гато подбежал к ней, - ты ранена? Гато клял себя последними словами, что не догадался приставить к Сильвии охрану - слишком понадеялся на страх перед клеймом. И сегодня, когда он зашел за женой на работу и обнаружил, что та уже ушла, даже подумать не мог, что случилось что-то плохое. Взгляд её был пустой и тусклый. Как у куклы. Она не произнесла в ответ ни слова. - Ответь, что произошло! - Гато пытался поймать ее взгляд, а сам осторожно тело Сильвии, чтобы понять, ее ли это кровь. И успеют ли они к врачу. Сильвия вдруг взорвалась слезами и рыданиями. Он перевел дух - на теле Сильвии не было ни царапины, только пара синяков, старых, уже сменивших цвет на буро-желтый. Гато обнял ее. Теперь кровь оказалась и на его рубашке - чужая кровь. К счастью. Мысли о том, что случилось, были одна чернее другой. И почему-то казалось, что тут не обошлось без Лорда. - Пойдем, я помогу тебе умыться и лечь, - Кристобаль понял, что лучше сейчас ни о чем ее не расспрашивать.
НЕДОВОЛЬСТВО меняется на НЕУСТРАШИМОСТЬ
Алина Стоило Ноэлю пересечь подвесной мост и въехать в столицу, как об этом стало известно ЦРУ. По поводу него начцеха оставила четкие инструкции. Вариантов толкования которых не предусматривалось. Он должен был исчезнуть окончательно. - Это каким надо быть идиотом, чтобы вернуться в город? - инквизитор перекинулся смешком с особистом. - Жить надоело, - вернул усмешку тот, - давно пора было этот университет закрыть, если таких баранов там обучать пытаются. Они скрутили молодого человека в считанные секунды, он даже не успел сообразить, кто на него накинулся в темном переулке. Нападавшие нанесли несколько ударов ножом. А уже поздно ночью отнесли мертвое тело к крепостной стене и сбросили в ров к аллигаторам.
До Алины тоже дошла весть о том, что Ноэль каким-то чудом сумел вырваться из лап ЦРУ и вернуться в Университет. Но встретиться ей с ним так и не удалось. Он вновь пропал. И многие говорили о том, что теперь навсегда.
ВОЛНЕНИЕ меняется на СОЗИДАНИЕ
Пишет Алриус. 17.05.11
Предрассветная прохлада отступала. Алриус дрожал от холода, когда к нему пришло воспоминание, как они рыбачили с дедом. Рано по утру, разбирая снасти, дед любил повторять, что «колотун отпускает только того, кто смог расслабиться». Уже в который раз Алриус выдохнул, мысленно отпуская холод. «Цццццццц!»- заклокотали зубы. Все тщетно. - Ты свой костюм видел?! Ты одет как в прошлом веке! – буркнул Алриус отражению первое, что пришло в голову. Это была еще одна неудачная попытка, если не «отпустить колотун», то хотя бы отвлечься от него. - Смею заметить, сударь, Вы вообще не одеты.- невозмутимо ответил Адекватность. Адекватность был статный, имел прекрасную осанку и носил великолепно скроенный черный фрак, на котором выделялась безупречной белизны сорочка. Такой контраст белого и черного в одежде Адекватности словно был демонстрацией того, насколько сейчас были полярны облики Хозяина и Отражения. Кстати, Хозяин сидел спиной к мостовой сгорбленный и голый, обхватив руками колени, вид у него был, мягко говоря, подавленный. - Прикрой срам!!! Алриус обернулся. Не глядя на него, толстая торговка остановила тележку и стала разязывать свой засаленный фартук. - У Архипа есть там... – не понятно к чему пробормотала она. На ее тележке красной краской было выведено «ПИРОЖКИ С ЛИВЕРОМ». От буквы «К» растекалась кровавая слеза, застывшая уже много лет назад. Алриус не решался подойти ближе. Адекватность, стараясь не привлекать внимания оживающей уличной публики к инциденту, направился за фартуком. Походка и манеры этого Отражения выдавали в нем настоящего джентельмена. - Спасибо!!! – крикнул Алриус торговке, которая возобновила свое шествие на рынок, сопровождая его грохотом громоздких колес и, казалось, вовсе забыла о его существовании. Полуодетый в грязный промасленный фартук, он стоял на Центральной площади и ощущал, как к горлу медленно и предательски подсутпает ком стыда. Что теперь? Кто он теперь? Бродяга? Хм, банкир!... И как же звали того лысого?- твердил про себя Алриус, не отвлекаясь на объяснения для Отражения. Он пытался вспомнить рассказ собеседника в кабаке. Каждая попытка напрячь память безжалостно раскалывала голову. Вроде, он работает в мастерской на ул. Босха и им недавно якобы поступил госзаказ, из-за чего они испытывают нехватку в работниках. Да, да! Это точно на ул. Босха, он еще подумал, что когда-то уже слышал это название. Надежда застрекотала, заманивала, окутывала густой пеленой разум, который настойчиво вырывался из плена и отрезвляюще полоснул: -Я бы не стал полагаться на правдивость истории, рассказанной за бутылкой портвейна. – отчеканил вслух Адекватность. Алриус покосился на свое отражение задумчиво-сердито: - Да как это ты...ты... еще и мысли мои читаешь? До мастерской добирались долго,столичные прохожие оказались не слишком разговорчивыми и не слишком дружелюбными. Адекватность в основном ориентировался по указателям. В мастерской воздух пах влажным деревом, стружечная пыль, казалось, застыла в нем. И только падающий сквозь мутные окна свет обнажал бесконечный хаотичный танец древесных атомов. Людей там не было, время было обеденное. В поисках людей гости набрели на коптерку. Здесь было сильно задымлено, пахло подгоревшим луком и табаком. А вот тот самый лысый! Имени его он так и не вспомнил... Он переодевался в рабочую одежду и неспешно потягивал свою самокрутку, обходясь без помощи рук. Лысый окинул Алриуса взглядом так, будто видел его впервые. В ходе короткой беседы выяснилось что, в мастерской действительно требователись работники. Оплата Алриуса не устраивала, так как ему не платили ни никса. Пшенично-луковая баланда, ветхая рабочая одежда, спальное место на соломе в общем бараке, где отражений было больше, чем людей – вот и все, что полагалось в качестве компенсацию за работу. Странно было видеть Адекватность в такой обстановке, и вдвойне удивительно было то, как ему удавалось так безукоризненно выглядеть, проживая здесь. Волосы всегда аккуратно уложены на бок, обувь отполирована до блеска, видом он напоминал дворецкого, готового в любую минуту встречать гостя на пороге роскошного хозяйского дома. Мастерить у Алриуса получалось совсем неплохо. Он много работал по дереву в детстве, но вскоре забросил, пошел изучать банковское дело, да и лень...лень часто ему мешала. Для госзаказа здесь мастерили трюмо, оправы для зеркал, массивные дубовые рамы и пьедесталы для больших уличных зеркал. Алриусу же почему-то поручили сбивать школьные скамьи, работа простая, но рутинная, хотя с непривычки и тут руки не слушались. Проблемой было также то, что он хотел мастерить все и сразу, но разумом все же персиливал себя, старался сосредоточиться, ведь теперь от этой работы в его жизни слишком много зависело. День шел за днем. В то утро ветер нагонял с севера колючую пыль, Алриус склонился над бочкой и умывал лицо в студеной воде во дворе барака, глядя на свое сонное отражение, искаженное кругами и волнами, он вдруг вспомнил, что разрешение, выданное на пятнадцать суток при входе в город, истекало через два дня.
Пишет Кэтрин. 17.05.11
Появившиеся в лучах заходящего солнца на зеркальных стенах разноцветные блики придавали этому величественному городу какое-то ощущение волшебства, нереальности... Столица Мира Зеркал... Эйзоптрос... Он поражал своей холодной, неживой, далекой красотой и некоторой помпезностью. Царство Зеркал.... Кэтрин почувствовала истинное восхищение. Эйзоптрос она видела так близко впервые, но столица, окутанная ореолом тайны, загадки, ей уже нравилась. Рин смерила город взглядом еще раз, и на ее губах заиграла лукавая улыбка. Охотница уже чувствовала, ее нынешнее приключение будет намного интереснее... К глубокому разочарованию девушки мост был поднят. Видимо, нежданных гостей в столице не любили. Обожаемый кот Рин (такая зубастая зверушка с хитрющими зелеными глазами и острыми коготками, ласково именуемая Алмазиком) соизволил, наконец, проснуться, потянулся, спрыгнул с плеча девушки и направился ко рву с водой, окружавшему Эйзоптрос. Провожая питомца взглядом и размышляя попутно, как попасть ей в город (со стражниками связываться не хотелось), Рин неожиданно услышала за спиной топот копыт. Недолго думая, девушка буквально взлетела на ближайшее дерево, спратавшись среди густой листвы. На всякий случай. Через пару минут недалеко от дерева уже стояла карета, запряженная тройкой лошадей и сопровождаемая немаленьким таким эскортом. Все до единого воины из сопровождения были вооружены. Один воин спешился, встал напротив поднятого моста и что-то крикнул. Как поняла Рин, позвал караульного. Видимо, приехала какая-то важная особа. Окинув оценивающим взглядом ставшую как раз под деревом, на котором она сидела, телегу с мешками, укрытыми покрывалом, девушка пришла к выводу, что там можно удачно спрятаться. Телега как раз прибыла последней, стояла в стороне от остальных, охранники находились чуть впереди, пробраться незаметно было можно. Надо только на несколько секунд отвлечь охранников. Способ, как это сделать, пришел сам собой в виде Алмазика, появившегося прямо перед спешившимся воином. Воин, уже возвращавшийся к лошади, не заметив кота, наступил тому на хвост. Раздался истошный мяв, ругань и следом крик. Человеческий (когти-то у кота острые!). Охранники на минуту отвлеклись на своего потерпевшего товарища, кто-то из них даже поспешил тому на помощь. В общем, этого времени хватило Рин с лихвой, чтобы неслышной тенью скользнуть к телеге и укрыться под покрывалом, попутно мысленно поблагодарив своего котика. Когда крики и шум, наконец, стихли, телега тронулась. Похоже, мост уже опустили. Через какое-то время Кэтрин уже стояла в небольшом переулке славной столицы Мира Зеркал. Так же незаметно из телеги выскользнуть не составило труда. Посмотрев на практически уже темное небо, девушка решила, что пора выбрать себе место ночевки, а поиски того, за чем она сюда пришла, можно начать завтра. Следуя указателям, Рин быстро нашла гостиницу «Зеркало». В дополнение к названию низкая вывеска гостиницы тоже была зеркальной. Рин мимоходом небрежно взглянула на свое отражение в зеркале, заправила выбившийся из косы локон за ухо и потянула на себя дверь. За кота она не волновалась: Алмаз шустрый, от стражников убежит, а свою хозяйку это животное может найти где угодно.
Пишет Алина. 17.05.11
Теоретически можно разбиться на тысячи осколков и склеиться заново. На практике же соединить снова даже две половинки невероятно трудно.
Снегопад, марципан, можжевельник. Что-то есть между ними общее все-таки. Тишина, кресло перед камином, знакомые шаги на крыльце. Или нет. Рябина, хурма и черные ветки. Да. Именно это: красное, красное, черное. Алина сунула руки в муфту. Интересно, какой на вкус марципан? Наверное, сладковатый. Зернистый. Тает на языке. И терпкий, обязательно терпкий, как грецкий орех.
Первым был зачет по самоконтролю. По итогам главы об «умении переубеждать и не поддаваться на провокации». В кабинет вызывали по одному. - Садитесь, - преподаватель кивнул в сторону старого деревянного стула, стоявшего возле стены. Алина села. - Так вы уверяете, что это не Вы разбили окно на первом этаже? - Да. - Двое свидетелей говорят, что около восьми вечера слышали звон, а когда прибежали - увидели вас с булыжником в руке возле разбитого окна. - Это неправда. - Докажите, - сказал устало и начал мерить шагами класс. - В восемь вечера я была на улице Браманте. - Так значит, это вы виновны в смерти ученика пятого класса, который был убит в тот вечер в окрестностях Браманте. Алина подняла на него глаза в ужасе. - Это не я. Преподаватель остановился и взглянул на нее с тревогой. - А кто, по-вашему, мог это еще сделать? У Алины задрожали руки. - Вы смеетесь? Зачем мне убивать какого-то пятиклашку? - Вот и мне интересно. Расскажите? Полный провал. Голос срывался, губы не слушались. - Вы же знаете, что убийство было совершено около одиннадцати вечера. Даже в газетах писали. А я была на Браманте около восьми. Не сходится ничего. - Эксперты могли ошибиться во времени, - он внимательно смотрел на нее, ловя любое изменение в ее лице. - Но не на целых три часа. - Значит, это были не Вы? - Нет, я ко всему этому не причастна. Преподаватель достал из кармана часы и посмотрел время. Долго молчал. - Стало быть, о краже драгоценностей из магазина на соседней улице Вы тоже ничего не слышали, пусть вас и упоминали трое свидетелей в своих показаниях? - Нет, ничего не слышала, а что там случилось? - Не притворяйтесь. Вы все прекрасно знаете. - Честное слово, я ничего не слышала об этом. В тот вечер я очень торопилась домой и, чтобы срезать путь, пошла по Браманте, там свернула на переулок и вышла к своему дому. - А где Вы живете? - Недалеко от пожарной части. - Так-то все сходится. Хм. Мы можем в будущем рассчитывать на Вашу помощь? Алина судорожно сглотнула. - Конечно, можете. - Благодарю. Прошу прощение за беспокойство. Всего доброго. Она сжала виски ледяными пальцами. Преподаватель взял стул и сел напротив нее. - Что с тобой случилось? – он еще раз бросил взгляд на часы. - А что случилось? – Алина лихорадочно искала предмет, на котором можно было сконцентрироваться, чтобы не смотреть в глаза преподавателя. Остановила взгляд на простых часах у него в руках. С трудом разглядела свое отражение на серебреном циферблате. - Ты чуть не провалилась на самом легком зачете, который только можно себе представить. Или это ничего не значит для тебя? - Значит. - Что с тобой такое, Алин? - Ничего. - Да ладно, не верю, - он встал, подошел к столу и поставил ей в дневник зачет. Алина молчала. - А Вам снилось когда-нибудь, что у вас руки в крови? Преподаватель усмехнулся и ответил, не оборачиваясь: - Всем нам иногда снятся кошмары. Но это не повод, чтобы проваливать экзамены. Можешь идти и позови следующего, пожалуйста.
Дурманящий запах можжевельника наполнял квартиру. - Я же просила убрать это! – Алина в раздражении схватила с полки деревянную статуэтку. – Вонь на всю комнату! - Оставь, мне нравится этот запах, - Созидание отложила в сторону вязание и тяжело поднялась с кресла. – Он теплый, как будто гладит по голове. Она выхватила фигурку из рук хозяйки и ушла. - Ты нервная сегодня, – Аккуратность стряхнул несуществующую пылинку с плеча и медленно, стараясь не испачкать свои розовые ногти, спичкой снял расплавленный воск со свечки. Алина бросила на отражение неприязненный взгляд. Его всегда блестяще выбритый подбородок, напомаженные бакенбарды, скрипящий от чистоты сюртук сейчас раздражали ее как никогда раньше. - Не твое дело. Иди и узнай, как там Сози. Аккуратность резко встал со стула и оправил сюртук. - Уточняю: я тебе не слуга. Хочешь – попроси Трусость, - он презрительно ухмыльнулся и вышел. Алина в ярости смахнула книги со стола на пол. Достала кипу старых газет с антресолей, села прямо на пол и стала рвать листы на полосы. Сначала быстро, небрежно, царапая ногтями руки. Потом медленно, задумчиво, вчитываясь в заголовки. - Хватит реветь уже, - Хулиганство захлопнул ногой дверь и взобрался на подоконник. Долго смотрел на нее. – Ну, хочешь, пойдем воробьев из рогатки постреляем? Или яблоки с базара стащим? А? Ну.. Или, ну, хочешь я для тебя колечко найду? Хочешь? - Хочу шоколад с марципаном. - А звездочку Хаосову ты не хочешь? – обиделся вдруг Хулиганство и спрыгнул с подоконника. – Ну и сиди тут среди мусора, - легкой, пружинистой походкой вышел из комнаты. Алина начала собирать с пола бумажки. - Полегчало? Фу, как грязно, - неслышно вошедший снова в комнату Аккуратность на цыпочках обошел ворох пыльных газет и открыл окно. – Откуда у тебя этот мусор? - От прежних хозяев остался, - она встала и посмотрела прямо в глаза отражению, тщетно пытаясь увидеть в них себя. - Чего ты так смотришь? – Аккуратность отступил от хозяйки на шаг. Его матовые серые глаза с тонким черным ободком вокруг зрачков не отражали ничего. - Глаза у тебя странные, - Алина отвернулась. – На лезвие ножа похожи. - Скажешь тоже, - фыркнуло отражение. - Поможешь убрать мусор? – усмехнулась Алина, заранее зная ответ. - Отразишь себе снова Энергичность – будете убираться вместе, - и он, осторожно ступая между обрывками газет, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Алина села на стул. Хотелось шоколада с марципаном. Он, наверное, терпкий. Зернистый. Похож на грецкий орех.
Пишет Ксанф. 17.05.11 Врач проснулся от шума на палубе: ливень, начавшийся с вечера, к ночи только усилился, и хоть он и заглушал практически все голоса на корабле, но звон металла все же резал слух - пираты явно к чему-то готовились. Ксанфу даже не дали выйти из каюты - Кейсан буквально втолкнул его обратно. -Что происходит? -Обычное дело - обычная встреча, – пират поправлял завернутые рукава рубашки. - Новый приз подвернулся, мы аккуратно подойдем – дождь нам на руку. Тебе придется помогать. -Я не собираюсь в этом участвовать, - доктор напрягся. -Тогда я запру тебя в трюме на время встречи, только не огорчись уж, если не сразу вспомню, когда придет время выпускать обратно, – морской разбойник вдруг улыбнулся и похлопал Ксанфа по плечу. – Не беспокойся, от тебя никто ничего невозможного не просит. Это не твоя работа. Ты лишь займешься ранеными, если такие будут. Не дожидаясь ответа, Кейсан вышел из каюты, оставив дверь открытой. Наверху на палубе как-то внезапно наступила тишина - прекратились шаги, утихли голоса, только дождь продолжал шипеть и стучать в деревянный пол. Ксанф не мог усидеть на месте и рискнул подняться наверх - в ливневой стене едва можно было рассмотреть мачты на корабле, о том, чтобы заметить вражеский борт, не могло быть и речи. Внезапно все действие стало разворачиваться с немыслимой скоростью, и вот по правому борту вырос торговый двухпалубный шлюп. Корабли уже практически подошли корма к корме, когда с противоположного от Ксанфа конца раздался вопль, тут же подхваченный еще десятками голосов: -На абордаж! – одновременно паутиной полетели веревки с абордажными крючьями и сети, в один прыжок пираты преодолевали расстояние между бортами, их парусиновые плащи были подвязаны таким образом, что не могли стеснять движения. Тут же на палубе завязывалась рукопашная, но здесь у торговцев не было никаких шансов – пираты были вооружены до зубов – кутлассы в одной руке и буканы – в другой, топоры с крюками на обухе и устрашающего вида рисунками на лезвиях – это только видимая часть, под плащами скрывались многочисленные клинки и просто лезвия в коже, которые совершенно внезапно оказывались в руке хозяина в самый опасный момент. У многих были фламберги, о страшных возможностях которых, Ксанф знал по своему врачебному опыту – гангрена после рваных ран жертве была обеспечена, если конечно, ей не перерезали горло сразу. Загорелые лица пиратов, уверенные и решительные, не шли ни в какое сравнение с выражением лиц защитников торгового судна – смех да и только! Было очевидно, что шлюп пираты возьмут без труда. Воспользовавшись суматохой на судне в первые минуты, двое пиратов уже закидывали абордажный мост – тот острыми зубами-кольями впился во вражеский борт и надежно скрепил корабли. Прямо перед Ксанфом пронеслась стрела и впилась в палубу с противным скрипом – это торговое судно решило дать отпор, но было уже слишком поздно, да и совершенно бессмысленно, когда больше половины захватчиков уже была на торговом корабле. Вдруг сзади на юношу кто-то навалился. -Табиб, Прута резанули, займись им и не мешайся здесь. -Где? - Вниз. Прут был самым молодым из команды пиратов и был еще не так хитер и ловок, как его товарищи. Его полоснуло цепью по лицу и разорвало щеку, однако он рвался в бой, и Ксанфу пришлось применить изрядную силу, чтобы осадить парня и хотя бы остановить кровотечение. Через некоторое время на сетях принесли еще одного пирата с фальшионом в бедре, при этом он сильно хрипел и плевал пеной. Доктору пришлось вколоть изрядную дозу морфия и заняться раной. Через пару часов, Ксанф смог подняться на палубу и заняться незначительными повреждениями команды. К тому времени основное действие уже кончилось, и пираты собрались на палубе. Оставшихся в живых защитников судна заперли в темнице и приставили к ним охрану. Все ценное было перенесено на пиратский корабль. Докладывались о награбленном. - Отлично, капитан, в трюмах полно табака! -И бочки с вином и ромом! В это время на палубу поднялся усатый пират: - Они везли хлопок. Прикажете затопить? -Нет, зачем? Мы пристроим товар сами, раз уж они не смогли справиться. - А что с кораблем делать станем? – Арес прищурившись смотрел на капитана, поддерживая лоскут плаща на раненой руке. -Подрежем квартердек и лишние переборки между палубами уберете. Такие шлюпы не каждый раз достаются, да еще на две мачты. – Пират сплюнул. –А борты потом продырявим под оружие. Эй, док! Посмотри Ареса и займись трупами. Может, есть кто живой. Да пойди сам умойся! Ксанф посмотрелся в ближайшее зеркало – брызги крови, смешанные с потом и растертые по щекам выглядели устрашающе.
Пишет Сильвия. 17.05.11 Сильвия с трудом могла вспомнить, что произошло после того, как мальчишки стали ее обступать. Тогда на мгновение ей показалось, что теперь все кончено - они ее добьют до смерти; а потом все стало нечетким, серым и размытым. Она почти ничего не помнила, но догадывалась, что произошло: Лорд забрал ее в зазеркалье, а потом выпустил около дома. Да, точно, теперь Сильвия вспомнила, что рядом с ней тогда было зеркало. Она и сейчас, сидя в своей комнате, посмотрела на своего "спасителя".
- Спасибо, Лорд, - тихо произнесла она, глядя на блестящую серебряную поверхность. - Но Кристобаль не должен об этом знать, хорошо?
Зеркало молчало. Сильвия не ждала и не хотела другого ответа. Задув свечу, она вышла в гостиную, где Кристобаль, полулежа на диване, читал книгу. Сильвия села сзади и поцеловала его.
- Знаешь, я слышала, что ты на работе делаешь очень рискованные трюки, или что-то вроде того. Кристобаль, тебя никто ведь не заставляет. Ты можешь хотя бы ради меня, ради моего спокойствия не брать на себя дополнительную ответственность? - Всё будет хорошо, родная, - он улыбнулся ей ободряюще. - Вот всегда ты так говоришь, - Сильвия подавила в себе вздох отчаяния. - А я все равно буду волноваться. Зачем ты все это делаешь? Должна же быть хоть какая-то причина ежедневного риска. Он развернулся к ней. - Сильви, ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что люди болтают. Я не рискую ничем. Я просто делаю свою работу. Тебе правда не о чем беспокоиться. Ты ведь мне веришь? - Милый, я тебе верю, и верила всегда. Обещаю, что больше не буду в тебе сомневаться. - Спасибо, - он поцеловал её. Сильвии нравилось, когда он вот так просто ее целовал, без слов. Они были вдвоем, и весь вечер теперь принадлежал им одним. Бывают такие моменты, когда не хочется ни о чем говорить. Этим вечером Сильвия испытывала как раз такое желание. Она свернулась калачиком на диване рядом с Кристобалем и положила голову ему на колени. На стене мирно тикали часы, из открытого окна был слышен отдаленный шум города.
- Я сейчас вспоминала тот прекрасный вечер в Эстреле, когда мы катались на коньках, - Сильвия не смогла скрыть улыбку. - Тогда было так замечательно! Я как будто оказалась в сказке. Ты помнишь? - Конечно, помню. Я тогда и подумать не мог, что нам предстоит столько всего пережить вместе. - Вот мне и сейчас кажется, что нам еще многое предстоит перенести. Ведь мы справимся, правда? Как же мне хочется, чтобы наша жизнь была спокойной, без невзгод. - Сильвия печально вздохнула. - Хотя так не бывает. - Что с тобой произошло там? Ты помнишь? - ему очень не хотелось начинать этот разговор, но иначе он не мог. - Я помню, что меня обступили мальчишки, стали приставать. А потом все смутно, расплывчато. Я не знаю, возможно, меня кто-то ударил. Все это случилось, когда я была на рынке, наверно, прохожие их разогнали и помогли мне. - Боюсь, что нам всё-таки придётся подумать о переезде, - Кристобаль нахмурился.
Сильвия боялась этого ответа. Она уже по-своему обустроила дом, привыкла к нему и к тому, что они с Кристо здесь одни, что дом в их полном распоряжении. А теперь переезжать... Но, видимо, уже необходимо было менять обстановку, ей и самой часто становилось страшно оставаться в доме одной. - Ты прав. И куда нам лучше переехать? - Я боюсь, что выбора нам тот, кто распоряжается по своему усмотрению, не предоставит. Как и нынешняя хозяйка. Что дадут, то и будем своим домом считать, - усмехнулся Кристобаль с горечью. Напоминание о Лорде и о хозяйке вывело Сильвию из мечтательной задумчивости. "Странно, - подумала она. - Я уже успела забыть о нашем рабстве". - Нашей хозяйке мы, видимо, не очень сильно нужны, раз я успела забыть о ее существовании. - Нет, милая, ты ошибаешься. Мы ей настолько нужны, что она забыла нас именно в этой проклятой части проклятого города. - А если мы ничего ей не скажем? Найдем подходящий дом и переедем. Ну в крайнем случае уведомим ее. Все равно мы не знаем, где она сейчас. - Зато она запросто может узнать, где мы, - Кристобаль бросил многозначительный взгляд на зеркало, - и воспользоваться своим правом собственника. Снова. - Раз уж мы связаны этим рабством, тогда давай предупредим ее. Или попросим разрешения. Или будем умолять ее. Уже не знаю, как надо к ней обращаться. - От отчаяния Сильвия встала и стала ходить по комнате. - Нет, не смей так говорить! - он вскочил на ноги, бросился к жене, обнял её крепко-крепко, - не говори так. Когда мы обменивались брачными клятвами, я обещал защищать тебя от всех невзгод и горестей. Тебе не о чем беспокоиться. Я сделаю всё сам. - Я знаю, Кристо, знаю... Только благодаря тебе я еще могу нормально, счастливо жить. Мне есть к чему стремиться. Давай, не теряя времени, решим эту проблему. - Сильвия, уткнувшись ему в плечо, едва сдерживала слезы. - Ну вот, - он погладил её по голове, - я расстроил мою милую девочку, - осушил поцелуем слезинки, - это совсем нехорошо, - он поцеловал её в шею за ушком, - но ты же позволишь мне загладить вину, правда? - Ты меня не расстроил нисколько. Просто делай так, как считаешь нужным. - Сильвия не сопротивлялась его нежным ласкам. - Ооооо, - сладко протянул он, намеренно превратно истолковав её слова, - это было крайне опрометчиво с твоей стороны, разрешить мне делать так, как я считаю нужным, - его поцелуи стали ещё жарче и смелее. Сильвия предпочла ему не сопротивляться.
|