Поиск по сайтуВход для пользователей
Расширенный поискРегистрация   |   Забыли пароль?
Зачем регистрироваться?
ТелепередачаAlma-materКлубКонкурсыФорумFAQ
www.umniki.ru / /
  
  
 

01:00 1 Января 1970 -

  Читать далее

 

ЭЙЗОПТРОС - архив 9
 

Пишет Анастасиус. 15.06.10

Какая мокрая трава и какое серое небо. Мне пришлось бежать довольно долго, я и чисел таких не знаю, чтобы сосчитать дни, проведённые в пути. И силы уже на исходе. А какие могут быть силы у одиночки?

Ну ничего, когда я Его отыщу, всё станет как прежде...Конечно, Он поступил нехорошо. Не моё право судить Его, но всё же Он мог бы и предупредить, что возвращается с этой своей очередной пуделихой в Город. Вкус по женской части у Него сомнительный, я всегда так думал. Запах не тот...

Ну уж это не моё собачье дело. Так ведь выражаются обычно? Мда, остроумно, как же.

Главное, что Его запах я знаю. Этот запах важнее всего. Важнее даже той славной девчонки, которая так меня выручала в ужасные дни ожидания, пока Он лежал в подвале у чужих. Ох, ну и мерзкий это был подвал. Ещё хуже предыдущего, городского, в котором Он работал. Мрак разберёт, как этой кошке удалось Его оттуда вытащить... Видимо, в их круглых головах иногда проблёскивают дельные идеи. Никогда себе не прощу, что упустил их тогда. Всё время ведь был на страже, решётку на окне почти догрыз, так хотелось к Нему внутрь. Самому себе сейчас, наконец, признаюсь, что слабину дал. Но только потому, что истосковался. Щенки так по матери ночью не воют, как я тогда намучился без Него. Покидал я свой злосчастный пост всего раза три за сутки. Когда чужие обход делали. И когда Лэс приходила. Жалко, что я не успел их познакомить. Мы могли бы взять её с с нами. Какая у неё осанка была...Не из простых, умная. Тёплая. И голос спокойный, по ушам не резал. Лучше голос только у Него.

Ну, нечего сейчас закопанные кости пересчитывать, Лэс, как бы хороша она ни была, теперь в прошлом. А дети от меня родятся замечательные, тут даже в зеркало смотреть не надо, я и так это знаю. Но Он важнее. Зачем половина луны, если есть всё небо.

Помню, какой я раньше был глупый. Всё переживал, что не нужному человеку достанусь, недостойному. Изводила меня эта мысль хуже блох. Все тапки перегрыз и чуть ли не до плаща хозяйского добрался. И одним, по-зеркальному особенно ясным, утром тот потрепал меня за ухо и сказал, что Он нашёлся. Как сейчас помню... "Это очень добрый человек, и поэтому ты нас с ним не подведи".

Действительно, Он был очень добрый. Никогда не жалел, что меня Ему подарили. Всегда с Ним было хорошо, даже в грусти. И все говорили, что мы очень похожи. Люди так любят говорить очевидное... Странно было, что другие не замечали, насколько Он всех превосходил. Странно, что они не вставали перед ним на четвереньки. По Нему ведь сразу было видно - вожак. И руки у Него были очень тёплые, хоть и без шерсти. Удивительные руки...

И надо же было мне так сесть в лужу!

Хвост с лапой на отсечение, если это ещё когда-нибудь повторится! А сколько времени ушло на поиски, сколько минут моей короткой жизни без Него уже не вернуть!

Отдам должное его новой пассии - следы замела как надо. Но когда ищешь то, без чего нельзя дышать, ничто не преграда. И я уже носом чую, что моя цель близка.

..

Забвение прошло. Ничего не изменилось. Та же палата, тот же паралич. Это в детских сказках герои загадывают желание, и оно услужливо сбывается.

И не всегда если чуть-чуть потерпеть, то потом будет легче. Анастасиус терпел. Он не отчаивался. Он верил в то, что его могут спасти. Он проделал всё словно по чётко прописанной инструкции. И что же? Может он хоть пальцем пошевелить в награду за свои муки? Где эта хвалёная справедливость?

К нему никого не пускали ввиду "осложнений после операции". Видимо, слишком самонадеянно было совершать такие авантюры. Видимо, этого риска и принесённых жертв было недостаточно для того, чтобы что-то щёлкнуло у него внутри и тело его ожило. Видимо, он не заслуживал полноценной жизни. А ведь так ничего и не успел. И всё же какая-то его часть до сих пор была озарена надеждой. Свеча уже погасла, а растаявший воск ещё не затвердел. Но это вопрос времени.

..

- Собака на третьем этаже! Сестра, срочно!!! Что же такое творится!!! Заспанная толстушка в халате медсестры недовольно выглянула из комнаты отдыха и тут же отпрянула назад. По коридору нёсся огромный серый пёс, сметая всё на своём пути. Он так быстро промчался мимо бедняжки, что она даже не успела проследить, в какую палату заскочил возмутитель спокойствия.

- Катрин!!! Это полная антисанитария!!!

Красный от бега главврач остановился передышать рядом с ней.

- Это точно пёс? Мне кажется, это волк. Он как из леса! Извините, но мне не столько платят, чтобы рисковать своей жизнью, отлавливая по больнице диких зверей! - истерично взвизгнула подчинённая. Главврач махнул рукой и побежал дальше по коридору.

Его запах. Он заполнил всю больницу, стены пропитаны им. Как же повезло всем, кто здесь был рядом с ним, во время их невыносимой разлуки!

Ох, как же стыдно являться перед Ним в таком виде! Он ведь может и не признать своего верного пса. Хотя нет, Он-то узнает, мы же родные. Один прыжок - и вот Он. На кровати, такой одинокий, но это был последний раз, когда я Его потерял.

Тор начал лизать ему лицо, обнюхивать руки и ноги, словно проверяя, цел ли его любимый хозяин, уткнулся влажным носом в щёку. Анастасиус был так счастлив видеть своего друга, хотел потянуться, погладить его в ответ - и о чудо, он пошевелил рукой. Неуверенно потрепал пса за ухом. И разразился безумным, безумным, безумным смехом. Захотел подняться с постели, чтобы обнять Тора - и о чудо, он сел на кровать. В следующую секунду он уже кружил по комнате с Тором в вальсе, взяв того за передние лапы. Пёс даже позволил себе громко залаять, что, в общем, было неприлично в больнице.

Главврач, добежав до палаты, откуда доносилось столько шуму, так и остался стоять в дверном проёме, разинув рот. Впору было ему идти занимать место в палате - парализованный мужчина лет 30, будучи на грани жизни и смерти после неудачной операции, отплясывал перед ним вместе с огромной собакой, с которой комками слетала грязь.

- Пожалуй, пришла пора отказаться и от бокальчика красного перед сном, - пробурчал он себе под нос.

..

Господин Артемьев, я отказываюсь в это верить! Нет, я безусловно рад, что Вы совершенно здоровы! Вы снова ходите, разговариваете, как будто и не было никакой травмы! Это самый удивительный случай за всю историю моей многолетней практики! - главврач, заканчивая осмотр, поднёс к лицу радостного Таса зеркало.

- А ведь доктор, согласитесь, так приятно знать, что чудеса бывают, правда? - он смеялся со слезами в глазах, а рядом сидел Тор, по привычке склонив голову ему на колени и внимательно следя за движениями врача. Он думал, какие тёплые у Него руки, и как жестоки были к Нему люди, столько времени держа Его в этой унылой палате. А он пришёл и одним касанием всё исправил, всё вернул своему Самому Доброму Человеку.

Глупые люди, разве знают они истинную цену Преданности?

- Да, это действительно чу... - главврач замолк на полуслове, уставясь на колени Анастасиуса. Тот и сам был обескуражен - там, где секунду назад был Тор, теперь ничего не было. Воздух. Пустота. Тор исчез. Чудеса случаются, но это не значит, что взамен не пропадёт что-то другое. Такое же ценное. Будь то здоровье или любовь или верный друг.

Пишет Ксанф. 15.06.10

Совместно с Лордом Хаосом и Никтой

Ксанф пять минут сидел над бланком поступления. Состояние: тяжелое средней тяжести стабильное. Нужное подчеркнуть. Потом что-то написать. Но что? На бланке вверху стояла фамилия Эрклиг. Возраста Ксанф не знал. Он ничего не знал. Но так хотел помочь. Облегчить боль хотя бы, ему ведь к своей уже получилось привыкнуть, значит чужую он тоже сможет унести. Опасное состояние -с Тасом он тоже ничего не знал по сути, и тоже хотел помочь - и что из этого вышло? Юноша уперся лбом в стол и крепко зажмурился. Что делать?

Никту взял на операцию лучший хирург больницы. Сперва Ксанф сам хотел участвовать в операции, но после Таса уже физически не справился бы. Теперь он сидел в кабинете и прислушивался к о всем звукам, ко всем шорохам в коридоре. Ему должны были сразу сообщить о любых изменениях в состоянии Никты. Ждать было страшно. Проникающее ранение грудной клетки, задета средняя доля правого легкого - гемопневмоторакс. Инородное тело в грудной полости сейчас пытались вынуть в операционной - это самый опасный и сложный момент, ведь в случае обширного кровотечения зашить сосуды легкого очень тяжело. Это значит прогноз состояния зависит только от того, как пройдет операция, как сумеют вынуть лезвие. В большинсвте случаев пациенты умирают именно в этот момент.

Ксанф подошел к зеркалу на стене.

- Дело очень плохо с Никтой. Вы знаете. - Он замолчал на секунду, затем посмотрел в глаза собственному отражению. - Я прошу Вас. Помогите ей. Назначьте цену, если так нужно. Я заплачу, какова бы она ни была, заплачу.

- А если она сама против моей помощи?

- Она не знает границ. Делит себя на кусочки. И отказывается от любой помощи. Сейчас у Вас прошу я. Прошу не за нее. Для нее.

- И чего Вы конкретно просите для неё, доктор?

- Чтобы она жила. Здоровая.

- А если я решу Вашу проблему, Вы поможете мне решить мою?

- Помогу.

- Хорошо. Мы договорились.

- Что я должен буду сделать?

- Пустяк. Просто объясните Никте, почему она вдруг почувствовала себя так хорошо. Что до моей просьбы, мы вернемся к ней чуть позже. Раз Вам всё равно, что Вы мне пообещали.

- Вы понимаете, что я не обменяю ее жизнь на смерть кого-то еще.

- То есть Вы разрываете наш с Вами договор?

- Хотите, чтобы вместо нее умер кто-то другой?

- Разговор не о том, доктор. Вы обещали мне за жизнь и здоровье Никты помочь в разрешии моей проблемы, не спрашивая, в чём именно эта проблема заключается. А теперь вдруг решили оговорить условия. Меня это не устраивает. Ваше последнее слово?

Ксанф закрыл глаза.

-Я согласен.

- Замечательно.

Операция прошла удачно. Через два часа Никта пришла в себя.

- Все в порядке. - Ксанф улыбался, поправляя капельницу - Вас залатали, через несколько дней будете как новенькая, даже чуть лучше, думаю. Если повезет, то и умнее.

Никта кивнула: голос врача долетал до неё так, как если бы она сидела в огромной железной бочке. Именно поэтому она и не отреагировала на его шпильку относительно ума.

Очень хотелось пить. Она облизнула сгоревшие губы сухим языком и оглянулась в поисках кружки с водой. Взгляд упал на настольное зеркало.

- Вам нельзя сейчас пить. Постарайтесь заснуть. Когда проснетесь, будете чувствовать себя гораздо лучше. - Хорошо, - решилась всё-таки произнести она и закрыла послушно глаза.

Никта заснула, а Ксанф тихонько погладил ее руку. Левую.

-Такая теплая. Только мне кажется, Вы этому совсем не обрадуетесь, - он усмехнулся, накрыл ее руку простыней и вернулся обратно в кресло. Ему тоже нужно было поспать.

Пишет Сильвия. 15.06.10

Эти слова невозможно было не понять: такие нежные, влекущие за собой.. Но что она могла ответить на этот вопрос? Сильвия не хотела продолжать немой диалог с зеркалом, которое не могло дать ответы на мучившие ее вопросы. В последний раз взглянув на серебристую поверхность, Сильвия спрятала зеркало и продолжила работу. Сложно сказать, насколько сильно она увлеклась этим проектом. Пожарная часть давно требовала хорошего ремонта и новой отделки, но, с другой стороны, это был уже «готовый материал», и что-то кардинально новое Сильвия внести уже не смогла. Ее предложения были утверждены лишь наполовину, но Сильвию это не огорчило, она собиралась собрать все свои идеи в один проект, хотя и не знала как ей его реализовать. Оставалось надеяться на чудо и работать над тем, что ей так любезно предложили. Благодаря этой работе в семье появились деньги, и поэтому пришлось на время забыть о грандиозных планах на бумаге.

Этот день, как и все предыдущие, подошел к концу, и Сильвия стала собираться домой. Она ни о чем особенно не думала, прошлая душевная рана постепенно зажила и сменилась легкой грустью. Она практически не улыбалась и не смеялась, и поэтому со стороны казалась очень серьезной и задумчивой. На самом деле она с детства всегда была такой: под внешней суровостью и грустью скрывались веселость и тяга к жизни, но теперь они угасли, как будто притушили огонь в печи. Пока Сильвия шла домой, ей все время казалось, что происходящее вокруг ее не касается – как будто это совсем другой мир, в который она не вернется.

***

Вместо двух дней пришлось добираться почти вдвое дольше – чтоб не запалить лошадь. Хотя будь его воля, гнал бы до столицы, не останавливаясь на еду и сон. Впрочем, он и так дремал только тогда, когда давал кобыле перейти на шаг с размашистой рыси. Сквозь полусон прислушиваясь, не слышно ли волчьего воя, - Гато решил ехать напрямик, по целине, не по тракту. Только сделал крюк к западу в окрестностях Стэллиада, чтобы не проезжать через владения своей новой хозяйки.

В столице словно ничего не поменялось. Та же суета у ворот, крики торговцев, студенты в синих форменных куртках, толпящиеся у библиотеки. Было даже странно: он вернулся почти с того света, а город вел себя, как будто только вчера Кристобаль выехал погулять по окрестностям.

Зеркало на Дельриторно отразило его бледность, совсем не щегольский вид, далекий от того, что когда-то видели эти стены, и взволнованный взгляд. А вдруг он ошибся, и Сильвия сейчас не в столице, у родителей? Вдруг ей все еще грозит опасность?

Усилием воли он не свернул на улицу Корелли. Пришпорил свою клячу и понесся по Дельчьело в сторону дома баронессы.

Саймон рассказал ему, что Сильвия жива. Что Лорд Хаос уделяет ей изрядное внимание: ни для кого не остался незамеченным тот случай в опере. Что Эрклиг напротив не проявляла никакого интереса к жене Кристобаля.

Гато пришлось подождать у дома, пока Сильвия вернется из пожарной части на улице Читтавеккья, которую предстояло реконструировать в первую очередь. Он окликнул ее.

Сначала Сильвия подумала, что ей послышалось, но ведь она ясно слышала свое имя. И этот голос… Она бы его узнала из множества голосов, звучащих одновременно. Такой знакомый, такой родной.. Было очень тяжело сделать шаг назад и повернуться. Но она смогла это сделать – и увидела его. Кристобаль. Он вернулся. Как назло, слова застряли в горле и раздался лишь слабый возглас радости и счастья.

В два прыжка он оказался рядом и обнял ее.

- Какое счастье, что ты жива, - Гато прошептал, уткнувшись в ее волосы. – Я очень боялся, что все было напрасно.. – он не закончил фразы. - Наверно, тебе сказали, что я предатель.

Сильвия не могла рассказать все сразу – слишком сильны были эмоции, она буквально задыхалась от счастья. Наконец, собравшись, она произнесла:

- Как я рада, Кристобаль, я не могу поверить, что это ты. Я уже не надеялась тебя увидеть…

- Я жил только мыслью о нашей встрече. И уже думал, что все напрасно - когда в Нердене меня нашел Ринн и сказал, что ты осталась одна.

Гато держал жену в объятиях и не мог на нее наглядеться. Словно боялся, что она исчезнет как мираж, а он снова окажется в Нердене или, что еще хуже, у берегов Вергессы. Очень хотелось забыть все словно страшный сон и вернуться в то счастливое время, когда Сильвия сказала ему "да".

- Столько всего произошло за это время, ты не представляешь, - на минуту Сильвия вспомнила свою дорогу обратно в Эйзоптрос, но решила, что Гато лучше не знать всех подробностей. Он выглядел замученным и сильно уставшим. – Что же мы стоим на пороге? Пошли в дом! Как же родители обрадуются!

С трудом освободившись из его объятий, Сильвия направилась к дому, приглашая Кристобаля за собой.

Пишет Эретри. 15.06.10

Совместно с Ритой и Лордом Хаосом

Краем глаза он то и дело замечал зеркальце, оставленное баронессой на полу. Это мешало сосредоточиться на рисунке. Кай снова стер с листа легкий карандашный набросок знакомого овала лица.

Голова болела невыносимо: то ли от удара, то ли от количества мыслей, что теснились злым беспощадным роем в мозгу.

Он посмотрел на свою руку, покрытую зеркалом: «проказа» поднялась до плеча, и теперь сосущая тупая боль проникла в кость ключицы.

- Что-нибудь другое, - Кай отбросил в сторону смятый лист, - другое.

Он быстрыми уверенными штрихами набросал полуразрушенную стену здания и чуть обозначил взмахом карандаша тонкие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь бреши в кирпичной кладке.

Ему очень хотелось быть храбрым. Он раз за разом повторял про себя, что враги не должны увидеть его слабость, но руки время от времени начинали дрожать, и все мышцы сводило от животного страха. Он разорвал очередной набросок в клочья.

- Эй, - окликнули его, - поешь хоть что ли. Калякаешь как заведённый.

Он бросил хмурый взгляд на миску с тушеным мясом неизвестного происхождения и кувшин с водой, но не сдвинулся с места.

В руках был новый лист.

На этот раз рука привычно вывела орнамент из верлия, вплетенного в железную решетку.

Ничего не осталось. Город в руинах. Жизнь в руинах. Всё, что он знал об этом мире, рухнуло в одночасье. Один за другим уходили его друзья, исчезали древние знания, выжигались огнем идеалы.

Очередной эскиз полетел в сторону.

Зеркальная боль добралась до затылка. Кай чуть наклонился вперед, чтобы пережить приступ.

- Глянь, поплохело уже, - прокомментировал один из охранников другому громким шепотом, - небось, не доживёт до утра-то.

Сердце сжалось от страха. Но уже в следующий момент он поднял голову и усмехнулся презрительно:

- Будто стервятники сидите. Всё равно ведь не сможете поживиться моим добром, когда бы не помер. С собой в могилу заберу. И вещи, и вора.

Нельзя было не заметить, что он очень изменился за время болезни. И дело было не в смертельной бледности, не в том, что запекшаяся на ране кровь почернела, не в том, что все сосуды на руках, шее ногах проступили, будто обведенные чернильным карандашом.

Он стал жестче, агрессивнее, злее. И теперь он как никогда походил на настоящего идейного ордэра, из тех, что не ломались под пытками, плевали

презрительно в лицо прихвостням Хаоса и с усмешкой превосходства разбивали зеркало, когда приходил час решать собственную судьбу.

И снова чистый лист. И вновь на нем - знакомый овал лица.

***

Нерден, замерший тихо, казался далёким – даже несмотря на то, что Эретри остановилась почти у самых его ворот. Мула она оставила, не привязав.

Обратный путь, если случится, и так уже будет чудом – к чему задумываться о мелочах…

Прохладная вечерняя пыль словно продолжала город в его молчании. Словно он дробился, осыпался неяркой тенью и ложился к ногам, околдовывая шаги.

Из этой же дороги – или по краям от неё – выросли люди, два человека.

Подошли, схватили за руки.

Интересные какие лица. Эр вздохнула, не слушая вопроса. Неужели встреча скоро? Страшная встреча. Унять бы сердце.

- Здравствуйте, - сказала, наверное, слишком громко. Вот глупая...

- Я – сестра Кая, - чуть тише продолжила, стараясь не вглядываться в лица задержавших её людей. – Алкарин. Это наша фамилия. Я просто… Мне нужно… Можно ли мне повидаться с ним? Скажите…

Люди, видимо не обращая особого внимания на её неуверенное бормотанье, переглянулись.

- Придется прогуляться, деточка, - сказал один из незнакомцев, - И побеседовать немного.

Эр надели на голову мешок и минуты две вели куда-то.

- Еще одна ордэрка.. уже сами приходят, - все тот же голос.

- Ступеньки, не упади, смотри, - ее похлопали по плечу и после спуска позволили снять грубое сукно с головы.

В подвале было еще трое. Одна из них, смуглая брюнетка, произнесла:

- Обыщите. - оценивающе оглядела пленницу и добавила. - В перчатках.

Содержимое сумки Эретри оказалось на столе. Зеркало сразу обернули в какую-то тряпицу. Верлий положили как можно дальше от зеркала.

Смуглая женщина, она явно была тут главной, поцокала языком:

- Ордэрка, да еще и с верлием.. Как нехорошо. Рассказывай, зачем пришла в Нерден.

- Повидаться с братом, сударыня, - совершенно искренне Эретри вдруг улыбнулась. Смешно они живут. Подумаешь, верлий. Сердце колотилось всё-таки слишком сильно, от этого даже радостно было. По-странному радостно, через страх.

- Это мой любимый цветок, так уж получилось… А зеркало я просто привыкла всегда носить с собой, сударыня.

Машинально Эр проследила взглядом, куда положили «ордэров цвет».

- Значит Кай Алкарин твой брат. Откуда ты пришла? И где твои отражения?

- невозмутимо продолжила допрос "сударыня".

В это время с Эретри начали снимать верхнюю одежду, прощупывали, нет ли потайных карманов, осматривали, везде ли на руках ровная кожа, без зеркального серебра.

- Атти, - девица с волосами, заплетенными в мелкие косы, обыскивающая Эр, окликнула старшую. - у нее клеймо рабыни.

Конечно, им пришлось снять повязку с ладони. Недавно зажившие царапины, оказывается, шрамами остались вокруг клейма. Интересно легли – как неумелый детский набросок или как дополнительные линии жизни. Серебро сверкнуло мучительно-ярко. Зажмурившись, Эр дернулась, но держали крепко.

Не стерпела тогда – и посмотрела, любуясь узором, красивым узором из тонких линий.

- Нет. Ничего тут – красивого, - упрямо процедила сквозь зубы, только ей одной и слышно.

Для остальных почти выкрикнула:

- Я из Кориотты. Отражения я оставила по пути сюда. Сударыня.

- Ого! Давно стала рабыней? - тон собеседницы Эр изменился, и она, показав на Эр, кивком отослала девицу с косами из комнаты.

Обыск тут же прекратили.

- Ты извини, но вещи твои мы тебе позже отдадим. Когда уходить будешь, - добавила она.

- Спасибо, - Эр вздохнула легко, когда перестали тянуть за рукава рубашки. Сделала вид, будто не расслышала вопроса.

- Так можно ли мне увидеть Кая? Он… в порядке? Ранен?

- Это не мне решать. - вопрос про состояние Кая брюнетка также "пропустила мимо ушей". Она повернулась в сторону двери.

- Выйдите все. - произнес знакомый женский голос за спиной Эр. - Оставьте меня с ней.

Все подчинились. Эретри услышала обрывки тихого шепота: "Верлий на столе.. Зеркало - осторожно.. Клеймо".

Когда в комнате больше никого не осталось, перед Эр на стол присела женщина средних лет, неуловимо знакомая ей.

- Ты пришла увидеть Кая?

Её голос сразу же четко очертил хрупкие карандашные контуры прошлого. «Рубиновая» - глухой болью отозвалось в груди. Все в той комнате, кажется, говорили так – красно. Недоверчивый оттенок, грустный и жестокий. Но больше было грусти в этом знакомом голосе.

Или только показалось так.

- Я вас помню, - Эр чуть шагнула вперёд, протягивая женщине неклейменую руку. Случайно это как-то получилось. Будто захотела коснуться картинки из прошлого. – Мы в Эйзоптросе встретиться могли, наверное?..

Резко осадила себя, опустила руку.

- Где же он? Кай.

Ей было очень неловко за себя. Она совершенно не помнила имени этой далёкой знакомой. Очень простое имя...

- Да, виделись. На балу у Хаоса. - женщина подтвердила ее слова, но не представилась. - Ты действительно сестра Кая?

Рита не смогла скрыть брезгливой гримасы: помнила, что Ринн рассказывал про отразившуюся у Эретри Страсть - точную копию Кая.

- Ты как-то связана с ордэрами? - справившись с лицом, спросила баронесса.

- Они хорошие люди, - Эр пожала плечами, говоря как-то слишком торопливо в сторону. - Насколько мне известно. А ордэркой меня только обзывали... сама я точно не из них.

Перевела дыхание.

- Он в порядке ведь, правда?

- Нет, он не в порядке. Он умирает. - Рита сделала паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произведет на девушку это известие.

Долгие секунды Эр простояла, опустив голову. Шумела кровь.

Потом посмотрела в глаза женщине. Не услышала себя.

- Тогда я пойду к нему. Сейчас.

- Хорошо. Если расскажешь, где ты видела ордэров. И где верлий взяла. Договорились?

- Что с ним случилось? - Эр не отводила взгляда, ладонь приложила к щеке - обожгло едко. - Что вы с ним сделали?

- Знаешь такую болезнь, когда на коже зеркальное серебро остается? Кай говорит, она смертельная. Заразился здесь, в Нердене. Кто-то проговаривал за Эретри твёрдым, бесцветным тоном.

- Сказка это. Детей в Кориотте пугали. Каждый знает, что враньё. И вам не верю. Никогда на самом деле люди не болели так. Врёте.

- Как знаешь, - Рита ответила равнодушно. - Раз вранье, все с твоим братом, - она особо выделила последнее слово, - в порядке будет. Потом увидитесь. Удерживать рабыню Хаоса не смею - можешь идти на все четыре стороны.

- Ордэры уже ушли с того места, где я встретилась с ними. Куда - не знаю, мне не настолько доверяли, чтобы сказать. Это был временный лагерь. Беженцы. Очень мало. Останавливались только на ночь. Верлий оставался у меня, последняя веточка. В Эйзоптросе - один садовник.

- Молодец. Покажешь, где рассталась с ордэрами? - Рита развернула карту. - И пойдем к твоему брату. Только не прикасайся к нему. Заразишься. Хотя.. - она перевела взгляд на руки Эр, - тебе, может быть, это и не причинит вреда.

- Алциона, лес, - хрипло, не глядя на карту, бросила Эр. - Только я возьму с собой зеркало. И верлий.

- Надо поточнее. С какой стороны от Алционы? На плато с юго-востока? Со стороны столицы? Там, где впадает Аквил на севере? Вспоминай.

- Был лес... я не знаю, с какой это стороны. За озером были холмы - Тёмные. Я не помню больше.

- А сама ты там как оказалась? Откуда ехала?

- Была в Дакии. Подарок для Валиреску. Сбежали отражения - и меня унесли. Затащили в крытую повозку. Как ехали - ничего не было видно.

- А как остановились? Большую реку, Аквил, уже переехали? А ту, что поуже, Атаенцик?

Эр посмотрела на неё невидящими глазами.

- Я спала. Было плохо. Я почти не просыпалась.

Рита покачала головой. Ну и девчонка. Полдела сделала, а на второй половине про совесть вспомнила. - А после встречи с ордэрами тоже спала? Когда от Алционы сюда ехала, мосты переезжала? Ты же вроде сюда не в повозке, на муле приехала?

- Это уже возле Харпита - мул. Долго рассказывать. От ордэров я сбежала ночью. Ехали к Западным горам. Мостов не было.

- Ну, хорошо. Идем. - баронесса бросила в дверь небольшой камешек, Эр вздрогнула, когда камень пролетел мимо нее.

Вошли какие-то люди, с ними женщина, допрашивавшая Эретри сначала. Рита поставила несколько отметок на карте, сказала что-то вполголоса - Эр не расслышала.

- Возьмите вещи нашей гостьи. - баронесса кивнула на сумку с верлием и зеркалом. - Они ей понадобятся при общении с братом.

На этот раз ее вели без мешка на голове - то ли стали доверять после более-менее точных указаний, то ли не решались поступить так грубо с Его рабыней.

У довольно большой площади, видимо в центре, свернули в переулок и остановились у красивого полуразрушенного здания.

- Держи, - Рита протянула Эр ее сумку. - Сейчас ты увидишь Кая. Только извини уж, я постою недалеко. Мне тоже его жизнь небезразлична.

Они остановились у каких-то развалин. Застывший каменный костёр, чуть поблескивавший остатками белой краски в полумраке. Эретри замедлила шаг, перевела дыхание. Глаза всё никак не могли привыкнуть к тусклому свету.

Прятки. Кто-то прятался здесь, чьи-то тени скользили бесшумно вдоль стен, тонким кольцом окружая неприкосновенное, опасное место.

Было тихо. Где-то вдалеке с пронзительным, мягким стуком на пол скатился камешек. «Стуки-стуки, проиграл. Попался – в зеркало упал!». Всё равно тебе водить. Плохая игра, никогда не спрячешься. Никогда Эретри её не любила.

Кая она увидела почти сразу. Сидел, прислонившись к каменной плите, глаза закрыты. Эретри поняла это, потому что в темноте не почувствовала взгляда. Недалеко горела неровно свеча, освещая только половину лица сидевшей фигуры.

Стало больно идти, был сквозняк, холодом по коленям. Качнувшись тяжело, Эр села рядом с Каем, торопливо вытерла слёзы. Попыталась улыбнуться, словно утро было, а не вечер. Словно она будила, прогоняла беззаботный, полудетский сон.

- Кай. Ты слышишь? Проснись. Это я – Эри.

Он внезапно отшатнулся от неё. Вскочил на ноги и в два прыжка оказался у противоположной стены.

- Не подходите! - было очевидно, что он ещё не проснулся окончательно, и не понимает, что произошло и кто осмелился приблизиться к нему, несмотря на охрану, - опасно.

И только через некоторое время он осознал, что услышал дорогое сердцу имя наяву, а не в горячечном бреду.

- Эри? - глаза постепенно привыкали к полумраку. Хрупкое, неряшливо одетое, с перепачканным лицом существо мало походило на его милую Эри, - как?... этого не может.... почему ты здесь? зачем?

- Не уходи от меня, - прошептала она слабо. Поднявшись, шагнула к нему - осторожно, как к испуганному зверьку. - Это правда я. Я нашла тебя. Послушай. Не уходи. Дай мне быть рядом... пожалуйста.

- Нет, нет! - он выставил вперёд руку, покрытую зеркальной проказой, - не подходи, пожалуйста, Эри. Пожалуйста, не подходи ко мне, - голос его задрожал.

Вспыхнув в темноте, серебро едва не ослепило. Закрыв руками лицо, Эретри покачала головой, словно отгоняя наваждение. Выпрямившись, сказала вдруг твёрдым, незнакомым Каю тоном:

- Кориоттские сказки. Какое же враньё... Послушай, я не коснусь, я просто встану рядом... Кай - голос её дрогнул, и она снова стала маленькой, усталой Эри. - Не бойся. Пожалуйста, Кай, не бойся. А то я буду бояться вдвойне.

- Зачем она здесь? - Кай крикнул в темноту, а, заметив предводительницу отряда, попросил, - уведите её отсюда. Я спас Вашего человека. Вы должны мне отплатить за эту услугу! Уведите её отсюда и из города. Пусть идёт домой.

Рита сделала шаг от стены, чтобы ее стало видно.

- Ты ей не причинишь вреда. - сказала чуть громче, чем следовало. - Ей теперь никто вреда не причинит. Правда, Эр?

Кай остановился в замешательстве и впервые, наверное, за все это время посмотрел на Эретри.

Быстрым жестом Эретри попросила - нет, приказала ей молчать.

- Мне не будет вреда, - кивнула, не глядя в сторону баронессы.

- Конечно, не будет. Я знаю, как вылечить. Ведь это зеркало, правда?

- Мало ли что она говорит! - Кай отступил на шаг, - я не хочу, чтобы она приближалась ко мне, - он снова обратился к своему врагу, - неужели у Вас сердца нет?! Неужели обязательно перед смертью делать из меня убийцу?!

- Мрак вас всех побери, - вполголоса ругнулась Рита и произнесла уже громко. - Да что ты можешь сделать человеку с клеймом Хаоса? Все с ней хорошо будет. Может, и тебя вылечит.

Уже бесполезно было отрицать. Молча Эретри показала Каю ладонь, блестевшую тускло.

- Прости.

Кай опасно покачнулся. Спасло только то, что он был у самой стены. Он сделал знак Эретри не приближаться к нему и затем устало сполз по стене на пол.

Эта новость стала последней каплей.

Он сжал зубы, чтобы не закричать от боли, бессилия и ярости одновременно.

Разве теперь что-то имело значение?

Даже если у неё действительно получится спасти его. Зачем это делать?

Спасение от зеркальной проказы не избавит его от плена и в итоге необходимости выбора между жизнью в рабстве и чистой смертью за убеждения.

А она все равно останется...

Он никак не мог произнести это слово. Даже про себя.

Эри...

Как такое могло произойти? Почему его не было рядом, чтобы защитить её, чтобы не допустить...

- Ничего не получится, Эри, - тихо сказал он, - мне всё равно не жить. Так ведь? - обратился он к предводительнице.

- Отчего же, Кай? Ты в любой момент можешь уйти отсюда живым и здоровым. Приняв ее выбор.

- Да замолчите же вы! - не выдержав, крикнула ей Эр. Но в глазах больше не было отчаяния. - Он не сделает такой выбор. Он будет жить свободным. С чего вы взяли вообще?

Она подошла к стене, опустилась на колени рядом с Каем. У того не было больше сил, чтобы отстраниться. Молча Эр сняла с себя сумку.

Села совсем рядом, прижавшись к плечу брата. Тот закрыл глаза, словно стараясь не замечать её присутствия, не верить в неё, не помнить. Она достала зеркало, положила ему на колени. Теплое дыхание скользнуло по его щеке: «Не бойся».

Эр взяла зараженную руку, подула на неё, будто желая согреть. Зеркальное пятно не шевельнулось, ни следа не оставило на эретриных ладонях.

- Бедный, - продолжала шептать ему на ухо, чуть запинаясь, но спокойнее с каждым новым словом. – Ну, прости меня, Кай. Прости. Всё со мной хорошо – подумаешь, клеймо. Давай сейчас просто подумаем, просто представим, как всё будет хорошо. Мы с тобой всегда будем счастливые. Всегда-всегда.

Без конца повторяя успокаивающие бессмысленные слова, Эр потянулась, достала из кармана сумки верлий.

- Ты же поможешь мне? – шепнула она громче, настойчивее. – Я же знаю, поможешь. Ты сильный. Просто возьми меня за руку. Да-да, вот так, зеркальной. Правильно, зажми в пальцах эту веточку – как я. Умница. Держи. Сейчас держи так крепко, как только можешь.

Подняв голову, сказала баронессе:

- Вам бы лучше отвернуться. Или - как хотите. Просто не шевелитесь. Стойте там, что бы ни происходило. Вздохнула глубоко, как перед прыжком в воду.

- Каждому моему движению, каждому слову – верь. Пожалуйста.

Их пальцы сплелись намертво, верлий был зажат в ладонях крепко. Резко выдохнув и задержав дыхание, Эр потянула, толкнула руки к зеркалу, лежавшему у брата на коленях. Гладь разошлась и сомкнулась, от резкой боли Кай широко раскрыл глаза.

Верлий трепыхался, отчаянно вырывался из пальцев. По локоть оба были теперь в зазеркалье. Точнее, нет. Не в зазеркалье. Эретри ведь не могли пропустить дальше «рабской прихожей» - дальше узкого коридора между внешней поверхностью и внутренним пространством стекла. Которое покрылось яростной рябью, почувствовав верлий. Непослушные пальцы Кая разжались, выпуская верлий, рука Эретри тут же поймала, схватила цветок на ощупь.

Зеркальное пятно на руке Кая вздрогнуло и в свою очередь жадно потянулось, пытаясь поглотить верлий. Серебро зазеркалья так же упрямо, волнисто, по-змеиному приближалось к растению. Эретрина рука всё дразнила, раздражала, манила оба зеркала навстречу друг другу. Верлий вертелся в её пальцах, не зная, от какой из смертей уклоняться.

Когда по другую сторону зеркала Эр увидела, что пятно на руке Кая медленно поползло вниз, она прижалась теснее, поцеловала его в щеку, быстро шепнув:

- Будет больно, Кай. Пожалуйста. Кричи.

Вместо ответа тот лишь закусил губу сильнее, бледный, как мел. Вязкое зеркало уходило в чернеющую раму с жалобным шипением. Словно заживо сдирали кожу, раскаленными иглами, невыносимо.

Эр целовала лицо брата и шептала, шептала, не переставая, сквозь слёзы. И всё выманивала, стягивала с его руки зеркальную заразу, не выпуская из пальцев верлий.

Мучительно долго. Вечность, и вечность, и вечность. Наконец, два зеркала встретились, столкнулись зло. Серебро соскользнуло с пальцев, зашипело, вихрем кружась в чужом блеске. Забыв про верлий, который вычернел тут же.

Ни секунды нельзя было терять.

- Держи! – крикнула Эр. – В зазеркалье держи меня за руку! Верлий! Ну!

Превозмогая страшную боль, Кай выполнил эту просьбу-приказ.

Рывок.

Зеркало зашипело яростно, отпуская их. В нём всеми цветами бури бушевала злоба: оно боролось теперь против чужака, против вязкой серебристой заразы.

Эретри быстро схватила, положила потяжелевшее зеркало в сторону. Туда же в сторону – черный верлий. Закрыла глаза, прислонившись снова к холодной стене. Осторожно ощупала вылеченную руку, шепнула Каю виновато, чуть слышно:

- Прости. Было очень больно… Прости.

Она успела снова поцеловать брата в щеку прежде, чем уронила голову на его плечо, потеряв сознание. Он осторожно перевёл дыхание. Тупая ноющая боль в сердце не исчезла. Ничего не изменилось для него. Чуть больше времени: несколько минут, часов, может быть даже день-другой. Он взял её за руку и развернул кверху ладонью. Клеймо сверкнуло серебром насмешливо.

- Глупая Дельтри, - он обнял её тепло, прижал к себе бережно и поцеловал в макушку небрежно стриженых волос, - маленький, несмышлёный дельфинчик.

Он дотянулся до кувшина с водой и осторожно побрызгал девушке на лицо, чтобы она пришла в себя.

Пишет Хаос Мира Зеркал. 29.06.10

Анастасиус

СМЯТЕНИЕ меняется на ПЕЧАЛЬ

Никта

ФАНТАЗЕРСТВО меняется на МЕЧТАТЕЛЬНОСТЬ

Алина

НЕУСТРАШИМОСТЬ меняется на ПОДЛОСТЬ

Анитра

БРЕЗГЛИВОСТЬ

Ромчик

НЕДОВОЛЬСТВО

Эретри

НЕБРЕЖНОСТЬ меняется на ОТКРЫТОСТЬ

Сильвия

СОГЛАСИЕ меняется на РАДОСТЬ

Герман

Вода исчезла в течение нескольких секунд. Герман упал на пол камеры, довольно чувствительно приложившись плечом о камень.

Левую ладонь ожгла невыносимая боль.

Он потянулся к зеркальцу, которое лежало рядом с ним и, стоило ему, сжать его в кулаке, потолок слева в углу рухнул, образовав огромную дыру, в которую смотрело серое по обыкновению небо Эйзоптроса.

Но сил на то, чтобы встать и выбраться на волю, у Германа уже не было.

***

- Надо спуститься, - раздался сверху голос, - Ян, давай, помоги.

Два человека в форменной одежде пожарников спустились в пролом.

- Хм… Совсем город власти запустили! Посредь Центрального парка такой обвал! – прокомментировал увиденное один.

- Здесь человек! – крикнул другой товарищам наверху.

- Живой? – спросили оттуда.

- Сейчас глянем, - пообещал пожарник, и толкнул локтем в бок своего напарника, - давай ты смотри, я мертвяков боюсь.

- Ну, ты даешь, Ян, - рассмеялся беззлобно тот, - какого же тогда в пожарники пошёл?

- Иди к мраку, Стив! – разозлился Ян.

Герман пошевелился. Оба пожарника замерли в ужасе.

- Живой, - прошептал Ян, словно боялся, что если пострадавший услышит, то тут же умрёт из вредности.

Стив подошел к Герману:

- Эй, парень, ты как? Не ранен?

Герман отрицательно покачал головой.

- Встать сможешь?

Тот кивнул.

- Давай помогу, - Стивен подал ему руку.

- Как ты там оказался? – спросил Ян, когда они были уже наверху.

Но, стоило Герману открыть рот, чтобы ответить, ладонь обожгло болью. Он схватился за руку, и тут все увидели клеймо у него на ладони.

- Не говори ничего, - замахал руками Ян, - мы не хотим ничего знать. Жив-здоров, и слава Свету!

Пожарники поспешно отбыли, оставив Германа в одиночестве.

Герман посмотрел на зеркальце.

«Больница. Доктор Ксанф. Немедленно», - было написано кроваво-красным на поверхности.

БЕЗНАДЕГА

Ксанф

Он вернулся в свой кабинет и обнаружил на столе письмо в плотном коричневом конверте.

Когда бумага была разорвана, в руках его с металлическим звоном развернулся согнутый пополам металлический лист.

- Ссссссс, - Ксанф порезался о край железной бумаги, - мрак!

«Добрый день, доктор»,- начиналось письмо.

Добрый день, доктор.

Вы обещали мне помочь в решении одной моей проблеме.

Мне тут никтины соратники намедни подарили человека. Не принять его в дар я не мог, иначе бедняга бы погиб. Но и держать мне его у себя недосуг теперь. Непростой парень: людей убивает, пытает, да к тому же кровью харкает.

Настоящего человека из него сделать надо. И только Вам, уважаемый доктор, это под силу. Об этом Вас и хотел попросить.

Заупрямится - я помогу. Его же методами.

P. S. Вам его зараза не угрожает, а вот других лучше подальше от него держать.

P. P. S. И не забудьте о нашем уговоре.

ОТСТРАНЕННОСТЬ меняется на ОПТИМИЗМ

Рита

НАИВНОСТЬ меняется на МЕЛАНХОЛИЮ

Добрый день, сосед!

- Добрый ли? – скептически хмыкнул старший Эшберн, - с чем пожаловал, сосед?

- Не с извинениями, не надейся, - мрачно проронил в сторону тот.

- Даже и в мыслях не было. Чтобы у вора Бессовестность отразилась…

- Я по поручению Лорда Хаоса здесь, - перебил его гость.

- Совсем плохо дела в поместье пошли? – без тени сочувствия поинтересовался Эшберн.

- Не так плохо, как у тебя теперь пойдут, - гость с высокомерной улыбкой окинул взглядом зал для приемов.

- Есть, что сказать, говори. Или убирайся из моего дома, - процедил сквозь зубы барон.

- Лорд Хаос хотел бы вернуть себе свою собственность, - ответил гость.

- Какую собственность? – не понял Эшберн, - у меня нет ничего, что принадлежало бы ему.

- Кобылу по имени Хореография, которую ты купил у эйзоптросского приюта после бала, несколько лет назад, - напомнил гость.

- Сделка была законной, - барон сжал руку в кулак.

- Верно. Только то, чего Хаос коснулся, лучше ему оставить. Знаешь ведь эту присказку.

- Хорошо, - согласился Эшберн.

- И жеребёнка от кобылы этой он забирает, - гость специально сделал паузу, чтобы продолжение ультиматума прозвучало эффектнее.

- Конечно, - усмехнулся гость, - и жеребцов тех, которыми ты Хореографию крыл.

- Ещё что-то забыл упомянуть? – уже без особых церемоний спросил Эшберн-старший.

- Нет, это всё, - ответил гость.

- Был рад тебя видеть, - завершил разговор хозяин.

- Завтра вечером я буду у тебя. Позаботься, чтобы всё было подготовлено, - гость решил оставить за собой последнее слово.

- Будет, - кивнул Эшберн.

***

- Несправедливо, - не выдержал старший Эшберн.

- Дэниел, не нужно так говорить, - жена взяла его за руку, чтобы успокоить, - сам ведь говорил, что рискованно это – перекупать подарок хозяйки того бала.

- Помню, - барон нахмурился, - и всё же.

Она коснулась его губ:

- Не нужно. Хаосу – хаосово. Хорошо, что только лошадей потребовал.

Он поцеловал в задумчивости кончики её пальцев.

- Перестань уже с Эквус в коневодстве соревноваться. Одни убытки и неприятности у нас от этого. Отдай завтра соседу нашему, что Он потребовал. И будем дальше жить спокойно.

- Может, ты и права, Эми, - вздохнул устало Эшберн, - даже наверняка ты права.

- Чем дальше от Хаоса, тем к счастью ближе.

***

К вечеру следующего дня небольшой табун был перегнан из поместья Эшбернов к их соседу.

Ещё одним днём позже люди баронессы обнаружили светло-серого жеребца, привязанного к ограде возле ритиного дома в переулке Пастера. К той же ограде была пришпилена записка: "Орвинд, собственность Риты Эквус".

***

- Дэни, - она вбежала в кабинет мужа, размахивая листом бумаги, - Алистер уехал в столицу! Письмо на столе оставил. Просит прощения, что не попрощался, как положено. Что же такое?! – она всё-таки расплакалась, хотя до этого держалась изо всех сил, чтобы не расстраивать мужа.

Эшберн-старший пробежал глазами по строчкам письма сына: «Такую возможность нельзя упускать… поставил условие – не прощаться с родными… обещал… если пройду экзамен… Гвардия, отец! Я должен ехать… Не держите зла».

Пишет Сильвия. 13.07.10

Совместно с Ритой Эквус

Скоро они снова остались одни - родители Сильвии не стали ни о чем расспрашивать Кристобаля, понимая, как долго их дочь не виделась с мужем. В комнате горела только одна свеча, тени танцевали на стенах, и казалось, что мира за пределами их маленького домика не существует.

Он взял ее за руки: в левой руке, с клеймом, ее правая рука, а пальцы правой руки нежно водят по линиям клейма на ее левой ладони. Даже объятий не получается без напоминания о Хаосе. Но разве это важно, если она рядом..

- Я хочу, чтобы ты знала: тогда я уехал, чтобы отвести от вас ордэрский дозор. Никакая другая сила не заставила бы меня расстаться с тобой.

- Я понимаю, - Сильвия отвела взгляд в сторону.

- А потом я попал в плен. Не могу себе простить, что оставил тебя так надолго. Теперь я буду рядом. И сделаю все, чтобы ты была счастлива.

- В плен? Какой ужас! - встрепенулась Сильвия, - как же тебе удалось сбежать?

- Помог Ринн, - о роли герцогини в этой истории Гато решил благоразумно умолчать. – Не волнуйся, сейчас уже все позади. Главное, что с тобой все в порядке. Не прощу Эрклиг того, что она бросила тебя одну в окрестностях Нердена.

- Я думаю, у нее были причины так поступить. В любом случае, она... может делать все, что хочет. В отличие от нас. - Сильвия снова бросила взгляд на клеймо. Ей очень не хотелось вспоминать прошлое, но и настоящее было тесно связано с Лордом. Эта ее новая работа, особое внимание со стороны Хаоса - все теперь предстало совсем в ином свете, и как это сообщить Кристобалю Сильвия не знала. В мерцающем свете свечи она увидела свое отражение в зеркале и удивилась своему спокойному и умиротворенному взгляду. - Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Еще бы чуть-чуть, и жизнь потеряла бы для меня смысл...

- Не думай об этом. Пока я дышу, я буду рядом, – он поцеловал ее, сначала очень осторожно, как будто в первый раз. Потом – со всей страстью, обжигая, одним глотком выпивая ее дыхание.

Одежда полетела прочь. Платье повисло на зеркале, загораживая поверхность серебреного стекла, как занавесь для хозяина мира.

Сильвия хотела что-то сказать, но не могла: настолько сильны были эмоции, как будто она все это переживала в первый раз в жизни. Кристобаль был настолько близко, что от одной только мысли об этом дыхание сбивалось, и сердце готово было вырваться из груди. Поцелуи становились все более страстными, как будто целая вечность мешала двум влюбленным остаться наедине...

Все плохое забывалось: его плен, ее похищение и дорога домой, - с каждым поцелуем, с каждым прикосновением. Запах ее кожи сводил Гато с ума. Ее безумно красивые карие глаза то горели ярче тысячи свечей, то были прикрыты томно, и это кружило голову еще сильнее. Такая красавица, такой хрупкий цветок, воплощенная страсть и нежность.. Его любимая. Гато подхватил Сильвию на руки. Во всем мире они были одни. И это было все, что нужно для счастья.

Тусклого света одной свечи едва хватало на то, чтобы осветить всю комнату. Призрачные тени мелькали по стенам в такт движению их тел. Обжигающе-жаркий сумрак обволакивал их, проступая капельками пота на смуглой коже. Темнота рассыпалась на осколки, и не было ничего слаще соленого привкуса ее губ.

Потом они лежали и смотрели, не отрываясь, друг на друга, следя за каждой черточкой на лице, ловя выразительные взгляды и слушая дыхание. Никто не мог нарушить их идиллии, даже сама ночь, казалось, не смела окончательно вступить в свои права.

- Спасибо за этот вечер, - глаза Сильвии светились от счастья. - Я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя. И никому не отдам. – Кристобаль поцеловал ее руку. – У нас все вечера.. все ночи будут такими. Я хочу всегда быть рядом.

Солнечный свет уже очень настойчиво пробивался сквозь занавески, когда Сильвия проснулась.

- Мне же надо на работу! – она почти подпрыгнула.

- Сильвия, любимая, не волнуйся, еще есть время позавтракать, - Гато был здесь, а значит события вчерашнего вечера ей не приснились. – Поешь?

На подносе рядом с кроватью дымилась чашка какао и лежали круассаны. Таких чашек у них в доме не было, Сильвия это помнила. И папа с мамой, как правило, вставали попозже.

- А откуда.. – начала она.

- Из кафе на улице Браманте. Я решил не будить родителей, вылез через окно. – Кристобаль улыбнулся. – Кстати, недалеко от этого кафе сдают уютный особнячок – ты его помнишь, с эркерами, зеленый такой. Если изнутри он тебе понравится, мы могли бы перебраться туда уже на следующей неделе.

- И ты еще спрашиваешь? Этот особняк просто замечательный, мечта любого! - восторгу Сильвии не было границ. - Но, понимаешь, я не могу оставить родителей одних. Мы так долго были в разлуке, да и здоровье у них плохое. С другой стороны, для меня нет ничего желаннее, чем жить вместе с тобой - вдвоем. Что мне делать? Я просто разрываюсь между двумя этими желаниями.

Аромат горячих круассанов был настолько аппетитным, что Сильвия не удержалась и взяла один - тот, что был с шоколадной начинкой.

- Это соседняя улица. Мы будем навещать их каждый день. И возьмем им помощницу по хозяйству. Как тебе такая идея? – Гато в шутку облизнулся, глядя на круассан, и она отломила кусочек, чтобы накормить его из своих рук.

- У тебя есть ответы на все мои вопросы! - звонкий смех Сильвии, казалось, мог разбудить весь дом. - Хорошо, я согласна. Только если с родителями что-то случится, я их не оставлю, - добавила она. Кусок круассана, которым она кормила Гато, выскользнул из ее рук прямо на белое одеяло.

- Ах, какая же я неаккуратная!

- Зато такая красавица! – он сорвал поцелуй с ее губ. – Не думай о плохом. Но если что-то случится, мы оба будем рядом.

- С тобой мне теперь ничего не страшно! - и это была истинная правда, после его возвращения Сильвия снова почувствовала вкус жизни и уверенность в будущем. - Так, мы засиделись! Мне уже на работу пора бежать.

Пишет Рита, Эретри. 13.07.10

Совместно с Лордом Хаосом

Она успела снова поцеловать брата в щеку прежде, чем уронила голову на его плечо, потеряв сознание.

Он осторожно перевёл дыхание. Тупая ноющая боль в сердце не исчезла. Ничего не изменилось для него. Чуть больше времени: несколько минут, часов, может быть даже день-другой. Он взял её за руку и развернул кверху ладонью. Клеймо сверкнуло серебром насмешливо.

- Мы можем поговорить с глазу на глаз? – он серьезно посмотрел на баронессу.

- Идем, - такого поворота событий она ждала давно. Кивнула на лежащую без сознания рабыню Хаоса Ринну. - Побудь с ней. Только тихо. Не делай ничего.

Когда они были вне пределов досягаемости для слуха Ринна и Эретри, Кай остановился:

- Разрешите мне проводить Эретри до Эйзоптроса, чтобы убедиться, что она в безопасности. До того, как Вы… Как я сделаю свой выбор.

Она даже рассмеялась. Искренне, беззлобно.

- А теперь поставь себя на мое место. Сам бы отпустил?

- Да. Если бы Вы дали мне слово вернуться, чего бы Вам это не стоило, - спокойно ответил Кай.

- ..И если бы я раньше бежать не пыталась, не так ли? – добавила Рита. – Не волнуйся за нее. С рабыней вряд ли что-то случиться может. Без Его воли. Ну а будет воля, и ты не поможешь.

Раньше Риту передернуло бы от подобных слов. Сейчас это было на уровне аксиомы.

- Поклянись в верности зеркалу, тогда иди на все четыре стороны.

- Умереть, не умрет без его воли, бесспорно, - кивнул Кай, - но в Вашей компании, без обид, ей грозит многое другое. А Серый вряд ли сможет понять, что есть кое-что страшнее смерти для молодой впечатлительной девочки. Я не хочу, чтобы она пострадала. Если попрошу её уйти, не послушается, останется. Увидит мою смерть и сама окажется в серьезной опасности. А если пойду с ней, не заподозрит подвоха. И будет жить в Эйзоптросе долго и счастливо.

- Мне до нее дела нет, меня другое беспокоит. Давай начистоту.. – Рита перевела дыхание. – Кай, я не хочу тебя убивать. Но и оставить тебя в живых как ордэра не могу. Раз тебе есть ради кого жить, так разве стоят твои идеалы того, чтобы от жизни отказываться? Все можно изменить. Подумай.

- Я не прошу сохранить мне жизнь, - Кай улыбнулся, - я прошу отсрочку на несколько дней.

- Зачем? Эретри до столицы проводить? Так я ей легко найду провожатого. Ринна, например. Видел, как он к ней кинулся?

- Он дышит еле, - вдруг сказал Кай, - не замечали? Через два. Как механическая игрушка, у которой завод заканчивается, - а потом вдруг махнул рукой, - ерунда всё, конечно. Вы правы. Он вполне может её проводить до столицы и защитить, если понадобится, - и протянул руку, - одолжите мне зеркало? Я своё, кажется, там, - кивнул в сторону руин, - забыл.

- Э, нет, друг мой, – она насторожилась. Интуиция подсказывала, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее. – Зеркала разбивать ты без моей помощи будешь.

- Конечно, без Вашей, - усмехнулся Кай, - но, не имея зеркала, очень сложно его разбить. Можете просто положить его на землю, если не хотите из рук в руки передавать.

- А жить ты совсем не хочешь?

- Хочу, - и в этом слове вдруг, помимо воли Кая, отразились бесконечное отчаяние, страх и жажда жизни. Рита еле сдержала вздох облегчения.

- Тогда тебе нужно только попросить..

- А Вы бы попросили? У Него. Жизнь для себя?

- После того, как я чуть не убила человека, которого люблю больше всех на свете, я попросила у Него.. Кое-что, - она шумно втянула воздух. Даже думать о той истории было больно. И о расстоянии, которое сейчас между ними. Рита заставила себя продолжить. – Так что мой ответ – да. Если есть, что.. Кого терять. - От моего решения чужая жизнь не зависит, - ответил Кай, - только моя. Никто не умрёт, если уйду я. Другая ситуация. Видите? Ответьте же ещё раз, пожалуйста. Если бы Он предложил Вам выбор – смерть или рабство, без шантажа и торга – что бы Вы выбрали?

- Откуда ты знаешь, что не зависит? – она не стала уточнять. В конце концов, личная жизнь ордэра ее не касалась, разве что в плане дисциплины в отряде. – Еще пару лет назад я бы ответила, что предпочла бы смерть. Сейчас бы выбрала рабство. Свобода слишком иллюзорна, если Он хочет, чтобы ты что-то сделал, поверь мне. - Сложно верить тому, кто не верит тебе, - Кай вздохнул устало, - хорошо. Я ответы на свои вопросы получил. За это – спасибо. Думаю, нам теперь лучше вернуться. Эретри наверняка уже пришла в себя.

Рита только плечами пожала. Конечно, она надеялась, что этот разговор приведет к чему-то большему, избавит ее от ужасной необходимости сразу, здесь и сейчас. Но снова: неопределенность, колеблющиеся весы, где на одной чаше жизнь, на другой смерть, и время, песком утекающее. Хотя что-то ей подсказывало, что как в легенде про бессмертного капитана корабля призраков, Хаос может продлить ее дни до бесконечности: пока не будет убит последний ордэр. Немудрено, с Его-то чувством юмора.

Они дошли до соседних развалин. Эр все еще была без сознания. Увидев их, Ринн дернулся, словно его кнутом хлестнули, молча поднялся с колен и отошел от девушки, уступая место Каю.

- Глупая Дельтри, - он обнял её тепло, прижал к себе бережно и поцеловал в макушку небрежно стриженых волос, - маленький, несмышлёный дельфинчик.

Он дотянулся до кувшина с водой и осторожно побрызгал девушке на лицо, чтобы она пришла в себя.

Все было очень странно, но ожидаемо. То, что из зеркала пришло, туда же и вернулось. Игры Лорда с ордэрами и другими ренегатами, иначе Рита и не думала о случившемся.

Она отвернулась от обреченных детей, как их про себя называла, чтобы не видеть не предназначенное для ее глаз. Ни для чьих глаз, конечно. Хотя если бы дозорные позволили себе такую деликатность, наказала бы примерно. Нет, дозор смотрел куда надо, ловя каждое движение Кая и Эретри. И еще смотрел Ринн. Смотрел, не отрываясь и почти не дыша. Рита теперь обратила внимание: действительно дышал через раз, мучительно, словно нехотя. Она подошла к Ринну:

- Давно тут стоишь?

Только кивок, ни слова в ответ. И глаза, наполненные до краев болью.

"Дельтри" - смешное, детское слово. Им смеются волны, когда увлекают за собой корабль. Ей рассказывали - кто?.. Ей рассказывали про это слово. Дельфины весёлые, такие быстрые, им никогда не страшно, никогда не грустно. Их песни пустые и самые лучшие, в них нет ничего, кроме радости и...

Камни.

Эретри открыла глаза. "Больно смотреть". Тяжелые, серые. Дельтри разбилась. "Здесь очень темно".

Всё же так близко и тепло звучал чей-то голос, колыбельной звенел, не хотелось проснуться.

Она поморщилась недовольно, словно ребёнок-соня.

- Я не хочу... Ну, не на-а-до. Пожалуйста... Можно немножко ещё? Поспать...

Кай улыбнулся:

- Соня-засоня, - подразнил как в детстве, - поднимайся.

Она приподняла голову, поморгала сонно. Умиравшее пламя свечи улыбалось утренне в пустоте.

- Ух ты, - Эр зевнула, протирая глаза. - Утро почти... Или нет? Всё равно - рано! Какой же ты вредный... Такая темень ещё, а ты...

Кай поднял с земли зеркало, в котором исчезла «проказа». Пальцы нащупали острый камень. В темноте его действия, как он посчитал, никто не должен был заметить.

- Так здорово, что ты здесь, - он поцеловал Эретри в макушку, - ничего не бойся, ладно?

Он поднял руку с зажатым в ней зеркалом повыше, чтобы уж наверняка, и наклонился чуть вперед, чтобы Эр не заметила этого движения.

- Ты чего такой? - спросила она тихо, уже не беззаботно. Наваждение рассеялось, Нерден чернеющим холодом окружил, пробежал через развалины ветер. И стало так тихо, как в недоброй сказке, когда вот-вот должно произойти что-то страшное, что-то неправильное, злое.

- Я боюсь, - Эр подвинулась к нему ближе. - Я очень боюсь темноты, ты же знаешь. Не уходи так далеко, пожалуйста, Кай...

Теперь она обнимала его крепко-крепко - глупая, испуганная Дельтри, сестрёнка. Откуда только силы взялись у слабой такой - Кай не мог пошевелить руками, только слушал, как стучит её сердце. Быстрое, быстро - быстрый дельфинчик. Попавшийся в сети, плачущий от страха, запутавшийся, перепуганный до смерти глупыш.

Ближний дозорный уже готов был броситься к Каю, но остановился. Он поймал ритин взгляд и показал куда-то в сторону. Баронесса проследила, куда. Только этого не хватало! За спиной у Кая, в тени арки, стояла Вельта. Как только ордэр поднял руку с зеркалом, она метнулась к нему, повисла на руке, грубым пинком оттолкнув Эретри – чтоб не мешалась.

- Не смей, слышишь, не смей! – Вельта крепко держала юношу, отбирая зеркало. – Я не дам тебе умереть!

Наконец, вывернув ему руку, схватила серебреный кружок стекла и спрятала за голенищем.

Сделав кувырок в сторону захвата, Кай ударил Вельту под колени. После того, как девушка упала, он, не выпуская ее правой руки из своей левой, рывком поднялся на колено и придавил другой рукой её плечо.

- Что ты творишь?! – голос был совсем чужой, неузнаваемый. Словно сама неминуемая смерть обращалась к Вельте. За вопросом последовала тяжелая пощечина. Настолько сильная, что у девушки потемнело в глазах, - не смей её касаться, убью, - он вновь прижал её к земле, не давая вырваться.

- Кай, отпусти, - эретрин голос прозвучал словно издалека, чуть хрипло. В глазах было всё ещё темно из-за удара, но каким-то немыслимым способом ей удалось встать на ноги. Так и стояла, прислонившись к стене, боясь шелохнуться. - Не надо. Оставь её, Кай.

- Разнять, - по слову баронессы дозорные подбежали, оттащили изрядно сопротивляющегося Кая - втроем пришлось скручивать. Вельту тоже "взяли под контроль". Ринн незаметно оказался рядом с Эретри, судя по взгляду, готовый убить любого, кто повторит поступок Вельты.

- Ты... упырь малолетний ... - Рита глотала ругательства, заменяя их недлинными паузами, - она тебе жизнь спасла только что.

- Сами сказали: выбирай, - прорычал то ли от боли, то ли от ярости Кай, не прекращая попыток вырваться, - Сами зеркало подсунули: клянись или разбей. А теперь на попятную? Она Ваше решение своей выходкой отменила, какой Вы главарь банды после этого?

- Остынь, мальчик. Обстоятельства изменились, ты больше не подыхаешь, так ведь, Эр? - не дав шанса ответить, Рита продолжила. - Игры кончились. Либо ты клянешься Хаосу в верности и уходишь с Эретри на все четыре стороны. Либо она уходит одна, а ты остаешься. Решай. Быстрой смерти не будет, и не надейся. - Остаюсь, - зло бросил он в ответ.

Рита кивнула и отдала несколько негромких распоряжений. Каю были слышны только обрывки фраз: "..к столбу. И Вельту не пускайте. ...выпроводить из города. Ей здесь делать больше нечего".

- Стойте, - Эретри хотела крикнуть, но закашлялась жестоко. - Никуда, Вы слышите? Никуда я от него не уйду, я останусь здесь. Вы не имеете права прогонять меня. Я...

Вдруг замолчала, не веря. Точно во сне, в неправде - так близко лицо. Она различила его даже в полумраке.

"Ринн".

Баронесса возвела глаза к небу. Еще одна с правами, смелая клеймом и железной защитой своего хозяина. Не будь она рабыней, Дамир с ребятами ей бы быстро объяснили про права того, кто не умеет взять свое силой.

- Тут я решаю, какие у тебя есть права, а каких нет. Вреда тебе никто не причинит, но и терпеть здесь не станут. Есть ли хоть одна причина, по которой я должна пойти тебе на встречу и позволить остаться?

Для Риты данный вопрос ответа уже не требовал.

Громкие голоса не могли заставить его отвернуться: Ринн боковым зрением следил, чтобы никто не приблизился, а сам тонул в ее глазах. Уже не надеялся, не ждал, что встретит, но не забыл.

- Эри, здесь опасно. Возвращайся домой, - шепотом почти.

- Я никуда не уйду, - Эр повторила уже громче. Обращаясь к баронессе, но не отводя взгляда от Ринна. - Никто не посмеет меня вышвырнуть отсюда. Кая Вы оставите в покое.

- Ринн, не могу, - наклонившись к нему, проговорила тихо, запинающейся скороговоркой. - Теперь из-за тебя... теперь вдвойне не могу, понимаешь? Глупый, не слушай никого. Здесь мне ничто не опасно - меня только слушай. Страшно только, может быть. Но не опасно, Ринн.

Эр не успела договорить - подошли двое. У одного в руках был знакомый уже ей мешок.

- Ринн, отойди. - предвидя новую свару, баронесса сказал вполголоса. - Никто Эретри обижать не собирается, выведут из города просто. Если хочешь, можешь проводить ее до дома.

Ринн покосился на мешок:

- Не похоже, что Вы говорите мне правду, - он посмотрел на баронессу с укором.

- Не говори ерунды, - она начала было, но все поняла по упрямству в его глазах. Взгляд поменялся неуловимо, как будто Ринн проснулся и только сейчас начал видеть, говорить, чувствовать.

Рита похвалила себя за дальновидность - хорошо, что послала за своей отборной десяткой, иначе бы людей не хватило.

В пять минут все было кончено: Ринна схватили, увели в один из сохранившихся от ордэров тюремных подвалов. Вельту забрали к себе разведчики, Эретри с мешком на голове отконвоировали в конной повозке за пару миль от города, вместе с мулом. По ритиному приказу обращались с ней крайне осторожно, но и освободить руки не давали. Когда сняли мешок, Эр увидела только быстро удаляющуюся повозку и пасущегося невдалеке стреноженного мула. Распутывать веревку пришлось долго - ножа с собой не было.

- Ты знаешь, что будет. На первой же стоянке. - Рита покачала головой. Кая проще было связать веревкой на манер мумий южных правителей - так отчаянно он вырывался. Тем, кто его держал, пришлось несколько раз ударить ордэра в ответ: Кай дрался ногами, выворачивался из захватов и всячески старался нанести наибольший урон даже в этой безнадежной ситуации. Баронесса подошла к блестящей лужице на полу – зеркальцу, которым Кай так и не воспользовался. Почти не глядя на отражение, подобрала аккуратно. «Ну и хорошо. Не время, видимо. И я его время торопить не стану».

Через час отряд гнал во весь опор к хребту Мартелло. Милях в тридцати от города встали лагерем - полуденное солнце уже шло на убыль. Посреди лагеря поставили столб. Кая привязали под табличкой о том, что до захода солнца каждый мог бить его, чем захочет, но не убивать. Как месть за удар, нанесенный Вельте.

Сначала подходили по одному. Читали, качали головой осуждающе: мол, как ты мог. Разведчицы, аккуратно сторожившие Вельту, сменяя друг друга, испепеляли Кая долгими гневными взглядами издалека. Первым подошел Дамир. Он Кая всегда недолюбливал. Зато Вельта ему как сестра была - еще с атлатонских времен, когда вместе за головами охотились.

- Отвязал бы я тебя и так бы уделал, - он ударил ордэра всего раз, но очень сильно, в левое подреберье.

Кай инстинктивно попытался наклониться вперед, но веревки, сковывающие руки позади столба, не позволили.

- Силён бахвалиться перед связанным-то, - чуть переведя дух, ответил бандиту, - а под бабой ходишь, да только словами горазд бросаться.

Дамир обернулся, что-то полыхнуло в его глазах, заставило Кая подумать, что тот сейчас перережет веревки. Впрочем, большого преимущества это бы не дало: Дамир был выше на голову и раза в два шире в плечах.

Но сотник только сплюнул, сказал вполголоса:

- Это ваши с бабами воевать были горазды и потом их шакалам продавать. А нам теперь от этой заразы нерденской земли чистить. - Дамир махнул рукой и отошел.

Зато сразу же рядом нарисовались несколько бойцов из его сотни.

- Что, поговорить захотел? - каждое слово они сопровождали ударами, - Ну говори, пока есть чем.

Пока били, он молчал, просто чтобы не доставлять врагам радости криками от боли, но когда сделали передышку, он воспользовался ею, чтобы рассказать о том, что узнал, пока жил среди банды охотников на ордэров. А рассказать было что, ибо люди свирепой «матери» чистотой помыслов и действий не отличались. Одного уличил в том, что он у товарищей харч приворовывал, когда те спали. Другого – в том, что карты покропить попросил помочь. Третьего сдал за то, что тот признаться в любви не посмел одной из материных «ведьм».

У столба оказалась Надира, долго наблюдавшая за избиением, но не принимавшая участия.

- Ты не понял, - она придвинулась вплотную и сузила глаза нехорошо. - Мы не выпускницы института благородных девиц, это да. Но в спину друг другу не выстрелим. А ты и твои люди?

Все помнили, сколько трупов со стрелами в спине было в Нердене в первый их приезд, пока не расчистили мертвый город.

Надира достала кинжал, отрезала лоскут от подола туники и засунула в рот Каю как кляп, завязав вторым лоскутом намертво, чтоб не отплевался.

- А это чтоб ты помнил, что и у тебя Совесть отразится, - она резанула кинжалом по щеке. - Чтоб смотрелся в зеркало и помнил.

Заката Кай уже не видел. Кровь заливала лицо. Он даже не узнавал тех, кто подходил к столбу, чтобы ударить. Правда, уже чаще отходили, не коснувшись его, видя состояние ордэра. Но ему хватало и этого.

В сумерках его отвязали, отрядный фельдшер бегло осмотрел то, что пару часов назад было наглым юным красавцем, вынес вердикт, что "жить-то будет, куда денется" и наскоро залил раны марганцевым раствором.

Ринн сидел на каменном полу и смотрел на ножовку, брошенную кем-то из отряда. Снаружи было очень тихо - очевидно, все уехали из Нердена, оставив его одного.

Тень от решеток образовывала узор на полу: раньше подвал не был тюрьмой, и железо решеток было не массивным, как в настоящей камере, а скорее декоративным.

Он смотрел в одну точку. Солнце перемещалось на небе, перемещались и тени. Ринн ждал.

*** Ржавый привкус во рту, будто кровь. Сильная жажда разгоняла ночь, заставляя помнить о пыльной дневной жаре. Ночная дорога в полузабытьи привела обратно к Нердену, стены которого словно бы стали выше после недавнего «визита». Старые камни в темноте теперь выделялись не так сильно, как раньше. Продолжались в ночь, росли с нею вместе.

На сей раз Эретри привязала мула у ворот – возвращаться если будет, то не одна.

Ей почему-то не страшно было идти вдоль чернеющих стен, теперь даже трещины казались знакомыми. Словно город в присутствии врага не выдавал себя, а сейчас свободнее дышал, высвистывая ветер почти беззаботно.

И от этого только тяжелее становилось, всё торопливей бежали шаги.

В безлюдном лабиринте, где-то здесь был Ринн. Лопнувшая струна ударила воздух, Эретри вздрогнула: слишком звонкое имя для такого тихого города. Помолчать пришлось, привыкая заново к звуку.

Незнакомая улица вела всё дальше, Эретри стала звать громче, вместе с эхом. Камни рассыпались под ногами насмешливо, она спотыкалась через раз.

Снова и снова – имя. Струна, ивовая ветка. «Ринн!»

Он лежал у стены, свернувшись клубочком. Ножовка валялась там, куда её бросили люди Эквус.

"Ринн" - кто-то позвал его.

Он открыл глаза. Пустота и тишина вокруг. Послышалось.

"Ринн!" - снова пронзительно крикнул кто-то уже значительно ближе.

Свелот вскочил на ноги:

- Я здесь!

Окно подвала.

Эр подбежала, наклонилась к темневшему узору решетки.

- Я не вижу. Скажи мне снова... Ринн? Ты?

- Я здесь, - Ринн выдохнул из последних сил.

Эр схватилась за прутья решетки, на секунду ей показалось, что запах ржавчины усилился, застучало в ушах.

Протянула руку, сказала тихо, точно их мог кто-то услышать.

- Нашла... нашелся. Как же темно. Ты - как?

- Нормально. Ты как? - он подошел к окну, - тебя не обидели?

- Нет, со мной всё в порядке. Только Кая забрали... - вздохнув глубоко, чтобы успокоиться, Эретри опустила голову. Больше не решалась пытаться разглядеть что-либо в темноте.

- Как-то всё идёт не так. Плохо. Но ладно-ладно, - украдкой она смахнула слёзы. Хотелось говорить бесконечно, будто от этого зависела жизнь. Но больно было от каждого слова. - Подумаешь, ветер... Окно - очень высоко от пола, нет?

- Да, высоко. Попробуй дверь открыть, - предложил Ринн.

Когда Эретри оказалась по ту сторону двери, он сказал:

- Кай жить не хочет. Я чувствую это.

- Из-за меня. - руки скользили по старому дереву, точно чужие. Замок нашелся - от времени он проржавел насквозь, висел бесполезно. Осталась щеколда - более новая, приделанная уже позже. Но даже с ней Эр пришлось повозиться, обдирая пальцы. - Всё из-за меня, Ринн. От меня всем только плохо, я как дрянной осколок.

Ринн толкнул дверь, услышав эти слова.

Бросился к Эретри, обнял крепко:

- Что ты?! Зачем говоришь такое? Не из-за тебя... Так получилось. Кай - враг ЕГО, - Ринн прошептал последнее слово, - Эквус же убивает таких, как он.

Ты не виновата.

Она не отвечала. Просто плакала беззвучно, слушала сердцебиение - такое близкое, казавшееся её собственным. Всё так хрупко теперь... Как по тонкому льду.

"Не виновата". Да. Эретри поверила сразу же, отчаянно, назло самой себе. Потому что это сказал - Ринн.

- Не надо, не плачь, - он погладил её по голове, - не надо слёз.

Эр кивнула быстро, чуть отстранившись. Послушно вытерла лицо, что было бесполезно: слёзы всё бежали и бежали, и не прекратили, даже когда она улыбнулась слабо.

Хотела что-то сказать, но остановила себя, приложив палец к губам. Улыбнулась чуть смелее. "Я не буду плакать. И болтать буду меньше. Хорошо, что я нашла тебя, Ринн".

Радость и страх странно сверкнули в её глазах, новый оттенок мелькнул, когда она вновь обняла Ринна, вздохнула, чуть коснувшись губами его шеи. Так давно не чувствовала родного тепла, не дышала рядом...

Ветер на улице хлопнул пустыми окнами. Вздрогнув, Эр отступила тут же. Взяв Ринна за руку, потянула к выходу из подвала.

Ринн послушно вышел за ней следом:

- Куда мы теперь? Домой?

"Домой?"

Эретри остановилась резко. Сразу вспомнилось всё: Дакия, князь Валиреску, "побег"... Ищут ли её? Можно ли домой? Вдруг они найдут её, вдруг разрушат дом...

Она покачала головой, поникнув. Молча повела Ринна за руку вперёд, не отвечая на его вопросы.

Подвал, в котором он был заперт, должен был находиться недалеко от того места, где они расстались с... той женщиной и её людьми, - так Эр думала, пробираясь осторожно через развалины.

Шли очень медленно, то и дело она останавливалась, чтобы посмотреть на Ринна, сжать его руку ещё крепче.

Всё же место отыскалось быстро, точно к себе притянуло. Было холоднее, чем раньше, догоревшая свеча мерцала единственной искрой...

Эр огляделась. У стены сидела, скорчившись, темная фигура, приглушенный напевный шепот доносился с её стороны. Будто баюкали кого-то.

Страшно было подойти, Эр окликнула несмело. Фигура выпрямилась сразу же, вскочила на ноги, словно собираясь удрать.

Но вместо этого неспешно и плавно стала двигаться в их сторону, плавно качая на руках что-то маленькое, завернутое в белую ткань. Зрелище это завораживало почему-то: ни Эр, ни Ринн не могли двинуться с места.

Открытость же, приблизившись, вздохнула шумно и, не говоря ни слова, протянула белый сверток Эретри. Бережно, как ребёнка. Когда та взяла его, отражение отступило, широко улыбаясь, разведя руки в сторону.

- Уснуло. Сложно с ним было, всё боролось, устало очень, - доверительно сообщила Открытость. Голос её был слишком звонким, молодым. Некрасиво звучал в темноте. Вокруг запястья яркий, кроваво-красный был завязан платок.

Развернув ткань, Эретри увидела зеркало - то самое, поглотившее "проказу". Теперь оно и правда казалось спокойным, поверхность мерцала и чуть подрагивала, словно веки спящего человека.

- Ринн, - шепнула Эр, - Если я буду с Ним говорить... поможешь мне? Он ведь будет ругаться.

Ринн кивнул послушно.

Эр кивнула ему так же, словно передразнивая дружески. Наклонилась к зеркалу, осторожно дотронулась кончиками пальцев до сонной глади.

- Здравствуйте, верлонт. Можно ли спросить у Вас... - она замолчала, наблюдая за реакцией зеркала. Пробуждать его всё ещё было страшно.

Когда поверхность стекла чуть потемнела настороженно, Эретри не выдержала и, зажмурившись, быстро выпалила скороговоркой:

- Можно ли мне вернуться домой?

Она закусила губу: знала, что обращается к Лорду неправильно. Но постоянная тревога измотала её, не давала собраться.

Затаив дыхание, Эр ожидала ответа. Хотя бы крохотного знака, "да-нет".

"Куда именно? - возникла алая надпись на зеркале, - что Эретри называет домом теперь?"

Несколько мгновений Эр молчала. Руки дрожали немного.

- Я - по-прежнему кориоттская, - голос чуть дрогнул. Открытость засмеялась громко.

"В таком случае мой ответ "нет"", - зеркало погасло.

Пишет Ксанф, Никта, Анастасиус. 13.07.10

Ксанф вернулся в палату к Никте только через пять часов. Сначала он думал подремать прямо там, на кресле, но потом понял, что заснуть не удастся - раздражал любой шорох, скрип за дверью, чириканье за окном. В крови еще гулял нерастраченный адреналин, поэтому лучшим средством было пройтись, а затем заняться историями. Медсестра сказала, что пациентка из шестой палаты уже проснулась после операции, но юноша не торопился идти на осмотр.

Посидев над документацией еще минут пять, он собрался, наконец, с силами и встал.

***

- Добрый вечер, как спалось? Как себя чувствуете? - Ксанф изо всех сил старался улыбаться.

Никта уже не только проснулась, но и успела найти где-то черную перчатку для левой руки, теперь здоровой.

- Превосходно, - процедила она, оскалившись в искусственно-вежливой улыбке, - не потрудишься объяснить, с чего бы это?

- Ну, Вы же сами хотели, разве нет?

- Чего я хотела? – с угрозой в голосе поинтересовалась црушница.

- Руку.

- Эту? – она стремительно приблизилась к нему и с размаху ударила его левой рукой в перчатке под ребра. После того, как доктор согнулся от боли, она добавила ещё один удар локтем по шее. Ксанф упал, она перевернула его на спину и села на него верхом, чтобы помешать вырваться. – Какого мрака ты решил за меня?

Ксанф закашлялся, но сопротивляться даже не пытался.

- Качественный товар поставляет... - только прошептал, - с протезом Вы бы так не смогли.

Никта в качестве опровержения ударила его на этот раз правым кулаком в челюсть:

- Смогла бы, - она приложила его спиной и головой об пол, - ещё доказательства нужны?

Ксанф промолчал, облизнув разбитую в кровь губу.

- Какого мрака ты попросил его вернуть мне руку?

- А без нее Вам лучше было? Никта, успокойтесь! Вы ничего не должны Ему!

- Так не бывает, - она снова приложила его головой об пол, - нельзя получить от него что-то и не расплатиться за это.

- Я не говорил, что цены не было. Никта, - он попытался схватить ее за руки и повалить, - перестаньте немедленно!

Она с легкостью освободилась, но с места не сдвинулась:

- И какой была цена?

- Вас это не касается. Это мой договор с ним.

- Меня это касается, потому что ты, без моего ведома на то, мою жизнь и здоровье в этот договор вписал. Я имею право знать, что поставлено на кон.

- Если я отвечу, Вы меня за идиота сочтете.

- А ты и есть идиот. И с годами не умнеешь, как ни странно. Говори, - Никта чуть наклонилась вперед, удерживая доктора за руки.

- Я не знаю.

- Не поняла, - нахмурилась Никта.

- Ну, вот так. Когда Вы решили без предупреждения проститься с этим миром, у меня было не так много вариантов того, как Вас спасать. - Ксанф медленно высвободился из никтиной слегка ослабшей хватки и, поднявшись, отошел на пару шагов. - Подумал, что убить Вас за глупость я успею и сам. Теперь понял, что ошибся - скорее Вы меня убьете. - Он утер кровь с губы. Никта по-прежнему ждала ответа. - Я обещал, что исполню его желание. Он хочет, чтобы я помог Герману. Я не знаю его, но это ненадолго.

- Какому Герману? – удивилась Никта. Имя было достаточно редкое, но совпадение получалось уж слишком абсурдно-жутким, чтобы не быть правдой.

- Я же сказал - я ничего о нем не знаю. Судя по Вашему взгляду, Вы о нем осведомлены гораздо лучше.

- Вообще ничего? – проигнорировала его замечание Никта. - Как же ты ему помогать собрался, если не знаешь, кто он и в чём его проблема?

В ответ Ксанф достал из внутреннего кармана металлическую пластинку и протянул Никте.

Она пробежалась глазами по строчкам.

- Узнаю руку мастера, - хмыкнула она, с удивление уловив отражение собственной злой усмешки на металлической поверхности. Потом посмотрела на Ксанфа, - будь осторожен с этим Германом. Не человек – дрянь.

Ксанф усмехнулся и чуть кивнул.

- Судя по Вашему состоянию, физическому, я имею в виду, - он потер затылок, - выписывать Вас можно хоть сейчас. Но все же я оформлю документы завтра утром, а сегодняшнюю ночь Вы еще потерпите больничный режим.

Она вернула ему металлический лист, взяла с дужки кровати полотенце, намочила его водой из кувшина и подошла к доктору.

- Позволишь? – она показала на разбитые в кровь губы.

Он кивнул.

Никта аккуратно стерла с его лица и руки кровь:

- Прости, - произнесла она негромко, - и спасибо за то, что спас меня.

Золото в глазах Ксанфа расплавилось в ответ.

- Если никому не скажете, как Вы меня изувечили тут, - он улыбнулся и тут же посерьезнел. - Будьте аккуратнее впредь. Прошу Вас.

Он бережно накрыл своей рукой никтину руку.

- Можно и я тебя кое о чём попрошу? – она не сделала ни малейшего движения, чтобы освободиться. В глазах её отразилось жаркое золото глаз Ксанфа.

- О чем?

- Не говори никому о том, что произошло. Пусть для всех будет так: ты сделал для меня протез по моей просьбе, - она показала ему левую руку в перчатке, - очень хороший протез.

Ксанф вздохнул и убрал руку.

- Обещаю.

- Спасибо, - Никта сделала украдкой глубокий вдох прежде, чем задать, наконец, вопрос, который мучил её и который она так боялась произнести всё это время, - как прошла операция Анастасиуса?

- Операция - ужасно. - Ксанф снова улыбался, - Но потом пришел хвостатый лекарь, и Тас теперь ходит и бегает, как раньше! Все хорошо, Никта! Он здоров!

- У меня вдруг возникло невозможно реальное ощущение, что я не обычной больнице, а - в психиатрической, - Никта даже тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, - с тобой всё в порядке? Ты бредишь: «хвостатый лекарь», Тас бегает после сложнейшей операции…

- Я сам не поверил сначала. Хотите посмотреть?

- На хвостатого лекаря? – Никта поджала губы скептически, - не очень.

- На Таса, разумеется. Лекаря, к сожалению, Вы уже не увидите.

Она вновь с встревоженным видом коснулась его головы:

- Я что, действительно, слишком сильно тебя ударила? Хотела только проучить, но не разума ведь лишить. Ксанф засмеялся.

- Мне в это как-то не верится! - он чуть склонил голову набок.

- А можно еще разок взглянуть на Ваш чудесный "протез"? - ему потребовалось несколько секунд, чтобы осмелиться задать этот Никте вопрос.

Никта протянула ему руку в перчатке, улыбнувшись в ответ.

- В перчатке она не настоящая, - юноша пожал ее, а затем аккуратно потянул за кончики пальцев.

Кожаная перчатка ползла неохотно, поэтому Ксанф перебирал рукой от пальца к пальцу, пока, наконец, она не снялась сама. Врач легонько дотронулся до никтиного запястья, провел пальцем по тыльной стороне ладони и поднял взгляд.

- Я рад, что все получилось именно так.

Он чуть наклонился вперед и бережно поцеловал никтину теплую руку.

Никта на мгновение задержала дыхание, когда почувствовала тепло его губ на своей ладони. И едва нашла в себе силы не коснуться ксанфовых волос ответным поцелуем.

Юноша выпрямился, а в тигриных глазах плескались золотые лучи.

- Спасибо.

Никта с сожалением надела перчатку на руку.

В этот момент в дверь постучали и сразу же открыли - пожилая медсестра даже не посмотрела на Ксанфа: - Там привезли того больного, Вы просили сказать.

- Я уже говорил старшей - отправьте его в изолятор пока. Я сейчас подойду.

Сестра кивнула и закрыла дверь.

Ксанф снова повернулся к Никте, лишь на секунду задержав взгляд на зеркале.

- Идемте?

Им пришлось спускаться на два этажа и долго идти по коридору. Больничные запахи не менялись, чуть жгли нос и щипали глаза. Ксанф шел чуть впереди, но часто оглядывался, стараясь каждый раз заглянуть Никте в глаза.

И каждый раз, когда взгляды их встречались, в её глазах загорались золотые огоньки.

Тас лежал поперёк больничной койки, подкидывая вверх зелёное яблоко. Пока то вращалось в воздухе, он успевал три раза хлопнуть в ладони.

Тело приятно ныло после только что проделанной гимнастики.

Он чувствовал себя как ребёнок, который отбывал последние минуты домашнего ареста. Ещё нельзя покинуть пределы комнаты, а в голове уже мысли о новых приключениях. Хотелось обнять Никту, поговорить с Оливией, пожать руку Ксанфу. Как будет странно это. Совсем недавно он молча наблюдал за ними, как они переживали и заботились о нём. А теперь сможет сделать что-то ощутимое.

Почему-то отчётливо вспомнился день, когда доктор зашёл к нему в палату, а Оливия читала вслух книгу. Она вышла, а Ксанф сел читать повесть на раскрытой странице. Тасу тогда невзначай подумалось, что эти двое неплохо бы смотрелись вместе.

Яблоко всё взлетало к потолку, терпения уже не хватало. Главврач настоятельно просил его не покидать пока палату, а на все расспросы о близких сдержанно отвечал, что к нему скоро все придут и всё расскажут.

Наконец, дверь в палату открылась. Тас повернул голову, яблоко упало на грудь.

- Никта! - воскликнул он, вскочив с кровати и бросившись ей навстречу. Краем глаза заметил за её спиной доктора, у которого были разбиты губы.

- Где же вы пропадали?! - прижал к себе Никту, - Ксанф, на Вас напали?!

- Нет-нет! Это так, ударился неудачно... - врач закашлялся и чуть отошел в сторону. Отчего то ему не хотелось быть свидетелем этой радостной встречи.

Никта обняла Анастасиуса в ответ:

- Как это? Что произошло? Ксанф сказал мне, что ты поправился, но ведь.. Ты здоров полностью. Как так получилось?

- Ты рада, родная? Это Тор, представляешь, он вернулся в город, сам нашёл меня, разве это не чудо? - начал сбивчиво Анастасиус, проводя большим пальцем по её левой щеке.

Никта помрачнела и закусила губу:

- Да уж чудо, - она бросила быстрый взгляд на Ксанфа, - сплошные чудеса, - и, сняв перчатку, показала Анастасиусу здоровую левую руку.

Анастасиус просветлел. Конечно, он был рад исцелению такого близкого его сердцу человека. И он рад был тому, что она не будет больше страдать. Но в сущности для него ничего в облике Никты не изменилось, ведь он никогда не думал о ней как о калеке.

Радость и удивление Таса Ксанф разделял целиком, или нет, больше, гораздо больше счастья, восторга заполняло его. Ведь Тас еще не понимал до конца, какой ценный подарок получила Никта, а Ксанф уже прочувствовал это.

- Я оставлю Вас, не хочу мешать. Мне нужно заняться новым больным. - Ксанфу хотелось уйти поскорее, он чувствовал себя лишним, кроме того, нужно было подумать. Крепко пожав руку Тасу, он улыбнулся Никте и вышел в коридор. Здесь было гораздо прохладнее. "Когда же кончится этот бесконечный день?" На посту он спросил у медсестры про Германа и, получив подтверждение, что того отправили в изолятор, отправился к себе в кабинет. "Им нужно много времени, чтобы все обсудить. А у меня много своих дел".

Всё было удивительно. Тас должен был быть на седьмом небе от счастья, но один-единственный взгляд Никты вселил в него сильное беспокойство. Так много было нужно рассказать и спросить, что он стоял молча и гладил её руку.

- Ты здоров, - как только Ксанф вышел, Никта ответила на объятия Таса, не смущаясь, - я не могу поверить в то, что весь этот кошмар позади. Ты не представляешь себе, как мне сложно было оставаться в стороне, смотреть на тебя и не иметь возможности помочь.

- Наверное, так же сложно, как лежать в бездействии и не иметь возможности даже пальцем пошевелить. Теперь мне это кажется просто сном. Странно, как люди быстро привыкают к хорошему, правда? - Тасу хотелось спросить, где Оливия, но что-то его остановило.

В воздухе повисла пауза. Анастасиус слишком долго пролежал в одиночестве, поэтому теперь особенно болезненно реагировал, если тишина вновь закрадывалась в палату.

- Может, спустимся на задний дворик? Я так часто его себе представлял, пока находился здесь. Слышал птиц, споры пациентов с докторами, даже слышал, как дворник каждое утро подметал дорожки и напевал что-то весёлое. Давай спустимся?

- Конечно, - она протянула ему левую руку, на которой вновь была перчатка.

- Извини, так надо, - на удивленный взгляд Таса объяснила она свое решение скрыть выздоровление, - пойдём.

- Тогда меня стоит вывезти на каталке, иначе у всего медперсонала будет массовый обморок, - рассмеялся Тас.

- Не шути так, - Никта кончиками пальцев коснулась его губ, чтобы заставить замолчать.

- Извини, - но скрыть улыбки не удавалось. Ему всё хотелось обернуть в шутку, хотелось, чтобы и в Никту проникла беспечность и безмятежность, которые полностью овладели им самим. Наверное, это была защитная реакция, попытка зачеркнуть всё плохое в голове, стереть и не вспоминать. Как будто они просто не виделись один день. Как будто всё всегда было хорошо, а дальше будет ещё лучше.

К счастью, пока они шли во дворик, никто не встретился им на пути. Было время обеденного перерыва, и даже дежурная по коридору покинула свой пост. Никто им не мешал, и Анастасиус уже начал сомневаться, а был ли ещё кто-то в этом мире. По крайней мере, он смысла в этом не видел.

Лишь опустившись на скамейку в глубине аллеи, Никта решилась подробно рассказать о том, что произошло после операции, когда Тас ещё был без сознания, а ей только предстояло его потерять.

Анастасиусу показалось, что она была немного напряжена. Возможно, чувствовала вину за что-то или просто отвыкла от их разговоров по душам. Потому что повествование походило больше на рабочие доклады. Хотя он и не слышал ни одного такого из её уст.

- А когда я очнулась... - Никта вытянула левую руку перед собой, внимательно её рассматривая, как будто бы это был какой-то посторонний предмет.

- Я не чувствую, чтобы ты была довольна, - задумчиво сказал Анастасиус.

- Тас, ты не слушал меня? Оливия покушалась на мою жизнь, - она стиснула его руку в своей, - Совет бригадиров будет настаивать на том, чтобы её... Ксанф заключил договор с Хаосом из-за меня...

Даже когда людям кажется, что они уже были на краю пропасти и хуже быть не может, они могут ошибаться. Анастасиус согнулся, словно под тяжестью всех дурных вестей, которые на него обрушились, уткнулся лицом в колени. Говорить Никте, что он не верил в то, что Лив могла пытаться убить, было бессмысленно. Не могла же она выдумать эту чудовищную вещь.

Как всё дурно выходило. В этом городе Оливию подстерегали одни несчастья, и было бы чрезмерно эгоистично отрицать свою вину в её бедах. Её нужно спасти, во что бы то ни стало. А потом заново эти мучительные расставания и выяснения отношений. Трус...

Вслух он заговорил о Ксанфе.

- Какой именно договор? Может, ты зря беспокоишься насчёт него, или ты уверена, что он таит опасность для кого-то?

- Любой договор с Хаосом таит в себе опасность. Даже вернее будет сказать – вереницу опасностей, - Никта закрыла лицо руками, - пока он должен присматривать за одним из Его рабов. Что из этого выйдет, кто знает.

- Ксанф хороший человек. Он не может нанести вред... - Тас произнёс это не так твёрдо, как ему хотелось бы. Всё-таки понятия "хороший" и "плохой" так относительны. Вот он сам - хороший или плохой? А Никта? А Лив?

Взъерошив волосы, он выпрямился и глубоко вздохнул. Достал из кармана часы на золотой цепочке, которые Оливия на днях оставила на тумбочке рядом с его кроватью. Она их редко носила, смущало, что циферблат был зеркальный. А зря... такая изящная работа, - подумалось ему, - кажется, это был подарок отца на день помолвки. Он несколько секунд следил за тем, как по отражению его озадаченного лица ходили золотые стрелки, а потом, так и не запомнив точного времени, убрал часы обратно.

В палате всё казалось таким очевидным, как в арифметике. Он будет здоров и сможет сделать что угодно. А теперь... главное - не впадать в уныние.

- Мы всё сможем уладить, мы же теперь вместе, - улыбнулся Анастасиус и поцеловал её в макушку.

- Он-то хороший, - бросила в сторону Никта, - но договором связался со злом…

Ей до боли хотелось его обнять, чтобы почувствовать себя в безопасности, но она почему-то не решилась это сделать.

- Не надо, милая, ещё ничего не произошло, - как будто не замечая её отрешённости, Анастасиус обнял девушку за плечи, взял её за левую руку и закрыл ладонью её глаза. Никта погрузилась в темноту.

- Ты ничего не должна бояться, мы всё сможем, главное быть вместе, - он раздвинул указательный и средний пальцы, и сквозь щёлочку пробился свет.

- Я могу рассказать тебе, как страшно и одиноко мне было, как меня разрывало изнутри, но я не нахожу слов, чтобы передать тебе, как счастлив я сейчас. Пожалуйста, побудь счастливой. Ради меня. Мы всё исправим, но сейчас мы должны побыть счастливыми. Хотя бы несколько минут, слышишь, девочка моя?

Прижался щекой к щеке. Точно хотел передать ей то, что так грело его сердце и что он не способен был озвучить.

- Конечно, я постараюсь, - она обняла его в ответ, - я очень рада, что ты здоров. Это самое главное.

Не потому ли он так полюбил её, что с ней было очень сложно. Достучаться до неё, растрясти, сжечь её форму, перчатки, избавить её от прошлого. Что она чувствовала, почему так мало говорила. Может, он не всё понимал, не всё ещё отгадал. Лишь бы не ошибиться, всегда знать, что с ней и как ей помочь.

Она постарается побыть счастливой. Смешная. Разве дело в старании.

- Знаешь, мне иногда хочется, чтобы ты была совсем крохотной. Я бы носил тебя на ладони.

Она рассмеялась открыто и искренне на эти его слова:

- Ты и так меня выше. Каждый раз на цыпочки нужно подниматься, чтобы погладить тебя по волосам или в глаза заглянуть. Или…

Анастасиус не удержался и наклонился к ней.

- Догадался, - улыбнулась она и чуть коснулась губами его губ, сделав крошечный глоток его дыхания. Анастасиус подался вперед. Она чуть отклонилась, позволив ему почувствовать на своих губах тепло своего дыхания.

Он нахмурился: его обманули вероломно.

И в этот момент она поцеловала его.

Это было неожиданно. И настолько сильно, что когда ток удовольствия и нестерпимого желания прошел по позвоночнику, Анастасиус испугался, что его снова парализует.

Никта выпила его дыхание до донышка. Убедившись в том, что Тас был в полной её власти, она самодовольно улыбнулась и поцеловала его ещё раз, теперь намеренно по-детски неуклюже:

- Всё равно я хитрее.

В другом конце аллеи показались люди, а это значило, что через каких-то пару минут их одиночеству придёт конец и в дворик ворвётся больничная жизнь с партиями в шахматы, жалобами больных и щебетанием медсестёр.

Никта боялась даже подумать о судьбе Оливии. Теперь, когда Цех раздирали бригадные междуусобицы, решение по делу о покушении на жизнь начцеха могло быть каким угодно.

Она дождалась вечера, выкрала у кастелянши свою форменную одежду и незаметно исчезла из больницы.

В больнице рядом с её палатой не оказалось ни одного охранника. Штаб особистов был пуст. Как были пусты и ещё несколько ключевых точек. Это могло означать только одно: её ранение послужило сигналом к началу передела в ЦРУ.

На месте «норы» зиял провал. Видимо, именно здесь Кассиус удерживал Германа по её распоряжению.

Никта выругалась про себя: решение сдать Германа Хаосу было не самым лучшим. Видимо, тот, кто его принял, совсем не надеялся на то, что она выживет.

Выбора не было. Никта свистнула громко. Сверху на левую руку спикировал Сэт.

- Будь настороже, - предупредила она птицу, погладив по голове, - заметишь что, никакой пощады.

- Кьерк, - со злой решимостью подтвердил Сэт.

Она открыто, не таясь, вошла в здание ратуши.

Свет везде был погашен. Только на конторке дежурного горела свеча.

Сонный охранник двинулся было за ней, чтобы остановить, но она решительным резким жестом приказала ему оставаться на месте.

В крыле, занимаемом ЦРУ, было тихо. Секретарь на входе вскочил и вытянулся по струнке, увидев начцеха. В глазах его застыло изумление и ужас.

- Собери бригадиров. Срочно, - открывая дверь собственного кабинета, через плечо бросила ему тихо Никта.

- Есть!

- Здравствуй, Кассиус, - ей не нужно было видеть лицо человека, по-хозяйски расположившегося в кресле начцеха, - что за привычка дурная, на чужой каравай рот разевать?

- Здравствуй, - ей не удалось застать его врасплох внезапностью своего появления, но вот сам факт того, что начцеха жива и здорова настолько, чтобы предъявить права на свое место, выбил его из колеи, - мы думали, что ты…

- Я уже поняла, - усмехнулась Никта, - по отсутствию охраны рядом с палатой. Я бы на твоем месте ещё инъекцией с ядом подстраховалась. Чтобы уж наверняка.

- Нам не до этого было, - возмутился Кассиус, но тут же смешался, поняв, что фразу его в данном контексте можно было истолковать весьма неоднозначно, - я имел в виду…

- Потом обсудим, - Никта подошла к столу, - выметайся с моего места, Кассиус.

Сэт перелетел на спинку кресла и зашипел угрожающе на бригадира.

Кассиус, стиснув зубы, нехотя встал и, обойдя стол, занял стул, предназначенный для посетителей.

- Теперь всё по порядку, - Никта чуть наклонилась вперед, - начиная с твоего убийства.

- Тебе ведь сказали, Хоод… - Кассиус вдруг замолчал, - подожди минуту, а почему ты подумала, что я занял твоё место, если тебе должны были доложить, что я мёртв?

- Прости, но в такую чушь только Мстир и Риг ещё, может быть, поверили бы. Тем более если учитывать тот факт, что я тебя предупредила о возможном покушении. Держу пари, Ричард не удивился, когда ты заявился к нему с предложением реформировать Цех.

Кассиус только головой покачал.

- Вот потому начцеха я, а не ты, - сухо прокомментировала Никта, - и если ещё раз в этом усомнишься, лишишься своей пустой головы.

Кассиус усмехнулся зло в ответ.

- Где дамочка, что на меня якобы покушалась? – спросила Никта.

- А тебе не интересно, чем передел закончился?

- Нет, не интересно, - ответила Никта, - я задала тебе вопрос, Кассиус.

- В Северном, - ответил тот.

- Бригадиры здесь, - объявил ординарец.

- Пусть войдут, - приказала Никта, отклонившись в тень на спинку кресла.

Сначала вошел хмурый Мстир, за ним последовал довольный собой Ричард.

- Приветствую Кассиус, что за срочность? Она сдохла наконец? – уголовник осклабился мерзко.

- Приветствую, Кассиус, - Ричард благоразумно воздержался от высказывания предположений по поводу темы совещания.

- Не дождешься, Мстир, - Никта наклонилась вперёд, и теперь свет свечи падал на её лицо, - садитесь, господа. Нам многое нужно обсудить.

Когда встреча подходила к концу, Никта вновь вернулась к теме покушения:

- Кассиус, Артемьеву освободить сегодня же, понял?

- Она пыталась тебя убить, - возразил бригадир.

- Норд поспешил с выводами, - ледяным тоном ответила Никта.

- Но…

- Будешь продолжать дискутировать, начну внутреннее расследование против Норда, - спокойным и ровным тоном произнесла она. Мстир закашлялся от возмущения, Ричард скептически нахмурился.

А Кассиус вскочил на ноги:

- Ты что?! Совсем с ума сошла?! Он пытался тебя спасти!

- А по мне, так это было весьма искусно замаскированное покушение. Бригадир, метящий на место начцеха, дал ему задание устранить меня. Он решил, что в больнице во время операции, на которой я собиралась присутствовать, это будет сделать легче легкого. А появление в этой истории эмоциональной идиотки с долотом было удачным стечением обстоятельств.

- Ты не посмеешь, - возмутился Кассиус.

- Как ты так быстро выздоровела, старшая? – вдруг спросил Ричард.

В кабинете повисла опасная пауза.

- В наше время медицина творит чудеса, бригадир, - очень тихо ответила Никта.

- Боюсь, в наше время врачи ещё не достаточно глупы, чтобы совершать чудеса самостоятельно, - заметил, внимательно следя за её реакцией, Ричард.

- Зато бригадиры достаточно глупы, чтобы задавать такие вопросы, - ответила Никта ледяным тоном. - Ты ведь не обещала ничего никому, правда? – Ричард никак не хотел угомониться.

- Тебе ладонь показать, бригадир? – с угрозой в голосе поинтересовалась Никта.

- Нет, что ты! – он всё-таки сделал «шаг назад», - мне будет достаточно твоего слова.

- Тогда я даже могу не произносить этого слова, правда? – поинтересовалась легко Никта.

- Конечно, - Ричард улыбнулся, по достоинству оценив то, как она поставила его на место.

- Кассиус, Артемьеву освободить сегодня же, понял меня? – вновь вернулась к теме обсуждения Никта.

- Понял, - согласился Кассиус.

- Ещё раз, - приказала Никта.

- Есть! Будет сделано, - сквозь зубы выплюнул особист.

Кассиус остановился в дверях:

- Хоода ты тоже отпустишь?

- Нет, - Никта погладила Сэта по голове, - он покушался на жизнь моего бригадира.

Кассиус усмехнулся криво:

- Чудесный протез у тебя, старшАя.

Никта ответила ему кривой же улыбкой.

Уже поздно ночью Оливию, испуганную и вымотанную, привезли в больницу и сдали с рук на руки дежурному врачу в приемном покое.

Пишет Алина. 13.07.10

После завтрака, когда все ушли гулять, в палату вошел медбрат.

- Что за безответственность? – спросил он, увидев на ее тумбе нетронутый стакан с микстурой. – Как дитя малое, - нахмурился. Взял стакан и заставил ее выпить, - вот так, - быстро оглядел пустую палату, подошел и захлопнул окно. – Узнала меня?

- Узнала, - кивнула она. Это был один из постоянных гостей «Гаудеамуса».

- Как там наши?

- Надеюсь, держатся.

- Давно тут?

- Да. Но ты… Разве вы не все были там?

Медбрат усмехнулся, заметив, как она выделила последнее слово.

- Это была авантюра. Многие не поддержали Ноэля. Пошли такие, как ты, - на мгновение ей показалось, что он все знает. - Мы можем организовать тебе побег. Решайся.

- Дай мне хотя бы день, - она бросила взгляд в зеркало.

- Две минуты, – он подошел к двери и прислушался. Чьи-то шаги быстро удалялись по коридору. - Все вставай, - он отошел от двери, - время вышло.

- Куда?

- А ты в тюрьму хочешь вернуться?

- Они все равно найдут меня.

- А, может, и не найдут, откуда ты знаешь? Пошли.

Он помог ей подняться, снял с себя белый халат и набросил ей на плечи.

- А теперь быстро.

Они прошли по коридорам, спустились по лестнице и вышли в небольшой больничный парк.

Он вел ее по узким дорожкам. Больные и медперсонал не обращали на них никакого внимания. Медбрат ведет под руку пациентку - что в этом необычного?

- Сейчас, сейчас. Мы почти у ворот, - сказал он, видя, что Алина уже еле держится на ногах.

Они повернули по тропинке налево и через секунду столкнулись с врачом.

- Вы куда? – Ксанф понял по их лицам, что рядом с воротами они оказались далеко не случайно.

- Сбегаем, - вдруг сказала Алина.

Медбрат покосился на нее.

- С ума сошли? – Ксанф взглянул на нее. Добавил насмешливо, - Вы поэтому лекарства уже неделю не пьете, чтоб накопить силы для побега? – он бросил взгляд на заметно побледневшего медбрата. - Я сам отведу ее в палату. А Вы идите к главному. Я буду там через пять минут.

Медбрат тут же исчез.

- Мне кажется, Вы не в себе,- врач внимательно посмотрел на Алину. - Признаюсь, я всерьез подумываю о том, чтобы прописать Вам успокоительное.

- Скажите, - резко перебила его Алина, - Вы бы взяли меня на работу?

Ксанф удивленно взглянул на нее.

- Ну, - она неожиданно смутилась, – не сейчас, а потом, когда я поправлюсь. Я быстро всему научусь. Правда.

- Я подумаю,- доктор изучающе смотрел на нее. – Но сейчас Вам надо вернуться в палату и выпить лекарство. Договорились?

Чуть помедлив, Алина кивнула.

- Ладно.

- Вот и отлично, - он улыбнулся.

Пишет Хаос Мира Зеркал. 27.07.10

Кай ехал в повозке вместе с одной из разведчиц.

Девушка демонстративно игнорировала его, но при этом от внимания молодого человека не ускользнуло то, что на малейшее его движение, она реагировала моментально.

Ему было плохо. Адреналин из крови ушел, и теперь он в полной мере ощущал последствия наказания. Обезболивающего у лекаря банды под рукой не нашлось, да и в голову никому не пришло как-то помочь, потому что он так ни разу и не пожаловался на боль.

Кистей рук, связанных за спиной веревкой, он почти уже не чувствовал.

Лежать он не мог: боль в груди, слева, выбрасывала из ума. Сидеть же был в состоянии, только склонившись влево. Дышать было больно. После того, как его свалил на несколько мучительно длинных минут приступ кашля, он почувствовал вкус крови на губах.

«Мой дух скудеет. Осталось тело лишь, но за него и гроша не дашь», - всплыли в памяти строки нерденского поэта.

Плохо было и то, что повозку время от времени подбрасывало на ухабах, и он уже несколько раз падал на дно её, заработав таким образом несколько глубоких ссадин на лице и плече.

Но просить о том, чтобы его развязали, он не собирался.

Облегчение наступало только во время обмороков.

- Док, чего-то он того… - Ханна выглянула из кибитки и обратилась к лекарю, который сидел на козлах рядом с возницей.

- Что там? – обернулся врач.

- Дышит странно. И отключается постоянно. Может, глянете?

Врач перебрался в повозку:

- Давай-ка развяжем его. Надо осмотреть ещё раз. Что-то не так.

Кай пришел в себя. Теперь он лежал на спине, над ним склонились двое врагов:

- Ты делаешь карандаш… - прошептал он в полубреду.

Враги переглянулись.

Лекарь задрал рубашку: слева, там, где раньше были следы от ударов, проступила огромная гематома.

При осмотре выяснилось, что несколько ребер все-таки были надломлены. К счастью, окончатых переломов не наблюдалось.

- Поднимайся, парень, - лекарь помог Каю принять полусидячее положение, подложив под спину и шею походные мешки с одеялами, - так-то легче будет.

- Левое плечо, - облизнул сгоревшие губы Кай.

- Что?

- Боль, - он коснулся верхней части живота слева. - Отдает в плечо.

- И в лопатку? – насторожился врач.

Кай кивнул.

- Стой, - приказал лекарь вознице, - Ханна, срочно! Крайним скажи, что мы дальше не едем, - он бросил на неё тревожный взгляд. - Не довезём парня.

Ханна выскочила из повозки.

Он вновь выглянул из кибитки:

- Найди пару-другую гибких веток. Скорее, - бросил вознице.

***

- Вот, - возница закинул в повозку несколько длинных гибких прутьев, - подходит?

- Самое то, - доктор взял прутья и начал нарезать их ножом на небольшие куски.

Вскоре был готов легкий корсет, который доктор аккуратно закрепил бинтом у пленника на спине.

- Сколько? – из-за пересохшего внезапно горла голос Кая был едва слышен.

- Пара часов-то у тебя есть. Но не больше, - лекарь покачал головой в сожалении.

***

- Раф, какие-то проблемы? – лекарь услышал голос Надиры, старшей в арьергарде.

Врач выглянул из повозки:

- Да, - он поманил её ближе, и когда она подъехала, сказал негромко, - нам нужно остановиться. Мы не можем ехать дальше.

- Что случилось?

- У нашего пацана-то в любой момент от тряски внутреннее кровотечение начаться может.

- Я таких решений не принимаю. Сам знаешь, - ответила Надира, бросив быстрый взгляд на Ханну. Та лишь развела руками беспомощно.

- Тэррэ, - Надира свистнула разведчице, - скажи матери, что нужна здесь. Красный на зеркало дышит.

Лекарь покачал головой неодобрительно:

- Такта в тебе ни на грамм, Надира.

Пока ждали предводительницу, Надира заглянула в повозку, чтобы самостоятельно оценить «масштаб трагедии»:

- Вроде и не били всерьёз, - удивилась она, - чего это он помирать задумал?

- Да много ли нашему Каю-то надо? – хмыкнул лекарь.

Надира рассмеялась, но тут же смолкла: как иглой раскаленной пронзило сердце это «нашему Каю».

- Паршиво, - она закрыла полог рывком и отошла от повозки к своему вороному жеребцу Ройду.

Через десять минут предводительница отряда в сопровождении Вельты и Тэрезы подъехала к повозке.

- Раф, какие у нас проблемы? – задала «мать» по большому счету риторический вопрос.

- Кай умирает. Думаю, часа два осталось-то. Мы можем остановиться?

- Мы из-за него останавливаться не будем, - ответила предводительница, - если хочешь, возьми себе несколько бойцов в охранение. Догоните нас, когда мёртв будет. Надира с тобой останется за старшую. А что с ним? Ему досталось, конечно. Но от этого обычно не умирают.

- Я думаю, что один из ударов повредил селезёнку. Если мы повезем его дальше, смерть будет мучительной. Если остановимся, то он хотя бы так страдать не будет от боли.

- Раф, можешь сделать для меня одну вещь?

- Да.

- Он точно не жилец? Отвечаешь?

Раф кивнул.

- Тогда сделай так, чтобы Кай не мучился. Я знаю, ты такое можешь.

- Конечно.

- Как он сейчас? В сознании?

- Да.

- Мне нужно сказать ему пару слов.

Ханна покинула повозку, чтобы не мешать разговору старшей с пленником.

Кай выглядел гораздо лучше, чем когда она видела его в последний раз. Раф смыл кровь, переодел его в чистую рубашку, обработал раны. И даже имел наглость наложить аккуратный шов на порез от надириного кинжала, несмотря на то, что авторесса шрама рыскала поблизости.

- Там доктор сказал, недолго тебе осталось. Что? Совсем плохо?

Кай промолчал.

Не дождавшись ответа, предводительница продолжила:

- Не поверишь, конечно. Но, знай я наперед, что ребята перестараются, отпустила бы тебя с Эретри. Всё равно Он своего добился, - уже обращаясь не к Каю, добавила она.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

Рита покачала головой:

- Убила я тебя всё-таки. Прости. Лучше бы по-честному, в бою. Ты достоин того, чтобы умереть с оружием в руках.

Рита снова сделала паузу, но, так и не дождавшись ответа, откинула полог, чтобы выйти.

- Я могу увидеть Вельту? – спросил вдруг Кай.

Рита обернулась. Кивнула в удивлении.

- Только пообещайте мне, что не позволите ей остаться и увидеть, как я умираю, - вторая просьба далась ему ещё труднее.

- Хорошо. Это я могу тебе обещать, - кратко кивнула Рита.

- Спасибо.

Рита закрыла за собой полог. Ощущение неправильности происходящего не оставляло её. Она подозвала знаком Вельту:

- Кай просил тебя позвать. Хочет сказать что-то. Только недолго. Нам надо вперед двигаться.

На вельтином лице была видна борьба. Потом, как бы сомневаясь, она спросила очень осторожно:

- Мать, а ты позволишь мне остаться? Потом нагоню.

- Нет, извини. Ты мне в атаке нужна, - соврала Рита, прекрасно понимая, что если и пустит сегодня Вельту в бой, то велит очень внимательно за ней присматривать.

Та опустила глаза, ничего не ответила. Только кивнула и пошла в сторону повозки.

Она внутренне содрогнулась, увидев его такого беспомощного, слабого, бледного от потери крови, но постаралась не подать виду, что испугалась.

Их взгляды встретились.

Тишина в повозке стала просто невыносимой.

- Я… - начал было Кай.

- Ты… - одновременно с ним произнесла Вельта.

И они оба снова смущенно замолчали.

- Прости, - Кай сказал это так, что пол ушел у неё из-под ног. Как тогда, когда он сказал, что её жизнь ему не нужна. Как тогда, когда он сказал, что убьет её, если она посмеет коснуться Эретри.

Снова - пауза. Теперь уже обоим стало тяжело дышать. Будто и у неё этим словом переломало ребра.

Она опустилась рядом с ним на колени.

Все обиды забылись в одну секунду.

- Это ты меня прости. Второй раз умирать собираешься. Может, передумаешь?

Кай покачал головой отрицательно:

- Теперь не мой выбор.

- Это всё из-за меня, - она закрыла лицо руками. - Я тебя догоню. Там. Для меня ничего не изменилось. Жить без тебя не стану.

- Я не имею права тебя просить… - он не смог закончить свою фразу.

Она посмотрела ему в глаза и продолжила за него:

- Сейчас можешь просить меня о чём угодно.

- Не торопи свою смерть. Пожалуйста, - наверное, никогда в своей жизни он не был так уверен в том, что именно просит, и в том, насколько страстно желает, чтобы его просьбу выполнили, - будь сильнее, чем я. Пожалуйста.

Выражение лица её не изменилось. Это была всё та же маска решимости и стойкости, что она надела на себя прежде, чем откинуть полог повозки. Но из широко раскрытых глаз катились крупные, круглые как жемчужины, слёзы.

Она смотрела на Кая не в силах отвернуться, при этом сгорая от стыда за свою слабость.

- Одно последнее доброе дело, Вельта. Пожалуйста, - увидев, что она колеблется, сказал он, - позволь мне это. Если ты останешься жива, значит и я жил не зря.

Она помедлила, пытаясь справиться с болью, которую доставила ей его просьба, но всё же ответила:

- Хорошо.

Ей разрешили жить, но разве теперь это имело смысл:

- Не уходи, пожалуйста.

- Давно хотел тебе отдать, - он неуклюже поменял вдруг тему разговора. - Да всё как-то не получалось, - он улыбнулся несмело-смущенно, - на память.

Кай осторожно, чтобы не тревожить сильно рану, достал из-за сапога сложенный вчетверо лист и протянул ей.

Она с удивлением на него посмотрела и развернула бумагу. Вельта ожидала увидеть письмо, а на листе была изображена она сама. Совсем не такой, какой привыкли видеть её сотоварищи.

Во взгляде той, нарисованной уверенным карандашом Вельты, сидевшей у костра и смотревшей на языки пламени, было столько невыразимой нежности, скрытой силы и страсти к жизни, что она вдруг испугалась: так глубоко он сумел заглянуть ей в душу.

И только нижний угол листа был испорчен бурым неприятным пятном. Видимо, он носил листок во внутреннем кармане куртки, что была на нём, когда его привязали к столбу.

У Вельты в голове вихрем пронеслось все то, что могло бы быть, но чему теперь никогда не сбыться: она в объятиях Кая, их веселый смех, шуточные погони друг за другом – чья лошадь быстрее, жаркие ночи.

Она смахнула слезу ресницами.

- Спасибо.

Кай закашлялся вдруг жестоко.

Вельта в миг выскочила из повозки и крикнула Рафа. Затем рванулась было обратно в повозку вслед за лекарем, но старшая её окликнула.

- Вельта, нам пора.

Она подбежала к предводительнице, внезапно вцепилась в плечо и тряханула:

- Мать, ему так плохо. Сделай что-нибудь. Скажи Рафу…

- Уже, - перебила её Рита.

Не говоря ни слова больше, Вельта подошла к своей лошади, запрыгнула и поскакала в сторону головной группы.

Рита, дав четкие инструкции Надире, последовала за Вельтой.

***

- Ну что там? – один из сотни Дамира бросил Ханне, которая только что вернулась из дозора в арьергарде.

- Пришлось остановиться. Кай умирает. Раф сказал, что селезенка у него лопнула.

- Чё так?

- Сам догадаешься или в голове одна мякина осталась? Ударил кто-то так неудачно вчера.

Во время перепалки Дамир искусно делал вид, что ему неинтересны новости о Кае, но стоило Ханне упомянуть удар, он взвился от ярости:

- Брешешь, Ханна. Его ни разу никто в полную силу-то и не ударил. Сам он с собой сделал что-то.

- Раф при мне его осматривал, - глаза Ханны сузились от злости, - видел бы, какой синячище у него слева и сколько ребер ему переломали, не говорил бы так.

Дамир подал коня вперед, чтобы прекратить разговор. Бойцы переглянулись непонимающе.

В голове Дамира вновь, как тогда у столба, промелькнула мысль:

- Как бы селезнь не ушиб щенку.

Солгал он теперь Ханне.

Один раз Кая в полную силу всё-таки ударили. В левое подреберье.

Он. Разозлил его тогда ордэр люто.

- Туда и дорога, - пробурчал сквозь зубы себе под нос Дамир.

Но легче не стало.

«Силён бахвалиться перед связанным-то», - снова этот взгляд исподлобья. Взгляд врага.

Нет.

Дамир сильнее сжал поводья.

Не врага.

В голову полезли совсем уж никчёмные сейчас воспоминания:

То, как на привале учил Кай его штурмовиков читать…

То, как делал из бумаги журавликов и выпускал в воздух, а его же бойцы, гогоча от удовольствия, соревновались в том, чтобы поймать их, под предлогом осмотра на предмет тайных посланий…

То, как помогал Рафу с ранеными…

Не воин – недоразумение.

Дамир стиснул зубы.

Убил. Одним ударом. Безоружного, привязанного к столбу, глупого пацана, который к тому же был ниже его на голову.

Герой.

Дамир соскочил с коня, подлетел к дереву и ударил в ствол кулаком.

- Может, не я всё-таки, - он прислонился лбом к дереву.

По спине прошел холодок: теперь до конца жизни он будет мучиться этим вопросом. И никто никогда не сможет вынуть эту занозу сомнения и сожаления из его души.

***

Время то пускалось в галоп, то почти останавливалось. Внутри всё будто замерзло. Только боль от переломов возвращала к мыслям о жизни при каждом редком поверхностном вздохе. Животный ужас накрывал его волной каждый раз, когда тело подтверждало, что сдаваться смерти так просто не собирается.

Он помнил рассказы своих о том, что ко всем иерархам ордэров в конце их жизни обращался Серый и предлагал сделку.

Его же хозяин мира демонстративно проигнорировал. И молчание это было хуже приговора Совета ордэров. Не враг.

Помеха.

Очередная «зарубка на прикладе».

Кай сжал кулаки:

- А я бы с тобой поторговался, Серый. Набил бы себе цену.

И тут же, как холодной водой из ведра, окатило стыдом: с Врагом за жизнь торговаться.

Снова мрачная решимость и упрямая угрюмость:

-Ненавижу тебя. За Эри, за Вельту, за Альтамирано, сына Кортеса Рейеса, за всех убитых друзей и простых нерденцев. Ненавижу.

Он одновременно ждал и боялся того момента, когда появится Раф, ибо это значило для него смерть. И стоило пологу отлететь в сторону, вздрогнул всем телом.

Видимо, Надира, заглянувшая в повозку в поисках Рафа, успела заметить на его лице неподдельный ужас, потому что усмехнулась:

- Струхнул, красный?

Кай отвел взгляд и не ответил ничего, закусив губу, чтобы не стонать от боли в присутствии врага. Эта стойкость давалась ему все тяжелее.

- Принести тебе чего? – вдруг спросила Надира.

- Не нужно, спасибо, - в голосе его не было насмешки, не было злости, как тогда, во время наказания у столба. Это снова был «их» Кай.

Надира дернула полог резко и пошла прочь.

На встречу ей попался лекарь.

- Давай, поторопись с ним, Раф, - раздраженно приказала она, - невыносимо смотреть на то, как он умирает… Тот кивнул согласно.

***

- Как себя чувствуешь? – фельдшер достал из-за пояса металлическую пробирку. – боль ещё можешь терпеть?

Кай отрицательно покачал головой: он проигрывал, стыдно признаваться, но это было так.

- Знаешь, что это? – фельдшер продемонстрировал ему запечатанную сургучом гильзу.

- Яд?

- Верно.

Кай протянул руку ладонью кверху. Сердце билось так сильно, что, казалось, звук его заполняет все пространство повозки. Сломанные ребра отдавались болью.

Раф отдал ему гильзу.

- Это будет больно? - вдруг спросил Кай.

- Не больнее, чем смерть от внутреннего кровотечения-то, - ответил Раф, - но зато отмучишься скорее.

Кай решительно откупорил пробирку и поднес её к губам. Помедлил:

- Ты можешь выйти? Я не хочу так… Будто мышь подопытная…

- Нет, - ответил просто Раф, - вдруг симулируешь? Яд-то не выпьешь, но сделаешь вид, что умираешь, а потом сбежишь, - и произнёс словно приговор, - смерть так смерть. Пей.

Кай вспыхнул от оскорбления и, уже не раздумывая, одним глотком выпил содержимое гильзы:

- Теперь выйди, - резко приказал он, - не хочу никого видеть.

- Через двадцать минут вернусь, - Раф покинул повозку.

Кай слышал, как он крикнул Надире:

- Нашли что-нибудь подходящее?

- Да, в тридцати шагах отсюда. Метра два глубиной. Зверь не тронет, а потом…

- Давай одного из своих минут через сорок.

- Что долго так? – встревоженный голос Надиры.

- Двадцать – его. А ещё двадцать… Так то пока проверю, пока обмою его.

- Раф, - полный сожаления, упрёка и горечи голос Надиры сорвался в хрипоту. Кай слышал, как она ударила лошадь и умчалась прочь.

Сначала ничего не происходило.

Потом Кай вскрикнул, не от боли, не от страха, а к его же собственному удивлению, от неожиданности. Это яд нанес первый удар: его обдало жаром, потом моментально – холодом.

- Ни звука, слышишь, - приказал он сам себе, - не доставляй им удовольствия.

Он схватил лежавший неподалеку обрезок ветки.

Сломанные ребра отдались болью в ответ.

Он зажал ветку в зубах.

По телу прошла судорога.

Невыносимо яркий свет резанул по глазам. Последовавший за этим удар боли был настолько сильным, что он перекусил ветку, и закричал нечеловечески.

В повозку влетел бледный смертельно Раф:

- Кай! Кай, успокойся, - он попытался удержать бьющегося в конвульсиях парня, - тихо!

- Раф, ты совсем….. – следом за ним появилась Надира. Увидев, что происходит, она выругалась страшно, - какого…..? Тебе сказали быстро!!! Без боли.

- Вон! – крикнул ей Раф, все ещё продолжая бороться с Каем, - пошла вон!

- Успокойся, Кай, - он ударил парня по лицу, - успокойся. Успокойся.

Кай затих.

Раф упал рядом на пол повозки: всё шло совсем не так, как он планировал. Организм Кая отреагировал на снадобье ненормально.

Он поднялся, осмотрел пациента: тот был едва жив.

- Прости меня, парень, - наклонился он к самому уху, - не рассчитал я что-то. Хотел усыпить на время, спасти. А выходит – убил, - он погладил умирающего по голове и отвернулся, - убил.

Какое-то время ничего не происходило. Только пульс то замедлялся, то ускорялся, то вдруг пропадал вовсе. Лишь на мгновение, перед самой кончиной, Кай пришел в себя и произнес одно единственное слово - «карандаш».

Раф обнял его по-отечески и не отпускал до самого конца.

Он несколько раз проверил, не доверяя своему собственному суждению, мёртв ли Кай. И только потом обмыл тело, переодел его в чистую одежду.

Один из надириных людей отнес тело к узкой, но глубокой расселине, которую обнаружили совершенно случайно, и сбросил Кая вниз.

Раф отправился вперед, к головному отряду, чтобы сообщить печальную новость предводительнице.

Она обернулась, кинула на него пронзительный взгляд и отвернулась сразу же, не спросив ничего.

Так и не произнесенное известие облетело весь отряд в мгновение ока.

Никта

То, что решение относительно его судьбы принято, он понял по тому, что его перестали пытать. За время допросов его бывшим сослуживцам удалось добиться от него только одного – гарантии того, что покушение было его личным решением, и вне Цеха известие об этом происшествии не выйдет.

Прошло ещё несколько дней. Ему дали возможность прийти в себя, залечили раны и разрешили спать больше часа в сутки.

Из своих с ним никто не разговаривал и не пытался как-то помочь. Для цеховиков он был предателем. А страшнее этого преступления не существовало в их представлении.

Он перестал быть для них человеком, когда посмел поднять руку на бригадира.

А это значило, что сделать теперь с ним могли всё, что угодно. Как с пришедшей в негодность мебелью, бешеной собакой или обносками.

Потому он сильно удивился, когда в его камеру вошла начальник Цеха собственной персоной.

На левой руке её сидел посредник – чёрный орёл.

Ларс с удивлением отметил про себя, что Никта была в перчатке, а не как обычно с чехлом на ампутированной руке.

- Интересный вывод ты сделал из наказания, - начала она разговор.

- Я поступил так, как подсказывала мне совесть всего лишь.

- А ты знаешь, что разговариваешь во сне? – спросила Никта.

Ларс нахмурился.

- Раньше, когда сидел у уголовников месяц, они за тобой такого не замечали, а вот теперь особисты каждый раз в перерывах между допросами пишут за тобой стенограммы прелюбопытные.

Пленник промолчал.

- К примеру, ты постоянно переспрашиваешь у своего собеседника, действительно ли он воскресил родных Алины. Ведь вы с ним договаривались.

- Это неправда! – возмутился Хоод. Получалось, что он всё-таки сказал им то, что сумел утаить под пытками.

- Что именно неправда? Что ты говоришь во сне? Что ты договорился с кем-то, кто может воскресить мёртвого? Или что он воскресил родных Алины для тебя в обмен на что-то?

- Всё неправда, - Хоод запаниковал.

- К твоему сведению, никто её родных не убивал, - Никта наслаждалась каждым мгновением, - вас обоих нужно было проучить: тебя, чтобы стал умнее и научился отвечать за свои слова и её – чтобы перестала сопротивляться. Так что тебе «воздух продали», Хоод.

- Они живы… - больше Ларс ничего не слышал.

- Идиот, - прокомментировала Никта.

Ларс пожал плечами.

- Мы приняли решение по поводу твоей дальнейшей судьбы. Ты умрёшь завтра.

- И какой будет казнь?

- Сначала проведём над тобой эксперимент. Хочу узнать наверняка, может ли мой посредник превращать людей в отражения.

Ларс не смог сдержать стон ужаса, но скрыл его приступом кашля. Легенды о том, каково это человеку превратиться в отражение от укуса снежной совы, давно стали одной из самых популярных страшилок в мире зеркал. А вот чёрные орлы были настолько редким даром, что никто толком и не знал, на что они способны. - А если эксперимент не удастся?

- Тогда у тебя будет ещё один день жизни, - пожала плечами Никта, - затем отрежем язык и сдадим одной из городских банд.

- Пожалуйста, - Хоод упал перед ней на колени, - умоляю! Я ведь даже не нанёс удар. В последний момент… - Струсил, - бросила презрительно Никта.

- Пусть так. Но разве я не заслужил снисхождения? Никто не пострадал. А Вы хотите наказать меня, как злейшего врага. Пожалуйста. Чистую смерть. Прошу.

- А ты и есть враг. Поднял руку на своего, - Никта развернулась и вышла из камеры.

Ночь превратилась в бесконечный кошмар.

Он сидел у одной из стен, обхватив колени руками.

В голову то и дело лезли мысли о предстоящей казни: красочные сцены превращения человека в отражение, рассказы црушников о том, как несколько лет назад попавших в засаду особистов пытал клан Ворона нещадно, как заставили их «раскрыть душу».

Раньше больше всего Ларс боялся, что его принудят разбить зеркало, теперь же, после пыток ЦРУ он понимал, что не выдержит больше издевательств. Как не вынесет превращения в отражение, если никтин эксперимент удастся.

Значительно позже полуночи к нему пришел Кассиус.

- Я слышал, что для тебя приготовила начцеха, Ларс. Сочувствую.

Пленник промолчал. С момента покушения они не виделись. Да и можно ли было его нападение назвать попыткой покушения? Кассиус усмехнулся. Хоод не был оперативным сотрудником. Ребята все время подтрунивали над его одержимостью театром и оперой, излишней тактичностью с агентами и не всегда уместной принципиальностью. И, конечно же, он был никудышный наёмный убийца. Все дни перед покушением он нервничал заметно, задавал странные вопросы и проявлял активный интерес к тренировкам с оружием, чего раньше за ним не замечалось.

Само нападение было вообще Хаосу на смех.

Хотя Кассиус покривил бы душой, если бы сказал, что покушение не удалось. Удалось. На славу. Благодаря ему бригадир смог решить сразу несколько проблем: избавился от Германа, поменял в значительной степени расстановку сил в ЦРУ, «протолкнул» в Совет на место «погибшего при невыясненных обстоятельствах» Рига своего человечка и даже получил рычаги влияния на начцеха.

- Дайте мне зеркало, бригадир, - вдруг попросил Ларс.

- Зачем? – удивился тот, - хочешь, чтобы на твоем месте я сам оказался. Не выйдет, парень.

- Я мог убить Вас тогда. Вы знаете, - Ларс сделал ударение на последнем слове.

Кассиус рассмеялся весело.

- Мог, - угрюмо повторил Ларс.

- Мог, - согласился вдруг бригадир.

- Дайте мне зеркало, - вновь сказал Ларс, - обещаю, что не разобью его до казни.

- Зачем оно тебе тогда?

- Не хочу становиться отражением, - почти шепотом произнес црушник, - и боюсь пыток. Очень. Не выдержу больше.

- Так и не надо выдерживать, - пожал плечами бригадир, - надо умереть.

- Пожалуйста, - попросил он.

- Хорошо, - Кассиус достал из-за пояса небольшое круглое зеркальце, - держи.

- Спасибо, - Ларс с непонятным выражением посмотрел на собственное отражение в серебрёной поверхности.

- Держись, Хоод, - Кассиус похлопал его по плечу и вышел из камеры.

- Вы обманули меня…

- Разве её родные мертвы? – стекло откликнулось моментально.

- Нет, - смешался Ларс, - но… Это ведь не Ваша заслуга.

- Ну, так и ты свою часть договоренности не выполнил. Кассиус теперь силён в ЦРУ как никогда. Закроем счет? Или начнем сначала? Мне их всех убить труда не составит, а тебе свою часть договора выполнить?

- Нет! – Хоод вцепился в зеркальце обоими руками, - не нужно! Закроем счёт.

- Вот и ладно, - зеркальце погасло.

****

- Милорд, - прошло больше получаса прежде, чем Хоод вновь обратился к хозяину зазеркалья, - помогите мне.

- Чего ты хочешь? – высветилось на зеркальце.

- Быстрой смерти, - выдохнул Ларс.

- А что мне за это будет? – поинтересовался его собеседник.

- У меня ничего нет, - пожал плечами Ларс. Сердце ухнуло в ледяную чёрную бездну. Не будет пощады. Не получится легко. Вновь промелькнули в голове страшные картинки «раскрывших душу» и рассказы о превращение в отражение. Он стиснул зубы покрепче, чтобы не было слышно их стука.

- Почему же нет? – вспыхнули насмешливо буквы.

Ларс затаил дыхание в ожидании.

- Одолжи мне костюм на несколько часов.

Црушник вздрогнул от ужаса и омерзения:

- Зачем?

- Неправильный вопрос, - прокомментировало зеркальце, - правильный вопрос: а это будет очень больно? Ларс побледнел, сжав руку в кулак. Душа была раздергана на нитки, а судьба продолжала его испытывать, подкидывая варианты один невыносимее другого.

Зеркало ждало терпеливо его реакции.

- Это будет очень больно? – смирился Ларс.

- Нет, - высветилось на зеркальце, - ты ничего не почувствуешь. Потому что будешь уже мёртв к тому моменту.

- То есть я всё равно умру, - с горечью бросил Хоод.

- Конечно, - ответило зеркальце, блеснув насмешливо в темноте, - так решила начцеха.

- Я согласен, - выпалил црушник, чтобы не успеть передумать.

- Приложи зеркало к сердцу, прижми, - выступили на зеркале кроваво-красные буквы. Ларс вздрогнул, - и ничего не бойся, - отреагировало зеркальце, - боли не будет. Обещаю.

***

Утром, ещё до восхода солнца в камеру зашел цирюльник. Хоода побрили. Он попросил зеркало, чтобы оценить результаты работы, и улыбнулся довольно собственному отражению.

- Хорошо, - кивнул он цирюльнику, - спасибо. Весьма признателен.

Пленнику принесли кувшин воды, небольшой медный таз, мыло и полотенце.

Ларс умылся тщательно, почистил зубы, смыл с тела засохшую кровь и пот, вымыл волосы и аккуратно вытерся полотенцем. Затем закрыл глаза на минуту и вдохнул спёртый тюремный воздух камеры всей грудью.

- А завтрак будет? – живо поинтересовался он у охраны.

Те немного удивились радостной возбужденности пленника, который только ночью выл тихо от страха в углу камеры на полу.

- Что тебе принести? – спросил один.

- Мяса, - Ларс тряхнул мокрыми ещё волосами, - лепешку хлеба и бокал красного вина. По-моему идеальная трапеза для смертника. Не находите?

Пока ему готовили завтрак, он успел переодеться в чистую белую рубаху и черные брюки. Обувь у него отобрали, но его это, казалось, не смущало нисколько.

Только раз выдал он терзающее его мучительное волнение, когда не удержал в руке вилку и немного промахнулся мимо рта бокалом вина.

К удивлению охраны им не пришлось нести его, подхватив под руки, до внутреннего дворика дома, где и должна была состояться казнь. Он вполне уверенным шагом проследовал туда, куда ему указали встать и замер в почтительном ожидании.

Во дворе появилась Никта, Кассиус, Мстир и Ричард.

Хоод улыбнулся несмело-заискивающе, увидев Сэта, который сидел послушно на левой руке начцеха.

Кассиус кивнул приговоренному, повторив про себя: Держись, Ларс, будь мужчиной.

Тот чуть побледнел и сжал губы плотно.

Казалось, странная эйфория, что держала его на ногах всё это время (к удивлению и облегчению охраны), прошла. И в момент Хоод осознал, что должно было произойти теперь.

- Начнём? – предложила Никта.

Сэт, тяжело взмахнув крыльями, поднялся в воздух и, сделав широкий круг, опустился на плечо Хоода. Острые когти впились в кожу и кость ключицы. Белая рубашка покрылась небольшими пятнышками крови. Ларс едва устоял на ногах.

Птица зашипела угрожающе, но в этот момент приговоренный поднял руку:

- У меня есть право на последнее желание?

Никта нахмурилась: что за уловки.

- Есть, - ответил за неё Ричард.

Она бросила на него полный ярости взгляд, но он не отступил:

- Ни одному приговоренному не отказали ещё в выполнении последнего желания.

- Я хочу получить поцелуй, - сказал Ларс, - госпожи начцеха.

Бригадиры удивленно переглянувшись, зашептались, поглядывая на Ларса теперь уважительно.

- Если эксперимент не удастся, ты его получишь, - угрожающе тихо произнесла Никта.

- Тогда предлагаю сразу перейти к казни, минуя эксперимент, - дерзко ответил на её полный чёрной ненависти взгляд Ларс.

- Сэт! – крикнула Никта.

Орёл, чуть склонив голову набок, с интересом посмотрел на хозяйку, потом на Ларса и клюнул его в мочку уха.

- Ой, - произнёс с улыбкой приговоренный к смерти, - это было больно.

Он коснулся уха и показал Никте пальцы, покрытые кровью из ранки.

Птица вдруг взорвалась в лёгкое черное с золотыми блестками облачко.

Все, находившиеся во дворе, замерли на месте.

- Я могу получить обещанное теперь? – поинтересовался Ларс.

Никта впилась в него взглядом: что-то явно было не так. И дело было даже не в исчезновении посредника.

Она подошла к Ларсу, положила руку ему на грудь и заглянула в глаза, следя внимательно за реакцией смертника.

Он чуть подался вперед.

Их губы едва соприкоснулись. Но она вдруг отпрянула от него в брезгливости, ударив молодого человека в грудь. Ей не показалось: сердце не билось. Как не было и дыхания.

Он успел перехватить её левую руку, потом схватил правую за кисть и вывернул обе назад, закрывшись начцеха как живым щитом.

Бригадиры бросились ей на помощь, но он склонился и шепнул ей на ухо:

- Отзови их, милая, - он чуть усилил давление на руки. Никта зарычала от боли, - давай, Нитти. Ты знаешь, что произойдет, если они решат вмешаться сейчас.

- Назад! - крикнула црушникам начцеха. - Всё под контролем. Назад!

Ей подчинились.

Ларс, продолжая крепко фиксировать правую руку девушки за спиной, осторожно отвел в сторону её левую руку и прижал её к животу. Теперь он обнимал её, продолжая удерживать на месте в железных тисках. Хоод такой силой вряд ли когда-нибудь обладал.

- Такую красоту прятать, - прошептал её на ухо смертник, - тяжкое преступление. Я ведь так старался, чтобы она выглядела краше прежней.

Швы на перчатке расползлись, и она упала на землю.

Бригадиры переглянулись в шоке: рука начцеха была на месте.

- Невозможно, - прохрипел Мстир, - разве…

- Я тебя сейчас отпущу, - прошептал ей Ларс, коснувшись губами мочки её уха - постарайся не делать глупостей.

Никта рванула прочь от него, как только он ослабил хватку.

- Что происходит? – это был Ричард.

- Костюм, - шепнул ему особист.

- Меня так настойчиво приглашали в гости, что я не счел возможным отказаться, - мягко ответил Хоод.

Кассиус незаметно достал кинжал и зажал его между пальцев.

- Сначала поездка в Нерден с катастрофическими последствиями для моего советника, затем садист-Герман, которого бригадир Кассиус благоразумно сплавил мне, а теперь издевательство над ни в чём не повинным человеком. И всё из-за того, что старшАя никак не может решить свои личные проблемы и поставила собственные интересы выше интересов Цеха, - голос Ларса был мертвым, - я считаю, что Совету стоит задуматься над тем, нужно ли это ЦРУ.

Мстир вжался в стену. Ричард, не осознавая этого, сделал шаг назад и тоже оказался у стены.

- Вы убили его, милорд, - тихо произнесла Никта.

- Я совершил акт милосердия, - поправил её Ларс, - учитывая, что ты планировала для него в отместку за глупую ошибку и благородное устремление.

- Вы забрали у меня посредника, - все так же тихо произнесла Никта.

- Я вернул тебе руку, неблагодарная, - усмехнулся Ларс.

- Вы хотите лишить меня Цеха, - сказала Никта.

- Это решение остается за Советом. То, что нужно было сделать, мной сделано, - ответил Ларс без тени улыбки. Он бросил взгляд на Кассиуса, - спасибо за помощь, бригадир. За сим позвольте откланяться.

Хоод чуть поклонился цеховикам, достав из-за пояса небольшое круглое зеркальце, прижал его к груди и медленно упал на землю без сознания.

По рубашке, там, где зеркальце касалось ткани, расползлось кровавое пятно.

***

- Ты дал ему зеркало! – Никта набросилась на Кассиуса, не дожидаясь, когда он атакует первым.

- Из-за тебя он обратил на нас свое внимание! – перебил её Ричард, - это непростительная ошибка для начальника Цеха.

- Заткнись, - Никта, сидел бы он не напротив, а рядом, свернула бы ему шею, судя по тону.

- Снять полномочия, - Мстир поднял руку, - кто «за»?

Ричард присоединился к нему. Новый бригадир ждал решения Кассиуса, а тот не торопился голосовать.

- Мы в любом случае собирались в ближайшее время, если ты выживешь, поднять этот вопрос, - начал он спокойно, - но раз уж так получилось, давайте обсудим сложившуюся ситуацию сейчас.

- Мы не будем ничего обсуждать, - взбеленилась Никта, - у нас не демократия. Я принесла клятву начальника Цеха и избавить меня от неё может только смерть.

- Я – за снятие полномочий, - Кассиус поднял руку.

- Я – тоже, - к нему присоединился новенький.

- Посидишь под домашним арестом некоторое время, - заключил Кассиус, - никто не выгоняет тебя из Цеха. Мы просто хотим, чтобы ты всё хорошо обдумала и сделала правильные выводы.

- СтаршАя, - это был Ричард, - прими наше решение. Мы не можем связать тебя, доставить домой и охранять потом усиленно. Согласись на арест.

- Пожалуйста, - поддержал его Кассиус.

Никта отклонилась на спинку кресла устало: у неё больше не было сил сопротивляться:

- Хорошо. Рита

НАИВНОСТЬ меняется на ОПТИМИЗМ

Никта

ФАНТАЗЕРСТВО меняется на МЕЛАНХОЛИЮ

Анастасиус

СМЯТЕНИЕ меняется на ХОЛОДНОСТЬ

Ксанф

ОТСТРАНЕННОСТЬ меняется на БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ

Эретри

НЕБРЕЖНОСТЬ меняется на СТОЙКОСТЬ

Сильвия

СОГЛАСИЕ меняется на НЕДОВОЛЬСТВО

Алина

НЕУСТРАШИМОСТЬ меняется на СУЕТЛИВОСТЬ

 

 
 
 
 
 
 
 
 
  © 2006-2007 www.umniki.ru
Редакция интернет-проекта "Умницы и умники"
E-mail: edit.staff@yandex.ru
Использование текстов без согласования с редакцией запрещено

Дизайн и поддержка: Smart Solutions


  Rambler's Top100