Поиск по сайтуВход для пользователей
Расширенный поискРегистрация   |   Забыли пароль?
Зачем регистрироваться?
ТелепередачаAlma-materКлубКонкурсыФорумFAQ
www.umniki.ru / /
  
  
 

01:00 1 Января 1970 -

  Читать далее

 

ЭЙЗОПТРОС - архив 7
 

Пишет Хаос Мира Зеркал. 06.01.09

Эретри

Постепенно она обживалась на новом месте. Аквилон был, конечно, лучше во всех отношениях: чище, спокойнее, величавее. Она скучала по старому зданию Академии, которую временно теперь разместили в бараке на Мастеровой.

Обветшалое здание, служившее когда-то то ли складом, то ли ночлежкой для бродяг, скрипело и стонало тяжко-старчески от любого шороха, любого движения новых обитателей. Переезд осуществлялся в такой спешке, что занятия поначалу пришлось проводить в огромном бараке, разделенном на классы с помощью картонных перегородок. Не было ни столов, ни стульев, ни книжных шкафов, ни досок, ни учебного оборудования. Студенты сидели прямо на холодном земляном полу, записи делали, положив на колени куски все того же картона, которого в здании было предостаточно. Вместо чернил, которые замерзали от холода, использовали грифельные стержни, завернутые в кусочек пергамента.

И сама Мастеровая жизни аквилонской академии не упрощала. Улица жила по законам местной шпаны, бродяг и бандитов всех мастей. Нападения на студентов случались чуть ли не каждый день. Убить не убили никого. Но так могло продолжаться до поры, до времени.

Администрация Академии изо всех сил делала вид, что все идет, как должно. Каждый день ректор лично приходил к началу первого урока, чтобы приободрить приунывших студентов и преподавателей. Он говорил, что все под контролем, что нужно ещё немного потерпеть, что Университет Эйзоптроса великодушно позволил студентам Академии пользоваться своей библиотекой и лабораториями при необходимости. Но шло время, а ничего не менялось.

Учителя неодобрительно качали головами, студенты, вынужденные много времени проводить в огромных неотапливаемых помещениях, постоянно болели, администрация создавала видимость активной деятельности. Эретри же не приходилось жаловаться: её действительно разместили отдельно в доме на Бульваре Да Винчи. У неё была квартира из трех комнат и уютной кухоньки. Всех остальных студентов её факультета расквартировали в доходном доме все на той же Мастеровой, по пять человек в комнате. Она могла свободно ходить до Мастеровой и обратно в любое время суток, ибо никто бы не осмелился никогда напасть на раба Лорда Хаоса, даже самые отчаянные и отчаявшиеся головорезы. Её выдавали каждый месяц надбавку к стипендии, которая была в два раза больше собственно самой стипендии. Но Эретри принимала все эти изменения и новшества равнодушно. Она тосковала по Аквилону, по своей прошлой жизни, по…

Наверное, больше всех переезду радовалась Утонченность. Каждый раз, когда Эретри вспоминала об Аквилоне, она морщила носик и преувеличенно передергивала плечами: как можно сравнивать столицу с пусть и большим, но таким провинциальным городом?!

Радовала Мастеровая и Хулиганство. Он быстро нашел себе там друзей, вместе с которыми организовывал набеги на бедные чумазые уличные лавчонки и запоздавших неосторожных прохожих. Эретри часто жаловались на него, но она лишь пожимала плечами и кивала в сторону зеркал: мол, к настоящему Хозяину обращайтесь.

Зеркала больше не отвечали ей странной многомерной глубиной отражений. От них не становилось холодно, от них не было больше тепло. Словно душу из них вынули. Эретри первое время изучала это новое их свойство, отражать то, что было на самом деле, с одержимостью учёного-фанатика. Потом это её наскучило. Скука сменилась разочарованием. Однажды РАЗОЧАРОВАНИЕ ушло. Вместе с ним ушло сожаление о том, что должно было быть сделано, но сделано так и не было.

От скуки она решила однажды составить компанию Хулиганству. Он познакомил её со своими друзьями-людьми, такими же мелкими хулиганами, как он сам.

А когда эта компания наскучила, она сумела найти выход на клан воров. Здесь появились новые друзья. Новые развлечения. Новые впечатления.

Днем она училась на Мастеровой, ночью проводила время в закрытых «клубах» там же. Все шло прекрасно. Главное, чтобы никто не увидел серебряный узор на ладони.

РАЗОЧАРОВАНИЕ меняется на МСТИТЕЛЬНОСТЬ

Рита

Монти с трудом давалось общение со взрослыми людьми. Со сверстниками он чувствовал себя свободно, в любой компании, не проходило и недели, становился заводилой, вожаком. А вот со взрослыми, что ни разговор, то стычка. Дерзости подчас вырывались у него помимо собственной воли. И даже, несмотря на то, что учителя, выписанные для него баронессой, должны были помочь ему стать настоящим воином, он не мог обуздать дух противоречия и бунта, который то и дело проявлялся во вспышках ярости, злости и упрямства.

Он доводил до белого каления учителя по стратегии своими вопросами не по теме, учителя логики злыми шутками, вроде подожженной мантии или вощенного кусочка мела, которым невозможно было писать на доске. Он изматывал нервы и силы учителю по верховой езде многочасовыми погонями. Несколько раз умудрился ранить легко учителя по стрельбе. И в немалой степени посодействовал тому, что учитель по рукопашному бою весьма неудачно упал с лестницы, поскользнувшись на масле, разлитом случайно минут за пять до этого кухаркой.

Когда в поместье приехал учитель фехтования, Монти уже обладал целым арсеналом средств по избавлению от преподавателей.

Но на этого нового учителя не действовало ничего. Он с удивительной точностью предугадывал затеи своего ученика и наносил опережающий удар. При этом он не ругался, не пытался выяснить с мальчишкой отношения, не вмешивал других преподавателей и слуг в разрешение ситуации. Второй раз в своей жизни Монти столкнулся с достойным противником. Раньше с такой же легкостью его могла усмирить лишь баронесса Рита Эквус, теперь у неё появился серьезный конкурент в мастерстве дрессировки непослушных подростков.

Во время уроков они почти не разговаривали. Поначалу учитель объяснял что-то словами, а потом весь разговор свелся к рапирной тренировке.

«Разговор оружием», как называл это учитель, постепенно становился все сложнее и длиннее. Отдельные «фразы» связывались в предложения, предложения - в абзацы, а те в целые истории.

Монти привязался к фехтовальщику.

Может быть, секрет его заключался в том, что этот учитель единственный не стремился подружиться со своим учеником, а воспринимал его как равного себе, взрослого.

Может быть, дело было в том, что замкнутый и нелюдимый учитель сторонился не только своего ученика, но и других учителей, а также домашней прислуги.

Может быть, Монти привлекло то, что учитель был из Аквилона, по которому паренек в тайне сильно скучал.

Мальчик со временем стал ловить себя на мысли, что хотел бы, чтобы учитель был его отцом. Он верил в то, что его собственный отец, воспоминания о котором постепенно стирались из его памяти, был таким же сильным, смелым и умным, как учитель фехтования. Постепенно ему даже стало казаться, что и внешне учитель походил на отца. Его настолько захватила эта новая игра – поиск схожих черт у учителя и отца, что злые шутки и дерзости по отношению к другим преподавателям и слугам баронессы прекратились, и все смогли вздохнуть свободно. Учитель фехтования же словно не замечал изменений в поведении ученика. Он все так же, с легкостью почти невероятной, предотвращал любые попытки поставить под вопрос его авторитет, он по-прежнему с маниакальной аккуратностью следовал всем установленным в самом начале обучения правилам, он не прощал ни малейшего проявления лености или небрежности со стороны ученика.

Мир Монти теперь вокруг уроков фехтования, все другие занятия раздражали его именно тем, что занимали время, которое он мог бы провести в фехтовальной зале.

Монти нехотя стянул перчатку с руки. Уроки фехтования заканчивались слишком быстро. Много раз уже он просил учителя позаниматься с ним в свободное время или вместо урока логики хотя бы, но тот был непреклонен. «Всему свое время».

Парень вытер пот со лба рукавом куртки: «Вы очень похожи на моего отца, маэстро, - он так часто говорил эту фразу про себя, что не сразу понял, что произнес её вслух. Монти побледнел от стыда за собственную слабость и от страха, что теперь учитель перестанет заниматься с ним вовсе, - я хотел сказать… Извините, маэстро». Учитель даже не обернулся. Как будто не слышал ничего.

«Маэстро?» - позвал его Монти.

«Тебе пора. Урок логики, - все так же, не оборачиваясь, учитель отложил в сторону рапиру и устало стянул с себя нагрудник, - опоздание – признак…»

«…несобранности», - закончил за него ученик.

Весь день до следующего урока Монти мучился угрызениями совести. Неизвестность и страх давили на него так, что он едва нашел в себе силы поесть за ужином и завтраком.

Учитель, как всегда, ждал его в фехтовальной зале.

Через пятнадцать минут после начала урока Монти впервые смог вздохнуть с облегчением. Все шло как обычно. Словно ничего не произошло.

В конце урока, после того, как в шкаф было убрано оружие и тренировочная одежда, учитель вдруг обратился к нему: «Сегодня вечером, после ужина, я собираюсь пойти к реке, порыбачить. Не хочешь составить мне компанию?»

….

«Твой опекун готовит тебя к поступлению в военную академию?» - спорил с обычным для него безразличием учитель.

«Нет, - Волнение постепенно проходило: руки не дрожали, фразы не обрывались на полуслове. Монти вновь попытался закинуть удочку, на это раз удачнее. Учитель одобрительно хмыкнул, - она просто хочет, чтобы я хорошо владел оружием и знал все, что положено знать джентльмену».

«А ты сам что думаешь по поводу своего будущего?» - спросил учитель. «Хочу быть военным», - насупился Монти, ожидая отповеди вроде той, что получил перед отъездом от баронессы.

«Хороший выбор, - к его удивлению ответил учитель, - значит военная академия. Или Гвардия?»

Монти встрепенулся. Сказать или нет? Можно ли доверять учителю столь серьезную тайну?

«Гвардия», - он произнес это шепотом, словно испугавшись, что желание сможет исполниться в тот же миг.

«Как отец баронессы Эквус стало быть, - заключил учитель с одобрительной усмешкой, - ну что ж, достойно благородного мужа».

«Её отец – гвардеец?!» - Монти чуть не захлебнулся эмоциями: счастье, гордость, восторг, восхищение.

«Неужели она тебе этого не говорила?» - усмехнулся учитель.

«А откуда Вы знаете про него?» - спросил Монти.

«Служили когда-то вместе, - чуть пожал плечами учитель, - Достойный человек. Храбрый воин».

Монти покраснел от удовольствия, как будто маэстро говорил про него самого.

«Расскажите мне о Гвардии, маэстро», - попросил Монти.

….

С этого вечера они много времени проводили вместе. Постепенно Монти посвятил маэстро во все свои тайны. С учителем было легко и спокойно. Ему можно было довериться. Он мог поддержать и помочь советом. Как отец.

Паренек был настолько благодарен учителю за его участие, что готов был идти за ним на край света, не раздумывая ни секунды, пожертвовать ради него собственной жизнью.

Уроки фехтования становились все короче, и фехтовальщика, и его ученика это устраивало: у них появилось больше времени на разговоры о будущем мальчика. О Гвардии. О Лорде.

Монти все сильнее очаровывался под влиянием маэстро перспективой «служить Хозяину Мира Зеркал до конца своей жизни и умереть с клятвой верности ему на устах».

Изменения в характере Монти не могли пройти незамеченными для Саймона. Понять, кто так влияет на мальчика, не составляло труда. Во всех разговорах присутствовал «маэстро»: «маэстро тоже так считает», «а вот маэстро говорит…», «если маэстро разрешит…» В поместье Эквус все чаще стало звучать «Лорд», «Властелин Мира», «Тот, кто распоряжается по своему усмотрению».

Остальные преподаватели, которым так и не удалось найти с учеником общий язык, увидели причину собственной неудачи в дурном влиянии фехтовальщика. И объединились против него.

Закончилось все тем, что Саймон написал баронессе письмо с просьбой найти мальчику нового учителя фехтования.

Рита получила письмо на следующий день после встречи с Хассаном. Она быстро пробежала взглядом по строчкам. МОНТИ. Имя заставило сердце подпрыгнуть к горлу и застрять там комом. Баронесса смяла письмо. По сосудам растекалась знакомым уже сладким обжигающим огнем жажда крови.

«Никуда оно не делось, - произнес с горечью внутренний голос ,- здесь. Проклятье Лорда. Убить его. Убить Монти… - и снова волна удовольствия от мысли. От предвкушения, - съездить в поместье. Разобраться самой что к чему там с этим учителем».

Взгляд упал на алую розу в хрустальной вазе на столе.

Хас…

«Надо ехать. Он ждет. Монти, - непреодолимое желание, - Хас…»

«Надо ехать», - в дверях стояло ОДИНОЧЕСТВО.

Ксанф

За то время, что прошло после гибели Алдары, Кейсан стал для Ксанфа хорошим другом. Ненавязчиво, с уважением к его горю и желанию оставаться как можно дольше в одиночестве, терпеливо он шаг за шагом возвращал доктора к жизни.

Армит сохранял дистанцию, но тоже не оставался безучастным, если требовалась его помощь.

До сих пор не было вестей от капитана. Это не могло не внушать опасения, что что-то пошло не так, что-то случилось. В итоге было принято решение отправиться на поиски Хассана. А что может быть лучше для исцеления разбитого сердца, чем поисково-спасательная операция?

Ксанф прощальным взглядом окинул каюту. Саквояж был собран, все необходимые инструкции своему помощнику он уже оставил… Доктор присел на край койки. В руках оказалось зеркальце раба. Он почувствовал, что между пальцев клейменой руки стекает тяжелая холодная жидкость. Ксанф посмотрел на ладонь. Она была чиста.

Серебряная поверхность потемнела: «Мне очень жаль, - вычертилось темно-красным. – Моей вины не было. Загадайте желание. Любое». ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ меняется на ЛИКОВАНИЕ

Никта, Анастасиус, Сильвия

Карета значительно тормозила движение всей экспедиции, что не могло не раздражать Никту. Несмотря на то, что взять они с Тасом решили только Ринна, Храбрость и Враждебность, ехать с ними в карете согласилась только добросердечная, милая Сильвия. Тас правил каретой. Никта и Гато ехали верхом.

- Нам лучше по главному тракту поехать, - Гато нагнал Никту, которая отправилась на разведку вперед, на юг.

- Это большой крюк, - нахмурилась Никта, - времени у нас и так в обрез.

- Здесь небезопасно, - предупредил Кристобаль.

- Кому? – усмехнулась зло Никта, - Вам или жене Вашей? Вам везде безопасно. А за нас с Тасом не беспокойся. Мы можем о себе позаботиться, - она пришпорила коня, чтобы прекратить разговор.

Но Рейес решил не отступать. Он вновь догнал црушницу:

- Если на нас нападут, то я хочу участвовать в бое. Вооруженный раб Хаоса – смертельное оружие. Почему не воспользоваться преимуществом?

- Действительно, - Никта кивнула в сторону кареты, - Вы знаете, где оружие. Выберите сами, что понравится.

Никта

ВОСХИЩЕНИЕ меняется на АПАТИЮ

Анастасиус

НИЗОСТЬ меняется на ПЕЧАЛЬ

Сильвия

ЭГОИЗМ меняется на СМЯТЕНИЕ

Алина

БЕЗРАЗЛИЧИЕ

Пишет Алина. 25.01.09

Небо было затянуто черными тучами. Ветер поднимал волны. Алина спустилась к воде. Она теперь постоянно следила за отловом аллигаторов. Чтобы все инструкции соблюдались. Да и случай был особенный: во-первых, в работе участвовал новичок, а во-вторых, отлавливали аллигатора, уже умудренного опытом общения с людьми, которому на старости лет был положен отдых в Аквилонском зоопарке. Алина подошла к группе ловцов. Новичок набросил на аллигатора лассо, тот недовольно отдернул голову.

Вторая попытка оказалась удачней: аллигатора удалось заарканить. Но хищник был уже не на шутку зол и, ударив хвостом по воде, потащил новичка за собой в воду.

Алина схватила щуплого паренька за плечо и изо всех сил рванула назад. Тем временем аллигатор скинул с носа петлю и, щелкая зубами, начал отплывать к противоположному берегу.

Несколько человек попробовали снова заарканить его. Но все было напрасно.

Алина кинула помощникам один конец веревки:

- Держите крепко!

Она набросила лассо на аллигатора, и петля резко захлопнула его широкую пасть. Веревка натянулась. Люди потащили хищника к берегу. Алина снова поднялась на крепостную стену. Оттуда ей было хорошо видно, как несколько человек погрузили аллигатора в повозку и сели на козлы. Вскоре колеса заскрипели, и повозка медленно двинулась на север.

Алина вернулась в кабинет. На столе лежала тоненькая стопка бумаг. Девочка уныло склонила голову над листами, когда в кабинет ворвался незнакомый человек.

- Я видел, - взволнованно сказал он, – как Вы…как ты спасла его... Спасибо...

- Кто Вы? – спросила Алина, с удивлением рассматривая нежданного гостя.

- Я начальник северного корпуса. Ты спасла моего племянника. Спасибо еще раз.

- Да ничего. Так получилось, - в замешательстве ответила Алина.

- Услуга за услугу. Проси, что хочешь.

- А мне ничего не надо. Спасибо, конечно, за предложение. Начальник севкорпуса усмехнулся.

- Ну, ты подумай. От помощи лучше никогда не отказываться.

В комнате царил холод. Он вообще любил здесь бывать.

Маленький огонек свечи едва освещал стены, обклеенные дешевыми обоями.

Алина куталась в плед. Хотелось спрятаться от холода и бесконечных укоров отражений.

- Ну, что ты довольна? – прошипела Ярость, сверкнув глазами.

- Зачем Вы отказались? – тоненько протянула Мечтательность. – Представьте, а вдруг он помог бы Вам поступить в Вашу школу? И Вы учились бы. Закончили бы ее на отлично, а потом поступили бы в Эйзоптросский университет, стали бы авторитетным ученым и жили бы спокойненько. Почему Вы отказались?..

- Люди, искренне предлагающие свою помощь, встречаются нечасто, и Вы поступили очень, очень глупо и недальновидно, отказавшись от нее, - категорично добавила Откровенность.

- Пусть она поступает, как знает, - бросила Безразличие.

- Да мне уже никто не поможет! - разозлилась Алина. - У меня уже есть документ с официальным отказом… А это - практически приговор, - горько сказала она и бросила мимолетный взгляд на стеклянный стакан, искажавший ее отражение.

- А вдруг он бы все же смог помочь… - снова начала Мечтательность.

- В крайнем случае, можете попросить его о повышении. Сразу на три ранга, - предложила Откровенность.

- Да, и тогда бы у Вас было бы больше людей в подчинении…- Мечтательность откинулась на спинку стула.

- Ага, если б это еще было целью моей жизни… - Алина усмехнулась, задула свечку и натянула плед на голову.

- Добрый день, - улыбнулась Алина, открывая дверь к начальнику севкорпуса.

- А-аа, здравствуй. Ну, надумала что-нибудь? – спросил он, отрываясь от бумаг.

- Да, но… Не знаю, правда, сможете ли Вы что-то сделать…

- Ничего, говори.

- Понимаете…Мое самое заветное желание…. Оно стоит дороже любых денег и званий…. Я хочу учиться в школе. Хотя бы в вечерней…

- А в чем проблема? – удивился начальник.

- В этом, - Алина протянула ему желтую бумажку с отказом.

- Устроиться с этим?.. – начкорпуса нахмурился. – М-да…. Это будет непросто….Ничего обещать не буду. Кроме одного: я попробую.

Пишет Ксанф. 25.01.09

Такого поворота доктор не ожидал. Он уже привык к печати и не чувствовал, управляет ли она им. Теперь же, когда знакомый рисунок исчез, стало противно. И пусто. Нужно было ощутить свободу, собственную силу. Почувствовать, что ты ни чем не ограничен, можешь все, никому не принадлежишь. А получалось совсем наоборот. - Если Вы Хозяин, то как же так произошло без Вашего ведома? Или отдали поиграть со своими игрушками кому другому? - сгоряча кричал он.

Алдара вышла за него замуж и тоже стала собственностью Лорда. Переходным материалом между отражением и человеком. Это было неправильно тогда. А сейчас получалось еще, что Ксанф получил свободу за нее. Но это злость только в первое время. Дело было в другом. До этого юноша точно знал, что он управляем и прямо или косвенно исполняет чужую волю, хотя ничем его не ограничивали и приказаний никаких не давали. Ксанф приписывал это тому, что он просто пока делает все правильно, словно продолжает давно начатое дело, а теперь получалось, что и дела никакого нет, и что он свободный человек. Значит нужно думать, действовать и планировать наперед. Самому. Он оказался бумажным корабликом, которого вели на веревочке с берега, а теперь отвязали. И что теперь делать? И понятно, что сам он, Ксанф, здесь ни при чем. Просто Хозяин решил, что нарушилось равновесие, когда с одной чашки весов упала жизнь, и надо как-то восполнить разность. Действительно, несправедливо, только это не порванное одеяло, здесь не залатаешь дыру, если поставить заплатку. Для мозга нужно что-то другое, Ксанф иногда даже думал, что это что-то тяжелое, чтобы ухнуло однажды - и амнезия. Только ерунда все это. Мозг умнее. Вот если бы знать заранее, что потом будет тепло и светло. Увидеть это потом. Хотя бы одним глазом. И зажмуриться от удовольствия.

Тогда эта яркая картинка станет светить маячком и заставит улыбнуться в тяжелое время. Она хоть и не заменит жизни, но покроет разность. Восстановит равновесие. Покажите картинку. Сможете? Или тогда я придумаю ее сам. И буду упрямо верить.

****

Уже второй день Ксанф не получал известий от команды. И вот сегодня случайно они встретились с Аресом в кабачке рядом с портом. Старый моряк хотел выпить чего-то горячительного, но хозяин заведения не напрасно засомневался в состоятельности посетителя. Еще бы. Большие, навыкате, глаза Ареса без остановки бегали, кажется, независимо друг от друга. Моряк, наверное, мог смотреть одновременно прямо и вправо или влево и, что странно, никогда не оборачивался - видно на затылке имелся еще один глаз. Ксанфу пришлось заплатить. Но встречи "по делу" как таковой не получилось: поговорили о корабле, о том, сколько есть времени, до следующего отправления. Пиратский корабль - не рыбацкая лодка, следовало присмотреть для него место поспокойнее. Тем более, что мало у кого из пиратов было все благополучно с документами, а это заметно добавляло проблем. Сперва, необходимо было решить вопрос с деньгами, а уж остальное - само собой должно устроиться.

- Достать бы денег, а там уж развернемся, - вздыхал пират и опрокидывал еще одну кружку с неизвестным Ксанфу напитком, от запаха которого передергивало.

- Но неужели у вас нет никаких отложений на такой случай? Хоть сколько-нибудь? Ведь что-то же должно было остаться с последнего..,- юноша не мог найти замену слову "разбой", а найти следовало, поскольку к разговору здесь прислушивались все. - +дела. - О чем ты говоришь, сынок?

Похоже, собеседник сильно удивился, он даже оторвался на несколько секунд от выпивки и сфокусировал взгляд на докторе. - Ты думаешь, я банк какой? - Он засмеялся хрипло. Глядя на его зубы, Ксанф понял, что без пользы было бороться за витаминную диету на корабле - здесь было уже не помочь. - Или думаешь там состояние какое?! Да там - тьфу, - он плюнул на деревянную поверхность стола и растер дном кружки, - и нету! Монета, она конечно счет любит, - в его ладони блеснул и исчез никс, - да только к нам это не относится. Кто знает, заберут меня завтра, или может, убьют - так на что ж я копить должен? - море меня всегда бесплатно приютит. Тут, брат, дело такое: есть деньги - не считай их - гуляй, а нет, так и спросить нечего.

Арес был на эту тему не особо разговорчив и пил не останавливаясь, Ксанф толком ничего и не понял из дальнейшей пьяной болтовни товарища, усвоил только то, что есть общие деньги на черный день, но где они, знает только капитан, иначе все было бы уже давно потрачено на выпивку и развлечения. А потому, придется пока довольствоваться тем, что осталось в кармане. Купив несколько газет, врач отправился на почту, заглядывая в зеркальные витрины магазинов.

Пишет Артём. 25.01.09

"Зачем она позвала меня сюда?" - думал Артём, стоя у крепостной стены.Потом вроде вспомнил, что она ему сказала что-то насчёт баскетбола...И что она хочет играть в его команде по баскетболу,хотя это запрещено."Уж не влюбилась ли она в меня?"Он,как огня,боялся этого чувства после того,как его бывшая ушла от него... А баскетбольная площадка как раз находилась рядом с южным выходом из города и рядом с корпусом стражи. "Как всегда опаздывает...".Артём от скуки посмотрел на одно из зеркал,что висели на крепостной стене и услышал знакомые шаги.

Пишет Никта. 25.01.09

Все уснули. Она одна сидела у небольшого костерка, укрытого от непогоды и глаз возможного врага грубым кожухом. Холод пробирался под одежду, заставлял все сильнее стискивать зубы и прилагать все больше усилий, чтобы не уснуть.

Она услышала шорох за спиной, но даже не обернулась:

- Что бродишь, как неприкаянный? Иди спать, Ринн.

- Я не Ринн. Ты ведь знаешь это, - он подошел и сел рядом, накинув ей на плечи шерстяной плед.

- Спасибо, морок, - сквозь зубы процедила она.

- Не за что, Нитти, - ответил он.

Никта вскинула на него удивленный и одновременно недовольный взгляд, но ничего не сказала.

Он протянул руку к костру. Белую, с темно-красными пятнами ленточку лизнул язык пламени. Ткань быстро занялась. Огонь метнулся вверх по рукаву.

Никта плеснула ему на руку воду из железной кружки:

- Перестань. Все никак не определишься, хочешь ты жить или нет. И в каком качестве ты хотел бы жить или умереть, - устало бросила она, - неужели непонятно, что тот, кто превратил тебя в человека, не позволит тебе вернуться за зеркала?

Ринн отвел взгляд.

- У тебя будет возможность решить свою проблему раз и навсегда, Ринн, - Шепотом сказала Никта, - и быстрее, чем ты думаешь. Но пока… Не создавай нам проблем. Хорошо?

Ринн мало что чувствовал в последнее время. Все эмоции стерла постоянная сильная боль в «сердце». Но от слов Никты «сердце» вдруг замерло и похолодело от предчувствия, ужасного и волнующего одновременно.

- Храбрость? – спросил Ринн тоже шепотом, боясь спугнуть новое ощущение ледяного страха.

- Я позабочусь о ней, - девушка подбросила в костерок веток.

- А… - насмелился Ринн.

- Нет. Об этом не может быть и речи. Хорошо это не закончится. Сам знаешь, - оборвала его Никта.

- Я человек? – вдруг спросил Ринн, - пока я человек?

- Да, - Никта налила в кружку немного воды из бочонка.

- Тогда я хочу участвовать в драке, если такая случится по пути в Нерден. Или в самом Нердене.

Никта усмехнулась собственному отражению в воде:

- Конечно. Как скажешь.

Пишет Рита. 25.01.09

Это самая изощренная из игр - дергать куклу за нитки, заставляя ее выделывать разные па, но при этом оставляя сознание. Рита нервно облизнула губы.

- Поиграем, милорд?

Она до боли вдавила восьмиугольник монеты в ладонь и с вызовом посмотрела на зеркало.

- Если решка - поеду. Орел - останусь в городе. Так было бы даже интереснее, я ведь еще ни разу не убивала Вашего гвардейца.

Извечный односторонний диалог. Что это был не монолог, и Лорд каким-то образом, пусть не словами, отвечает ей, Рите было ясно. Эгоист, он отнимал у нее всех собеседников. Разводил их пути, бил наотмашь, и - как крепость посреди полосы отчуждения - баронесса оказывалась одна.

- Решка, - вздохнула разочарованно.

Как же не хотелось уезжать сейчас, вычитая минуты своего мимолетного счастья. Сборы не отняли много времени: на дорогах было тихо, а готовить целый арсенал против подростка.. зачем?

Рита выслала вперед гонца - предупредить Монти. "Баронесса забавляется", перефразировала она название известного романа. Расчет оказался верен. Хоть мальчик и доверял своему учителю, это было только между ними, баронессой и её воспитанником. Связанными одной ниткой в увлекательной лордовой игре.

В первую очередь Рита все же проверила дом. Конечно, смешно было думать, что Монти стал бы прятаться в одной из комнат. Нет. Оружейная. Баронесса подчас не могла вспомнить, на какой полке искать ту или иную книгу, но с закрытыми глазами ориентировалась в арсенале. Так, взял две отличных аквилонских четырехзарядки. Молодец. А вот где спрятаны яды для стрел, не знает - не вскрыт тайник. Еще Монти вооружился парой стилетов, метательными ножами (неужели научился?), на рапиру полагаться не стал - не в городе, взял тонкий и длинный одноручный меч эстрельской работы. Мало пока опыта - забыл про заводных лошадей. Рита покачала головой. Ничего, научится. Может быть. Монти гнал коня на север. Без дороги, иногда выбираясь на проселки, чтобы быстро их пересечь и снова уйти на еле заметные в перелеске тропы. Страх отдавался гулким сердцебиением в ушах. Монти ненавидел себя за этот страх. Он не боялся смерти, просто не хотел погибать так бездарно, от внезапно приключившегося безумия опекунши. Да и впервые мальчик оказался в ситуации, когда его жизни что-то угрожало. Во время наводнения в Аквилоне не успел толком ничего понять.

Сейчас он корил себя за неосмотрительность - следовало двинуться на юг и скрываться в горах. Там гораздо легче запутать следы. О том, чтобы выйти на тракт и добраться до какого-нибудь города, Монти даже не думал: почему-то ему казалось, что как только он окажется на проезжей дороге, тут же столкнется с баронессой.

Несколько раз приходилось спешиваться и прятаться от встречных всадников в кустах, зажимая морду лошади - чтоб не заржала, выдав их. Было уже далеко за полдень, Монти пожалел, что не захватил ничего съестного в горячке сборов. Хоть мальчик и двигался очень скрытно, Рите не составило большого труда проследить выбранный им маршрут. Не высыхавшая от частых дождей в это время года земля и особый узор на подковах лошадей из конюшни большого господского дома - задачки проще не найти. Какое-то время она гнала, какое-то - ехала шагом, попутно оглядывая: вот тут распахали по краю табунного выгона, а здесь мельницу новую поставили. Даже за столичными заботами Рита не забывала, как все было устроено у нее дома.

И вот в паре сотен ярдов впереди показалась одинокая конная фигурка. Баронесса нехорошо улыбнулась. Как не поиграть? Первая стрела просвистела возле правого уха Монти. Вторая воткнулась в ветку слева от него. Мальчик обернулся и пустил коня бешеным карьером. Не выстрелил в ответ. "Ну, это мы еще воспитаем", - Рита взяла повод построже и тоже перешла на галоп.

Лес уступил место открытой холмистой местности. Спрятаться было негде, кроме грота на озере неподалеку - там можно было занять выгодную стрелковую позицию. Баронесса выпустила еще несколько стрел "для пущего веселья", стараясь, чтоб стрела прошла далеко от мальчика, но он мог её заметить. У озера Монти понял, что дистанция его уже не спасает. Спешился у самого водопада, достал арбалет. Рита порадовалась точности его движений - и у взрослого человека сейчас руки бы дрожали так, что оружие выпадало.

- Не подходи, - закричал он громче, чем требовало того расстояние.

- Или что? - баронесса спешилась и неторопливо шла, забирая влево от кромки воды, готовая в любую минуту уйти с траектории выстрела.

- Зачем ты приехала? - пятясь назад, Монти не сводил с нее глаз.

- За твоей жизнью! - Рита резко прыгнула вперед, провоцируя воспитанника. Нервы не выдержали, и в то место, где еще секунду назад стояла баронесса, воткнулся арбалетный болт.

Рита перекатилась в сторону и, не поднимаясь, с колена выстрелила из маленького арбалета. Длинная игла вошла мальчику под ключицу. Последним, что он услышал, был ритин истерический смех и ее внезапно мягкий голос: "Видишь, а ты стрелять не хотел". Она пронеслась, как вихрь, по дому. Нашла Саймона.

- Пошли кого-нибудь забрать Монти. Он в гроте у дальнего озера. Спит. - усмехнулась. - Двое местных сторожат.

Саймон кивнул и молча исчез - счел за лучшее не задавать лишних вопросов. На ходу расстегивая перевязь, баронесса шла сквозь анфиладу комнат, стараясь не смотреть на портреты. Дорогу ей преградил чей-то высокий силуэт. Он произносил слова, наполовину пролетавшие мимо ее ушей. Что? Как чудовищны и извращенны ее игры? Рита, не глядя, отодвинула его эфесом:

- Идите к мраку.

Вышла во двор и устало села прямо на ступеньки парадного крыльца. Спиной к незнакомцу. Это была ее земля. Человек Хаоса не станет убивать хозяйку в ее собственном доме. Впрочем, ей было абсолютно все равно.

Закат кровью стекал с неба. Она бесилась от одиночества и собственной памяти.

Пишет Эретри. 25.01.09

Однажды во время одного из таких «собраний» она сидела перед камином, глядя в огонь, как в пустоту. Беседа, смех вокруг – пульс, заглушавший сердце; Эретри не думала ни о чём. Было приятное ощущение безопасности – посреди шума, возле огня. Медленно искры складывались в белые тени, чернели и выцветали ало. Росли и разрушались города, перекрестки сходились и расходились. Так скучно. Хотелось спать. Но цвета не отпускали и держали почему-то крепко, упрямо заставляя вспоминать что-то, чего, конечно, никогда не могло быть.

Никогда. Эр знала это. Она уже давно научилась не запоминать новых снов, забывать старые, а прошлое вспоминать, как неумный, болезненный бред. В её глазах не менялись краски, только плыли ровные, рутинные тона. И даже грустить Эретри не умела. Насильно научила себя всегда быть спокойным, ровно-весёлым ничейным другом. От всего остального – просто отучилась.

Вот только от огня – не получалось отвыкнуть. И она считала, что эта слабость лишь оттеняет равнодушную уверенность. Силу . Спокойствие. Всё то, что так ценили в ней её теперешние «друзья».

Пустяк, неопасный. Можно себе позволить.

И так снова и снова, глядя в пламя, Эретри забывала обо всём, молчала, «сильная».

Как и в ту ночь. Точно в оцепенении, отгородившись ото всех…

Чья-то тень скользнула рядом, заслоняя свет, рассыпаясь на лоскутья.

- Э-ри!.. – окликнули словно издалека, - Эй, ты как? Что думаешь, Э-ри?

Не пытаясь прислушаться, девушка закрыла глаза, - будто спящая. Пусть сами всё решают, ей сегодня ничего решать не хотелось. Слишком спокойно лежали полосы – бледные лица вещей...

Это «Э-ри» очень нравилось здешней компании, так как было коротким и звучным. Как собачья кличка или удар наотмашь. К тому же немного напоминало «дэри» - слово из воровского жаргона неизвестного происхождения, означавшее «калека, увечный». Так иногда называли Эретри в шутку (или в насмешку), потому что та всегда появлялась в «клубе» с обмотанной бинтом ладонью, ссылаясь на старую, незаживающую язву.

А самой девушке новое имя нравилось тем, что легко забывалось и казалось похожим на многие имена. Всегда можно было сделать вид, что вовсе не тебя позвали. И не откликаться. Удобное имя, свободное, как сквозь песок – нож.

Но на этот раз не удалось обмануться. К ней подошли, потрясли за плечо грубо.

- Не спишь же, знаю, - голос Нода. – Иди, послушай, занятный тип.

По-моему, дурак и врёт по- дурацки, но так интересно… Может, выболтает и правду какую-нибудь, будет на руку… Ну?

- Нод, - упрямо притворяясь уставшей, медленно проговорила Эр, - Поверь, сегодня мне меньше всего хочется слушать всяких бродяг. Тем более, если именно ты зовёшь взглянуть на него… тогда точно – ничего особенного.

Сидевшая в темном углу Мстительность неслышно приблизилась, мягко отстранила Нода, улыбаясь самой светлой улыбкой. Её лёгкие, холодно-невесомые руки легли на эретрины веки – глаже шелка.

- Хозяйка, - уверенное в своей безнаказанности промурлыкало отражение сладко, - Знаешь, тебе нужно слушать всё. Всё может пригодиться тебе и мне. Нам. Послушай. Чувство, похожее на умиротворение, но гораздо более тяжёлое разбудило Эретри. Слова отражения – пастельно ласковые молодые листья, приятно было видеть их, чувствовать их цвет на веках. И невозможно было возразить.

- Ладно.

Лица застольные сгустились вокруг пришельца. Гоготали, подтрунивали, сверкали зрачками гремели. Как всегда - картон и железо, ни больше ни меньше, ни дать ни взять.

Это Эр привыкла их так про себя делить:

Лица смеявшиеся и хитрые, кислые и угодливо жестокие – картон. Лица молчаливые, скучающе злые и пьяные – железо. Всё просто.

Были ещё люди-капли: ничтожества, прислуга. С ними никто не считался, но Эретри любила то, как быстро они появлялись и исчезали – «моросили», прибавляли немного свежести обычным ночам. Главное, о них можно было не задумываться…

Скоро она сидела на своем месте за столом. Предложили выпить. Эретри попросила кружку простой воды. Она отлично понимала, что этой ночью такой заказ вряд ли будет осмеян: внимание друзей было целиком сосредоточено на незнакомце. Эр прищурилась, пытаясь разглядеть его через табачный дым.

- Говоришь, в зеркало ныряешь, вот так запросто? И так вот прямо через цветок тебя стекло пропустит? Ну-ка, говори ещё, - потешался над ним народ.

- Цветок называется верлит, «нерденский цвет»…

- Ну, басни про Нерден, ежели хочешь знать, уже и среди сказочников не в почёте. Придумай что посмешнее.

- Всё так, как я вам говорю, вы послушайте… Да что ж вы гогочете… честное слово.

Его физиономия не была ни картоном, ни железом. Воском, скорее. Землистое лицо и два холодных никса вместо глаз. Вдруг стало ясно: она помнит это лицо. Издалека, из несуществующего прошлого вернулась картинка. «Следователь», напарник Шляпника и Курильщика. Как хорошо вспоминался тот полусон-полукошмар: тюрьма, комната, какой-то перстень, кровь, отчаяние…серебряная вспышка. Стоп. Достаточно уже того, что оказалось знакомым...

А вот он, по всей видимости, Эретри не узнавал. Да это было и немудрено.

- Скорее-то всего – враки, да только как хорошо бы всё получалось, если представить!.. – притворно-мечтательно пробубнило одно картонное лицо, - Вот положим, ребята, чистишь богатейский домик-то, и заваливается вдруг хозяин. Цветок тот ему – в рот, да и пихаешь прямехонько в зеркало. Он начисто исчезает и поди потом – никто не узнает, куда.

- Мрак тебя дери, мечтатель, - захохотал другой картон. - Это уже не работа, а прогулка увеселительная получается. Из-за таких как ты наш брат и вырождается: вместо того, чтобы учиться как должно и ловчить как подобает… Тьфу! Цветочки-сказочки!.. Разгильдяйство одно.

- А ещё Лорд, мало ли, натравит своих псов, - подлил масла в огонь кто-то, - Это ж, глянь-ка, зеркало…Значит, ты прямо в его квартиру бедолаг… обои портишь…

Пьяные глотки встряхнул дикий смех, глупая шутка разбежалась над головами эхом. Эретри слабо улыбнулась, нервно поправляя наладонный бинт.

- Можете не верить, да только мне точно сказали: есть где в Эйзоптросе верлит раздобыть, - хрипло перебил «следователь». Его уже словно лихорадка била, язык заплетался во рту. Эретри показалось, что он болен серьёзно и болен давно, - Как найдёте, проверить можно… Слово даю… То Илир-цветочник, точно.

- Слыхали? – равнодушное чье-то железное лицо победоносно оглядело сидящих, - Вот он куда пляшет, ясно вам? Ты давно ли родился, калечный? Илир-цветочник давно уже в Эйзоптросе не живет. Не знаю, что нашло… Бросил дом и сад, как есть, и удрал куда-то. Может, в Аквилон, а может, и в какой городок поменьше. Так что ты опоздал головы нам дурить.

Непонятно только, кто тебе-то её так обработал…

Дальнейший разговор расплылся в неясный, но громкий и бесконечный гомон. Картон и железо смеялись над воском, и тот всё таял и таял от их воплей, исчезая прямо на глазах. Вообще-то Эретри, конечно, было всё равно. Но почему-то, когда она заглянула в свою кружку, показалось, что вместо воды – кровь.

- Верьте-не верьте, - всё долбил своё «следователь», - А только есть верлит, говорю вам правду, есть… Как шипеть перестанете, подумаете…. может, и расскажу вам, как использовать нерденскую сирень, есть у меня придумка…

Эретри поставила кружку и встала из-за стола. Никто не заметил, не помешал ей. Благо, Мстительность, дремавшая в кресле у камина, этого не увидела тоже.

- Чего ты, уходишь? – окликнул её Нод. Этот малый, видимо, считал своей обязанностью следить за «убогой», - Э-ри! Ведь скоро самое веселье начнётся!

- Зато мне будет невесело завтра в Академии, если не принесу чертёж.

Обещанный ещё поза-позавче… неважно. Кроме того, у меня встреча.

- Сказала – «Академия»! Мусорный ящик, а не Академия!..

- Брось, дэри…

- Скучать будешь? Скучай, - махнув на прощание рукой сидящей за столом компании, Эретри вышла и осторожно закрыла за собой дверь.

Отвратительное чувство. Будто старый верлиевый шип зашевелился в груди.

Будто ожил давний сон – нестрашный, но необходимый. До жути, до безумия важный. Приятным теплом ужас ослепил Эретри, и она ненавидела себя за такую чрезмерную слабость. Пришла домой – словно вырвалась из тумана. И оказалась в ещё более едком, густом мареве.

В своей тёмной спальне пролежала на кровати с открытыми глазами. Всю ночь. Не заметила утра, не выглянула в окно, встала, оделась и вышла.

Дорога вела слепо, сама не зная, куда. И совсем не в Академию, вовсе не в барак на Мастеровой. ………………..

У дома Илира она стояла, глядя на заколоченные наглухо окна и дверь. На грязные серые стены. На полусгнившие деревянные ступени. Как странно. Будто целый век прошёл, по крайней мере. Сад умер, вычернел. Сгорел. То ли подожгли нарочно, то ли переиграло солнце… Чёрные деревья, зола да пепел. И никогда здесь ничего не вырастит вновь.

К полуразвалившемуся забору жалось мёртвое, наполовину только обгоревшее апельсиновое дерево. Словно пыталось убежать во время пожара, искало защиты по ту сторону, из последних сил сторонилось бормочущего горького пламени… Так и не умерло сразу до конца, болело потом ещё, может, долго.

Через забор протянулась тонкая ветка, на ней держался последний, сохраненный, но не спасенный пепельно-серый плод. И даже ветра не было слышно.

…………

Эретри уходила отсюда, зажав ладонями уши, крепко, до боли. Сад застывал позади, тихий, и дорога от илирова дома была чистой и ровной, ни камушка.

………..

Слабый дождь падал из тусклого неба, как из ниоткуда. Отражаясь в зеркальных окнах низких домов и не замечая этого, Эретри брела бесцельно по улице. Она прочла её название – «Браманте» - и оно не говорило ей совершенно ничего. Раззуделась ладонь, Эр машинально сорвала повязку, царапая клеймо. Дома одинаковыми здесь были, она не знала, где остановить взгляд. Но один из них вроде бы казался старше, темнее и проще.

Над самой нижней его ступенью она, увидев какую-то рябь, остановилась.

Дождь совсем неспешно падал здесь, тихий, как снег. Замирал, переплетая мягкие линии, дрожал и таял неярким узором.

Эретри, подойдя, присела, протянула руку. Узор испуганно отпрянул от серебристого клейма. Сначала. Потом – осторожно, обходя кругами ладонь, вернулся на прежнее место. Эр улыбнулась и удивилась своей улыбке. И испугалась чего-то забытого, сильного, спящего до поры. Одернула руку.

Но узор уже смело последовал за ней. Поймал, окружил запястье легким теплом, как дыханием, и быстро стал оплетать незнакомыми, прекрасными линиями. Эретри в страхе отбежала от ступени. Но было поздно. Браслет не исчез – он словно растворился в руке, сверкающей стремительной рекой понесся – к сердцу. Эр замерла, цепенея, не в состоянии даже закричать. Память рвалась навстречу теплому узору, уже нельзя было замедлить этот ритм.

Тысяча спрятанных, наполовину выцветших кусков мозаики беспорядочно выстроилась в голове, не давая думать, мешая дышать. И после стольких дней тишины – шум, невыносимый беспорядок. От которого не сходишь с ума, от которого – возвращаешься… Эретри чувствовала себя оглохшей, цвета переполняли её. Дома внезапно перестали быть одинаковыми: кто выпрямился, кто искривился, выражая свой характер…

Дом рядом с Эретри оказался ярко белым, она повернулась к нему резко. Человек стоял у порога, глядя на неё в изумлении. Он больше напоминал тень: тощий, шатающийся, седой. Не сразу можно было понять, что это… Эретри вздрогнула, узнав его. Первая часть мозаики легла на своё место. Стало больно. Невыносимо. Что же, что же, зачем … неужели все сны-воспоминания возвращаются именно так?..

- Илир, откуда Вы? – она осеклась, поняв, что этот вопрос совсем не важен.

Он отшатнулся от неё, как от прокаженной, схватил дверную ручку, готовый исчезнуть в любой миг. Но Эретри успела, почти не чувствуя собственных пальцев, схватить его за рукав.

Посмотреть на него, снова ничего не видя.

И сказать эти слова.

Слова забытого для неё цвета.

- Простите меня, Илир.

Пишет Анастасиус. 25.01.09

Анастасиус молча следил за их разговором, не вмешиваясь. Кристобаль понравился ему с первого взгляда. Как он держался с Никтой, несмотря на её резкие ответы, хотел помочь и настоял на своём.

Да, в рабы отбирают тщательно.

Он чувствовал, что без происшествий не обойдётся. И каждый раз с тревогой ждал возвращения Никты, когда та исчезала из виду. Так получалось странно: она была опытным бойцом, профессионалом своего дела, но так сильно переживал он за неё одну. Это преследовало его, любой шорох казался опасностью. При этом – нет страха за себя. Иной раз, когда новый поворот разделял их, ему уже хотелось гнать лошадей, кричать, палить из арбалета. Спасти ЕЁ. Но от чего?

И в следующую же секунду он улыбался, представляя эту картину. Безумствующий Тас, неуклюже размахивающий оружием. Хорошо, что в этой глуши нет психиатрических лечебниц, ведь его спокойно можно отправлять туда на обследование.

А в следующую секунду он злился на себя. Что за вечные склонности к размышлениям?! Почему он не может так же осторожно продвигаться вперёд, как Никта, сосредоточиться, по крайней мере.

Никта резко остановилась после поворота. Будь она обычной легкомысленной барышней, изнурённой от такого похода, она бы сейчас захлопала в ладоши и ахала от восторга. Но девушка была искусным предводителем маленького отряда и она тотчас скрыла удовлетворённую улыбку, когда её взгляду предстал родник. Прекрасная возможность передохнуть.

Ночью Тас проснулся из-за голосов. Он перевернулся на другую сторону. Молча слушал. Дождался, пока Никта останется сидеть одна.

Она вздрогнула, когда вода в кружке отразила и его лицо. Слышала шаги, но не ожидала, что на этот раз окажется Анастасиус. Тас присел рядом, обнял. И им совсем не нужно было разговаривать.

Пишет Хаос Мира Зеркал. 28.01.09

Артём

САМОУВЕРЕННОСТЬ

Ксанф (совместно)

Здание почты находилось в центре города прямо перед центральной площадью. Белые колонны почти скрывались за бурыми лапами туй. Под деревьями играли дети: заразительно смеясь, они прыгали как зайцы, пытаясь догнать друг друга. Ксанф присел на скамейку невдалеке. Все оборвалось слишком резко, и теперь вид счастливых семейных пар и этих маленьких зайчат выбивал юношу из колеи. У него могло быть также. Или похоже. Или как-то по-своему.

Нестерпимо захотелось ощутить ее руку в своих, услышать смех, уткнуться носом в ее волосы. Снова наступало это состояние безразличия, с которым Ксанф решил бороться во что бы то ни стало. Заставив себя подняться, он двинулся на почту в обход детворы. Только в прохладном зале среди зеркал и статуй стало легче, но голова кружилась по-прежнему. Людей не было. Присев на корточки, доктор прислонился к холодному мрамору стены. В зеркале напротив отразилось его бледное лицо с тусклым взглядом.

- Если вы можете исполнить любое желание – верните мне ее. Пожалуйста.

«Отправляйся в Эйзоптрос. Чем быстрее ты окажешься там, тем с большей вероятностью сбудется твое желание» - появилась кроваво-красная надпись на зеркальной поверхности. - Табиб! – окликнули его. Он обернулся и увидел Кейсана, - пойдем. Нам пора в путь!

Ксанф вновь посмотрел на зеркало. Серебряная поверхность была чиста.

- Мне срочно нужно в столицу, - крикнул он в ответ помощнику капитана.

- Ну, так поторапливайся! – нетерпеливо махнул рукой Кейсан, - а то обратно на корабль отправим тебя.

Путь обратно казался Ксанфу бесконечным. Он не обращал внимания ни на усталость и голод, ни на погоду. Его товарищи оказались мастерами верховой езды в отличие от него самого. Ксанф требовал большего числа остановок, и, хотя не чувствовал этого, организм все же сопротивлялся большой физической нагрузке. Кроме того ему не давались прыжки через препятствия – лошадь пару отказывалась слушаться, пока Армит, замыкающий в их небольшом отряде, не начал подгонять лошадь доктора ударами хлыста.

К концу пути пальцы Ксанфа задеревенели и уже почти не двигались, когда вдали, наконец, показались знакомые башни Эйзоптроса.

ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ меняется на БЕССИЛИЕ

Никта

ВОСХИЩЕНИЕ меняется на БЕЗРАЗЛИЧИЕ

Алина

БЕСПОКОЙСТВО

Эретри

РАЗОЧАРОВАНИЕ меняется на НЕБРЕЖНОСТЬ

Пишет Алина. 13.02.09

Шли дни.

Алина стала чаще появляться в северном корпусе, надеясь встретить начальника.

Иногда он возникал на какой-то миг в коридоре и, кивнув ей в знак приветствия, исчезал за дверью своего кабинета.

Ждать становилось все труднее.

Время от времени Алина удивлялась своей наивности, доверчивости и глупой надежде. Странно, что она продолжала по-детски верить в чудеса, в великодушных людей и в собственную судьбу. Ведь многие ее мечты уже были разрушены до основания…

Туман окутывал зеркальные стены Эйзоптроса белым и пушистым одеялом. Медленно прогуливаясь вдоль рва с одной из своих помощниц, Алина слушала месячный отчет о сотрудничестве с иногородними зоопарками. Докладчица перечисляла аллигаторов, которых планировали отправить по разным зоопаркам в ближайший месяц. Алина слушала скорее из приличия, чем из необходимости или интереса. Каждый рабочий день казался ей последним. Но наступал следующий, за ним еще один… И все - последние.

Они остановились у главных ворот. Сотрудница продолжала говорить. Алина прислонилась к холодной каменной стене, машинально продолжая кивать в знак одобрения.

Мимо них в направлении города быстро прошагал высокий молодой человек, за ним, изо всех сил пытаясь не отстать от друга, – девушка невысокого роста. Она в чем-то его убеждала, он изредка перебивал ее резкими фразами.

Алина улыбнулась. Это маленькое шествие представляло собой довольно смешную картину.

- В кабинет начальника севкорпуса! - резкий крик стражника бесцеремонно прервал докладчицу, заставив Алину вздрогнуть.

Сорвавшись с места, она помчалась через главные ворота и возле крыльца какой-то лавки увидела привязанную лошадь. Рядом стоял тучный хозяин.

- Одолжите на пятнадцать минут. Очень надо. Я заплачу, - на одном дыхании выпалила Алина и стала рыться в карманах.

- С тебя три аргента, - лениво ответил тот.

Алина бросила ему монеты, быстро отвязала лошадь и вскочила в седло. Конь галопом поскакал по Дельриторно, мимо оперы Призрака и Центрального парка. Кто-то из прохожих удивленно оглядывался ей вслед, кто-то громко возмущался.

…Алина пробежала длинные коридоры севкорпуса за несколько секунд. Остановилась перед кабинетом и, отдышавшись, прикоснулась к ручке двери. В глазах внезапно потемнело: то ли быстрой езды, то ли от волнения. Алина тряхнула головой и открыла дверь.

Начкорпуса был один. Он жестом пригласил ее войти. Алина сделала пару нетвердых шагов и испытующе взглянула на него.

Начкорпуса достал папку бумаг. Алина медленно перевела взгляд на документы.

- Это все, что мне удалось сделать, - он протянул ей тонкий листок.

Алина не взглянула на бумагу. Было страшно смотреть.

- Спасибо... Огромное... Извините, что доставила Вам много хлопот… Спасибо… Еще раз спасибо, - смущенно пробормотала она, сдерживая свой восторг и улыбаясь: формат этой бумаги был явно больше, чем квадратик с отказом.

Начкорпуса улыбнулся и снова склонился над какими-то документами, давая понять, что разговор закончен.

Алина вышла в коридор. Прочитала бумагу.

Это было подтверждение о поступлении в вечернюю школу.

Пишет Montaigne. 20.02.09

Длинная давно видно неразъезженная дорога вела через лес. Эти деревья, эта, непонятно какая пыль настораживала меня, казалось, что дорога в столицу должна быть несколько иная роскошней, чем эта. Шел по ней уже около двух часов, но конца не было. Массивные и тенистые дубы, из которых состоял лес, как будто специально загораживали дорогу. Идя по дороге, в дали мне показался символ человека. Конечно, силуэт больше напоминал деревянный столб в два метра, но я подумал, что вряд ли может это быт столбом, раз стоит посередине дороги. Мои подозрения оказались верны. Подойдя ближе, когда уже силуэт стал более отчетливым, я разглядел человека. Он медленно шел по дороге, и казалось, не обращал внимания на мое приближение.

Когда я подошел к нему совсем близко спросил: «Молодой человек, не знаете далеко ли до Эйзоптроса?»

«Нет, - ответил тот, - совсем уж близко я сам туда направляюсь».

В душе я рад был встрече. Как я думал, наши обычаи не имеют больше ничего общего с правилами былых времен. Вот почему не следует доверять друг другу, пока договор не скреплен последней печатью; да и при наличии этого, чего не случается! Мы шли, молча около пяти минут, чтобы хоть чем-то отвлечься от долгой дороги я первый начал разговор с незнакомцев спросив:

- А тебя как зовут, и зачем в столицу идешь?

- Фокион. А в столицу за книгами иду, я в деревне школу философии возглавляю.

Фокион странное имя, но человек должно быть образованный философ как-никак, - подумал я про себя, а сказал следующее:

- А какие книги, если не секрет?

- Айк, Сим, Нюон...

- Стоп! Ведь у последнего насколько я знаю, нет ни одного письменного труда, он ничего ни писал, философия была его в жизни, – учтиво произнес я.

- Да это так… но многие писали за него, описывали так сказать его жизнь, - вежливо отвечал Фокион.

После этого наш разговор прекратился, у меня было такое состояние, которое наблюдается у людей сказавших великую глупость перед людьми обдуманно. Но постепенно лес стал редеть, и все более начали блистать между деревьями зеркала Эйзоптроса. Мы остановились у самого рва с водой, так как подвесной мост, ведущий в столицу, был кем-то поднят. Зеркала отражали лес и ров с водой так, что создавалось ощущение, будто ров не один, а два и лес продолжается. Но отражение было мутное, а снизу зеркала совсем запачкались грязью со рва. В душе я понимал, что это иллюзия, но все, же остановился, чтобы еще раз осмотреть зеркальные стены столицы. Все было так завораживающе, что мне все с большей силой захотелось попасть в сам город.

Посмотреть, а что там? Увидев, что в левой башне охранник спит со злостью бросил в него камень, но не попал. Фокион не одобрил мой поступок, даже больше скажу, разозлился. Но сильного внимания я на это не обратил, уж сильно мне в город хотелось.

- Эй, ты наверху! Оглох что ли! – крикнул я.

Проснувшись, охранник вскочил. Пристально осмотрев гостей, сказал:

- Сейчас ворота спущу, подожди.

- Побыстрей бы – ответил я с нетерпением попасть в столицу.

Ворота заскрипели как будто им уже несколько тысяч лет. А может быть и потому что располагались они надо рвом, а значит, был контакт с водой. Да и климат влажный, лес кругом. Цепи у ворот были такого исполинского размера, такие ржавые, что просто страшно было на них смотреть.

Ворота были уже опущены, первым вошел Фокион, после я. Блеск от зеркал заставлял прищуриваться. Может потому что с непривычки, а может и потому, что солнце в этот день светило намного ярче. Убедившись, что мы вошли, охранник начал поднимать ворота, скрежет был, даже сильнее чем когда они опускались:

- Зачем ты опять их опускаешь? – спросил я – неужели тебе самому нравится туда-сюда их двигать?

- А затем что гости у нас редкие, хоть и столица - весело отвечал охранник.

Фокион даже не попрощавшись, побрел в южную сторону столицы.

Какой же ты философ, - подумал я, - нелюдимый отшельник…

После нескольких минут пребывания в Эйзоптросе я засомневался в том, что это столица. Еще через минуту он уже засомневался в том, что сомневался несколько минут назад. Но это поистине столица и народу в ней было много. А эти зеркала визуально преумножали его количество. Среди всей этой суеты, гула, непонятного движенья я заметил в одном из зеркал самого себя…

Пишет Лорд Хаос. 21.02.09

Montaigne

ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ

Алина

ПРОСТОТА

Пишет Montaigne. 27.02.09

Попрощавшись с Фокионом таким простым, хотя и грубым способом, я перенес свое внимание на Эйзоптрос. Стоять на месте было занятием пустым и бесполезным. У меня была важная по собственным меркам цель: мне надо было найти таверну, чтоб отдохнуть. Подойдя к человеку, я незамедлительно спросил:

- Где тут у вас переночевать можно?

- В таверне, – последовал ответ – идете вдоль улицы потом налево белое здание.

- Спасибо! – сказал я негромко.

Зная где таверна, я быстрым шагом направился по дороге. Еще раз оглядевшись по сторонам, в одном из зеркал “краем глаза” заметил себя…

Пишет Ксанф. 02.03.09

Совместно с Лордом Хаосом

Город встретил их непогодой: небо заслонилось тяжелыми синими тучами, а ветер порывисто шумел, но дождя не было. Улицы оказались на редкость пустынными, почти во всех домах ставни были закрыты.

- Лошадям необходимо отдохнуть. Да и нам не помешает, - Кейсан в двух словах сообщил о планах на ближайшее будущее и предложил подробнее все обсудить в одном известном ему заведении.

-Там будет спокойно. А хозяин, мой старый знакомый.

Как только лошади переехали мост, Ксанф готов был немедленно спрыгнуть на землю и рвануть к первому зеркалу прямо на улице, но сдерживал себя. «Подожди, тебе нужно остаться одному», - твердил он. Силы действительно были на исходе – двухдневная скачка оказалась слишком сильной физической нагрузкой для врача, но мысли о недавнем разговоре с зеркалом не давали ему покоя.

Начался ливень, когда всадники подъехали к трехэтажному каменному дому в конце улицы, уже настолько стемнело, что Ксанф не смог прочитать ее название на настенной табличке. Лошадей сразу забрали, а гостей попросили зайти со двора, потому как парад был забит досками. На первом этаже оказался небольшой кабачок, а сразу за стойкой две двери, Кейсан, видно, был частым гостем этого заведения, перекинувшись парой фраз с разносчиком, он скрылся за одной из дверей, а через пару минут вернулся с ключами.

- Здесь можно будет отоспаться. Поднимайся наверх. Когда будет нужно, я сам приду за тобой, - он кинул юноше ключ.

Попав в комнату, Ксанф первым делом огляделся: два зеркала, одно-маленькое, на тумбочке, второе - на стене в полный рост. Отлично.

«Коладольский лес» - зеркало как будто резали изнутри скальпелем: на темной поверхности одна за другой возникали резкие длинные кроваво-красные линии с нижней оконечности которых стекали вниз алые струйки.

Молодой человек решил ехать прямо сейчас, но, сделав пару шагов, опустился прямо на пол - вряд ли у него хватит сил даже на то чтобы спуститься по лестнице. Прислонившись к ножке кровати, Ксанф закрыл глаза. Чем все это закончится? Закончится ли? За последнее время он настолько привык к боли, к тому, что нужно переживать дни, а не жить в них, к постоянно настигающим его воспоминаниям, что было уже не страшно. Все можно перетерпеть. Только не пускать бы переживания глубоко в себя, и тогда справишься. И вот теперь внутри опять что-то зашевелилось, проснулось и, стараясь не спугнуть это важное чувство, Ксанф пытался не обнадеживать себя понапрасну и не придумывать того, чего нет. Но все же не удавалось – перед глазами крутились разноцветные картинки, и по всему телу разливалось тепло и, кажется, придавало сил. Очнувшись после легкой дремоты, юноша торопливо поднялся: нужно решить все сейчас, как можно скорее.

Дорога к Гранитному корпусу заняла не так много времени, а вот оттуда к Лесу Ксанф пустил лошадь шагом – следовало быть аккуратнее. Проехав последний дом, юноша остановился: широкая дорога здесь превращалась в множество узких тропинок, уводящих в темноту.

Лошадь сама выбрала путь, и уже через полчаса они въехали в Коладольский лес. Тревога, которая с самого начала не отпускала Ксанфа, понемногу рассеялась, и, когда за спиной исчез город, впервые за последнее время появилось чувство свободы - надолго ли?

Из -за дождя ничего не было видно, но вдруг сбоку появилось какое-то движение, лошадь дернулась, но быстро успокоилась, увидев человека.

- Здравствуйте, - юноша старался говорить громче. Мужчина поднял голову и тут же рукой откинул мокрые волосы со лба.

- Чего тебе? – совсем невежливо ответил на приветствие смотритель.

«Хороший вопрос,» - на секунду юноша замер. Было странно объяснять сейчас, как он здесь оказался.

-У Вас есть зеркало?

- Зеркало, - хмыкнул мрачно смотритель, стерев рукавом с лица льющую как из ведра дождевую воду и бросив исподлобья тяжелый взгляд на истекающие кровью пики, - есть зеркало. А на что оно тебе? Небось, по всему городу уличных зеркал хватает.

- Я не могу объяснить, но это важно. Так Вы дадите? – Ксанф спешился.

- Иди вон, - смотритель кивнул на едва различимое за дождевой завесой здание, которое больше походило на крепость, чем на сторожку, - в дом. Там есть.

- Спасибо, - молодой человек перекинул повод вперед, ожидая, что хозяин пойдет первым, но лесник не двинулся, изучая непрошенного гостя взглядом.

- Вы проведете меня?

- Нет, - осклабился Смотритель.

- Почему?- Ксанф напрягся

- Что ты мне? – Смотритель плюнул на ладони и снова взялся за лопату. Ксанф увидел торчащую из заболоченной черно-бурой земли руку. Сверху на неё упал ком влажной земли.

Холод пробрал до костей, ноги налились свинцом. Дышать стало труднее.

- Шел бы ты… - бросил грубо Смотритель.

-Нет. – Ксанф попытался поймать взгляд собеседника, - Мне нужно поговорить с зеркалом. С Лордом. Проводите меня.

- Неужто боишься? Раз с Лордом поговорить, чего бояться? – хмыкнул Смотритель, однако лопату отставил в сторону, воткнув в жирную податливую из-за дождя почву.

- Пока есть, что терять, лучше побаиваться.

- Ну-ну, - неодобрительно пробурчал Смотритель, но, тем не менее, направился к дому, не особо заботясь о том, последует ли за ним молодой человек.

Дернув за повод, Ксанф двинулся следом, но лошадь заупрямилась и недовольно фыркнула, пришлось быстро привязать ее и нагонять провожатого.

- Ищешь кого что ли? – бросил через плечо Смотритель, - Лорд пообещал?

- Жену.

- В лесу Коладольском? – Смотритель даже остановился, - воровка что ли была? Али девка из «малины»?

-Нет. Она работала в больнице.

- Таких не было. Не помню в белом халате никого, - Смотритель нахмурился недобро. Они уже были на крыльце дома.

- Не передумал ещё?

Ксанф мотнул головой.

- Нет.

Смотритель снял с крючка большой железный фонарь с кольцом:

- Ну, держи тогда. Зеркало на первом этаже. Прямо напротив двери. В глубине комнаты.

Только не оборачивайся. Ни когда туда пойдешь, ни когда возвращаться будешь.

Юноша крепко сжал в руке холодный металл.

-Спасибо. – Он с силой толкнул деревянную дверь.

- Удачи, - себе под нос произнес Смотритель, стерев широким жестом с лица дождевую воду.

Внутри было темно, и света от фонаря хватало лишь на полметра вперед. Ксанф торопливо зашагал вперед, держа огонь перед собой на вытянутой руке. Стараясь отключить периферическое зрение, юноша вглядывался во мрак перед собой. Шаг, еще шаг в тишине – звуки проглатывала темнота. Впереди показался огонек – собственное отражение. Зеркало.

«Добрались, наконец-то» - горящие ярко-красные буквы возникли из зеркальной темноты.

Ксанф усмехнулся.

-Простите, что заставил Вас ждать.

«Не передумали ещё? Желание остается в силе?» - спросил Хаос.

Ксанф смотрел сквозь буквы вглубь зеркала.

- Я прошу о прежнем. Что теперь?

«Теперь надо её найти и удержать, - было написано на зеркале на этот раз, - она здесь. Прямо за Вами».

Ксанф зажмурился, изо всех сил сжав нагретую ручку фонаря.

Нет.

Нельзя.

- Дара?

Сердце громко стучало.

- Родная, где ты? - тихий голос, почти шепот.

Осторожно опустив на пол фонарь, он наклонил его немного, так что в боковой грани отразился коридор за спиной.

Ответом ему была тишина. Только тени сгустились за спиной. И зеркало теперь с трудом отражало свет фонаря.

Ксанф протянул руку к холодной поверхности, но тут же отдернул – показалось, будто зеркало само потянулось к нему. И недовольно клацнуло серебряными зубами. Еще крепче сжав кольцо фонаря, юноша поднялся. Вглядываясь в зеркальную поверхность, он представил ее – маленькую, смеющуюся. И глаза. Ее взгляд. Так, как помнил, как знал. Лучше всех.

- Алдара, - снова позвал.

За его спиной из сгустившейся темноты выросли черные длинные тощие тени лишь отдаленно напоминавшие человеческие силуэты.

«Будьте осторожны, - возникли на темном стекле слова, - Вы больше не находитесь под моей защитой, как раб под защитой своего хозяина».

-Я помню.

Он снова закрыл глаза, отогнал тени, чтобы попытаться почувствовать ее прикосновения. Как ветерок. Теплую ладонь на щеке. Вот она. Нежно гладит его, стирает слезы.

- Милая моя…Алдара…

И он действительно почувствовал нежное прохладное прикосновение к собственной щеке.

В тот же миг погас огонь в фонаре, который он по-прежнему держал в руке, чтобы рассеять мрак.

Он ощутил движение за своей спиной. Казалось, что кто-то легкий как дым водит вокруг него хоровод. Потом движение воздуха стало плотнее. Значительно похолодало. Теперь прикосновения воздуха были болезненными, как будто зимняя ледяная метель закружила его в своем вихре.

Ксанф не переставал думать о жене, ни на секунду не отпускал ее образ, пытаясь защитить руками, обхватывал. Обнимал. Держал ее улыбку. И звук голоса. Смех. Он помнил ее голос.

Ярко вспыхнуло зеркало. Свет был безжизненно-белым, режущим глаза до слез.

Метель утихла так же быстро, как и началась. Ксанф на миг закрыл глаза, ослепленный болью. А когда осмелился их открыть, наконец, увидел, что тени исчезли. Все. Кроме одной. Под серой вуалью то ли дыма, то ли тумана зловещего силуэта зеркало высветило хрупкую женскую фигурку.

В этот момент стало по-настоящему страшно. Если это обман. Если все исчезнет. Если вокруг вообще ничего нет. Страшно.

- Алдара, - Ксанф охрип.

Не дотронуться. Исчезнет, как тень. Или нет? Или она вернулась к нему? Вернули.

Не оборачиваться. Когда будешь возвращаться. Пора озвращаться?

- Алдара, идем? - робко, с надеждой. Вдруг ответит?

Но тень не тронулась с места. Прошло какое-то время, прежде чем Ксанф понял, что тень не ответит ему. Он поднял фонарь, теперь уже бесполезный. И осторожно попятился к выходу, не спуская глаз с тени. Алдары?

Свет за дверью ударил в глаза. И звук.

- Тень. Она тень? Как мне забрать ее? – Ксанф стеклянными глазами уставился на смотрителя.

Била крупная дрожь.

Смотритель печально покачал головой:

- Лорд разрешил забрать или нет?

- Он показал ее. Я не знаю. Она там, но не слышит меня. Как мне позвать ее,чтобы она поняла? Услышала? Если Он не отдал ее, я останусь там.

Смотритель вздохнул обреченно:

- Тебе придется остаться здесь на некоторое время. Если ты хочешь вернуть её. Возвращение – дело непростое. Лорд мог бы сделать путь значительно короче. Неужели не предлагал?

-Нет. Я останусь. Останусь с ней. Рядом. - Ксанф помолчал, обдумывая произошедшее. - Мне нужно вернуться в дом?

- Странно, - усмехнулся Смотритель, - значит, ты действительно дорог ему. И он хочет, чтобы твое желание сбылось по-настоящему. Как зовут-то тебя?

- Ксанф. Что странно? Что вы имеете ввиду?

- Обычно он возвращает здешних «жителей тени» одним словом. Одним росчерком крови по стеклу. И заканчивается такое плохо всегда.

Смотритель сел на ступеньку крыльца и неосознанно коснулся шрама на руке:

- Я сам один из таких просителей.

- Вы? - Ксанфу с трудом верилось в такое. – И что? Он не отдал?

- Отдал, конечно, - Смотритель отвернулся, - он всегда исполняет желания.

- Что случилось?

- Мне не хватило терпения, - Смотритель произнес это почти шепотом, - я потерял его. Не сумел вытащить. А Лорд всегда только один шанс дает. И я упустил этот шанс. Уйти не смог. Упросил его позволить мне смотрителем здесь стать, хотя отговаривали родные. Чтобы хотя бы видеть его каждый день. Быть рядом.

- Его?

- Вы видите его теперь?

- Там? - Ксанф указал на дверь

Смотритель, не оборачиваясь даже, кивнул утвердительно:

- Там.

-То есть нужно набраться терпения? Тогда она сможет услышать, узнать меня?

- Она слышит, - Смотритель склонился лбом к перилам крыльца, - не узнает, но слышит точно. А потом, если достанет терпения, начнет узнавать. И тебя. И все вокруг. Начнет становиться собой. Но нужен тот, кто будет каждый день возвращать ей саму себя. И никто не скажет, сколько времени точно на это может понадобиться. Только если отвернешься от неё хотя бы на день, потеряешь навсегда.

-Я готов, - он не думал ни секунды. – Я буду. Сколько нужно. Буду. - Ксанф чуть улыбнулся, - Она здесь, рядом, значит, нам некуда торопиться.

- Вот и ладно. И мне помощником будешь. Работы много, - Смотритель кивнул на лопату, прислоненную к перилам крыльца.

Пишет Хаос Мира Зеркал.02.03.09

Montaigne

СПЛИН

Пишет Никта. 08.03.09

Совместно с Анастасиусом и Ритой

Они двинулись в путь на рассвете, запасшись водой из родника. Воздух был необыкновенно чистым. Вокруг очень тихо. И Анастасиусу было на удивление спокойно. Никта, как обычно, была впереди. Высоко в небе над ними парил Сэт. Иногда Тасу казалось, что он слышит, как падают капли росы, или как теребит пуговицу едущая в карете Сильвия, или как копыта его лошади касаются листвы на земле. Тишина была чудесная. Он старался дышать глубоко, занести в себя эту утреннюю чистоту, запомнить умиротворение, царившее вокруг, которое как будто было невозможно нарушить. Анастасиус даже позволил себе прикрыть глаза.

- За нами следят уже несколько часов, - Никта была разъярена. Не встревожена, не напугана, - разозлена до крайности.

Она знаком позвала Кристобаля. Когда тот подъехал, быстро ввела обоих в курс дела. Анастасиус, правда, мало, что понял из отрывочных и бессмысленных порой фраз типа «три на одиннадцать часов», «пара на час», ещё двое – за нами от последней стоянки».

Кристобаль, однако, понимающе кивал на её бессмыслицы.

- Язык? – бросил он в ответ црушнице.

- Давайте, - кивнула Никта, - один из тех, что за нами.

Они двинулись дальше по просеке, и через четверть мили Кристо свернул на боковую тропу.

- Я могу помочь? – спросил Никту не на шутку встревожившийся Анастасиус, - чем-нибудь?

- Да, позаботься о Сильвии и отражениях, ладно? – благодарно улыбнулась ему девушка, поймав собственное отражение в отполированной крыше кареты, - я одна не справлюсь.

- Хорошо, - Анастасиус вновь нагнал её, - сейчас какой план?

- Они не приближаются, значит, пока думают, что мы не знаем об их присутствии. Пусть так и остается. Я буду продолжать разведвылазки. Поезжай аккуратнее. Если что-то случится с каретой, у нас будут очень большие проблемы.

Анастасиус достал из кармана зеркальце, в посеребренной поверхности отразился его встревоженный, но полный надежды, взгляд: может все-таки повезет, может они смогут доехать до Нердена без проблем. Об этом мог знать только Хозяин Мира.

Им удалось сохранять видимость неосведомленности до самого вечера. Вновь пришлось остановиться на ночлег. Никта уже начала беспокоиться, когда из темноты появился Кристобаль. Он поманил её прочь из круга света от костра, беззвучно призывая сохранять молчание.

Анастасиус, который видел этот немой обмен знаками, сделал вид, что ничего не произошло. Он принес плед уставшей от бесконечной гонки Сильвии и налил в жестяную кружку горячего чая.

Связанный ордэр сидел на земле, привалившись спиной к валуну. Никта опустила к его лицу зажженный факел. Беглый осмотр подтвердил – с пленником все было в порядке. Несколько ссадин на лице. Кровоподтек слева на нижней челюсти. И только.

- Второй? – опустив факел к земле, спросила Никта.

- Упал с лошади неудачно, - ответил Гато без особых эмоций, - ничем уже было не помочь.

- Ладно, - кивнула Никта, - сказал что-нибудь?

- Сказал, что их в группе двенадцать бойцов, - ответил Гато, - следят за нами с предыдущей стоянки. Нерденцы. Сначала мародерствовали в брошенном городе, а потом сами там обустроились. И прибились к… армии Нердена.

Никта в удивлении вскинула бровь:

- Даже «армии»? Ну, надо же. И сколько там человек в Нердене? Кто главный?

- Молчит. Своих из группы сдал. А про город молчит.

- Ничего. У меня есть способы развязать ему язык, - ухмыльнулась зло Никта, - что-что, а получать информацию ЦРУ всегда умел.

Ордэр поменялся в лице при упоминании ЦРУ.

- Ну как? На слово поверишь или продемонстрировать тебе пару црушных методов дознания? – заметив это, поинтересовалась Никта.

- Серая Бестия, - вдруг четко и ясно произнес пленник явно в шоке от узнавания.

- Что ты сказал, грязь? – Никта схватила его за волосы и дернула назад со всей силы.

- Наши доберутся до тебя, - прохрипел ордэр в ответ, - как только узнают, кто к Нердену едет, всех вышлют на твою поимку, Бестия. Раскроешь душу за «клан ворона». И за ордэров южных с тобой тоже рассчитаются.

- Сколько вас там? Сколько человек в Нердене? – Никта выхватила кинжал и приставила его к горлу пленника, - сколько «воронов» там? Сколько бандитов из столицы? Сколько ордэров?

- Ники, - этот голос чуть не лишил жизни ордэра, так сильно дрогнула рука с кинжалом, когда Никта услышала это имя, - что ты делаешь?

- Все хорошо. Возвращайся к Сильвии. Нельзя оставлять её одну. За нами следят, ты не забыл ещё?

- Но… - попытался возразить Анастасиус.

- Я не сделаю ничего такого, за что мне было бы стыдно перед тобой, - прервала его Никта.

Ордэр имел неосторожность хмыкнуть при этих словах, за что получил неслабый удар по переносице и завалился вперед, взвыв от боли.

- Я пойду к костру, - хмуро бросила Никта Рейесу, - иначе, боюсь, нарушу собственное обещание. Вы же сможете узнать то, что нужно нам?

- Лучше добраться до Харпита. Иначе нам предстоит веселая ночь. У ордэров не будет сомнений, куда делись их товарищи.

- Нет. Мы едем прямо.

- Тогда снимайтесь очень быстро. Они уже близко. Я догоню, - Гато посмотрел на црушницу выжидательно.

- Мы никуда не поедем, пока не получим всю необходимую информацию. Какой смысл в том, чтобы ехать дальше в открытую, если в Нердене "армия ордэров"?

- Справитесь в одиночку с десятерыми? - Судя по тону, вопрос был риторическим. Кристо пожал плечами и добавил. - Выставите дозор. Мне понадобится около часа.

- Вы – справитесь. С легкостью. Раба хозяин не оставит, – парировала холодно Никта. - Ещё одно распоряжение с Вашей стороны, и поедете в карете с супругой. Это ясно?

Он усмехнулся.

- Напугали.. Хуже этого, - Гато показал ладонь, - со мной уже ничего не случится.

- Какая дешевая мелодрама, - Никта резко развернулась на каблуках и пошла прочь, бросив напоследок, - розовые сопли.

__________

Данная часть написана Ритой

Гато вернулся к связанному пленнику. Взглянул в ту сторону, куда ушла Никта. Достал нож и задал пару вопросов, почти не слушая ответы и не глядя на пленника. Потом подошел к ордэру и, зажав тому рот, зашептал быстро:

- Сейчас я тебя развяжу и уедем отсюда. Только ни звука. - Гато расстегнул рубашку и показал пленнику что-то в свете факела. - Знаешь, что это такое?

Тот кивнул.

Они шли очень тихо, ведя нерасседланных лошадей в поводу. Затем дошли до оврага и погнали галопом по его дну - палая листва глушила топот копыт. Пару раз спешивались, чтобы остановиться и послушать, нет ли погони.

- Далеко до стоянки? - Гато держал арбалет наготове, у пленника же оружия не было.

- По прямой до излучины и налево шагов двести. Скоро уже доберемся.

- Нас свои же не снимут?

- Не, дважды филином ухнем, один раз бекасом - пароль у нас. По эту сторону Эгираны тоже знают кое-что.

- Ясно. Подержи пока, - Гато передал ордэру арбалет и звякнул пряжкой ремня, тот отвернулся, приготовившись пару минут оглядывать окрестности. Он даже не успел ничего понять - Гато мягко положил ему руку на подбородок и резко крутанул. Ордэр со сломанной шеей лежал на дне оврага, словно бы неудачно упавший с крутого склона. Оставалось только забрать арбалет. И забинтовать руку - Гато аккуратно надрезал ладонь в двух местах, следя за тем, чтобы рана вышла далеко за пределы клейма.

На указанном месте Кристобаль нашел наскоро вырытый блиндаж - потому и костра было не видно. Часовые его пропустили: он ехал открыто, на коне их товарища, никто не заметил подвоха, а менять секреты ради проверки было лень.

Внутри блиндажа было шестеро ордэров. Гато вошел и спокойно спросил:

- Кто главный?

На него сразу ощетинилось несколько заряженных арбалетов.

- Я спросил, кто главный. - Гато расстегнул рубашку и показал татуировку. Соцветье верлия, пронзенное кинжалом, осколком зеркала и пером. Искусный мастер делал - в зеркальном осколке можно было разглядеть отражение так, словно бы картинка была настоящей. На одном из лепестков верлия в замысловатую монограмму вплетался якорь.

Если бы црушники успели записать то, что увидели, когда знакомили Гато с дыбой, за его жизнь никто бы не дал и никса.

- Знающий.. - прошептал кто-то из ордэров.

- Кастор Белый, слежу тут за порядком, - навстречу ему поднялся рослый парень, его ровесник, но абсолютно седой. Остальные убрали арбалеты. - А ты кто такой, откуда к нам?

Было видно, что ордэр волнуется, как бы не проверка из Нердена.

- Сын Кортеса Рейеса. Слышал о таком?

Главарь только кивнул, услышав имя одного главных иерархов, придумавших противоядие.

- Мне срочно нужно в Нерден. Оставишь двоих в схроне, остальные нужны для охраны. Тебя и твоих людей очень хорошо наградят, когда узнают, кого ты привез.

Гато вздохнул еле слышно. Вот и догнало его тяжелое отцовское наследие, то, о чем он хотел все эти годы забыть.

Уже наутро они въезжали в Нерден, город-призрак.

Пишет Montaigne. 09.03.09

Прейдя в таверну, я в первую очередь снял номер. У меня было отвратительное состояние духа из всей обстановки заведения я запомнил только гравюры, которые висели на стенах и будто бы воссоздавали сцены из истории Эйзоптроса. Минуты через две, ко мне подошел молодой человек. Я окинул его острым, испытующим взглядом, мне он сразу понравился: он был в меру сдержан и в меру изыскан. Мне понравилось, как он одет, понравился его скептически-непроницаемый вид и светская непринужденность. Начинать разговор с ним, мне не хотелось. Я перестал смотреть на него и уставился в стол. Тогда он, обойдя меня с другой стороны, спросил:

- Здравствуйте, что вы делаете у нас в столице. Я могу пре…

- Давайте не сегодня, мне нужно идти. Завтра в восемь часов поговорим, - перебил я После поднялся в свой номер, где меня уже давно ждала кровать. Разделся, лег, минут десять прошло, и лишь потом я смог заснуть…

Вставай, Монтень, - говорил он. – Пора вставать. Думаешь, я не вижу, что ты давно проснулся и только прикидываешься, будто спишь. Пора, пора, вставай. Хватит валяться. Не позднее моего вчера лег, договаривались же на восемь. Встав с кровати, я подошел к окну. В окне я заметил зеркало на городской стене, которое отражало не только всю таверну, но и меня

Пишет Хаос Мира Зеркал. 10.03.09

Согласовано с Ритой Эквус

Карминовое зарево чернило горизонт и заставляло щуриться, как отражение солнца в воде на озере. На озере.. Рита в ярости ударила кулаком по мрамору крыльца. На озере, на озере.. Мрак! Кажется, она выкрикнула это вслух.

Рука была разбита в кровь, а события того дня не стали дальше.

Она ловила свое отражение в воде. Азарт потихоньку уходил, и все сложнее было заставить себя не смотреть в сторону спящего мальчика.

Тео говорил, что этот раствор действует четверть часа, не больше. А держаться уже не было никаких сил.

Только один шанс. Рита умыла лицо холодной водой на отмели. Всмотрелась в поверхность воды и медленно, по слогам почти выговорила:

- Милорд, избавьте меня от моего желания. Я-не-хочу-его-убивать. Просите, что хотите взамен. Мне все равно.

"Два условия, баронесса, - высветилось карминово-красным на поверхности озера, - Одно – за то, что сейчас сохраню жизнь Виктору. Второе – за то, что я избавлю Вас от Вашего глупого желания. Принимаете?"

- Какие?

"Да или нет, баронесса. Время идет".

Она усмехнулась. Как в сказке. "Пообещай то, не знаю что".

- Конечно, да, милорд.

"Первое, Ваш воспитанник будет жить и учиться в военной академии Эйзоптроса, и станет моим гвардейцем. Второе, Нерден должен быть уничтожен. Ни один человек, связанный с ордэрами, не должен уйти живым из этого города".

"Так и знала, за других выбирать" - пронеслось в голове.

- Мне понадобится помощь Гвардии и регулярных частей.

В его стиле. Не убивать одного и за это убить тысячи.

"Гвардия в этой операции участвовать не будет. Равно как и регулярные части. Ваша проблема, сами своими силами и справляйтесь".

- Хотите избавить мир от меня и моих людей? Для этого необязательно посылать нас в Нерден. Вам, милорд, достаточно пальцами щелкнуть.

"Ну, или что у Вас там".

"Это «нет», баронесса? Я Вас правильно понял?"

«Я могу решать за себя, за Монти - тем более, он-то Гвардией бредит. Но не за стольких людей, которые по Вашей прихоти будут обречены на смерть».

Она не позволила эмоциям взять верх, вовремя прикусила язык и вслух произнесла спокойным тоном:

- Я согласна. На оба условия.

"Вот и умница. Хорошей охоты на ордэров".

УПРЯМСТВО

Ксанф

ЛЕНЬ меняется на АПАТИЮ

Монтень

БЛАГОРОДСТВО

Никта

БЕЗВОЛИЕ меняется на СОБРАННОСТЬ

Анастасиус

НИЗОСТЬ меняется на ПРАГМАТИЗМ

Пишет Алина. 16.03.09

В коридорах школы было темно, словно в карцере. Только из-за приоткрытой двери вырывался яркий свет факелов.

Алина остановилась. Волнение подкатило к горлу большим неприятным комком. Она нерешительно огляделась по сторонам. Вдруг захотелось убежать…Но... Зачем? Чего она испугалась? Алина нервно откинула со лба падавшую на глаза челку. Задумавшись, остановила взгляд на одном из зеркал, висевших на стенах.

- Зачем в темноте в зеркало смотришь? Плохая примета, разве не знаешь?

Алина резко обернулась. Рядом, сунув руки в карманы, стояла девчонка ее лет. Удовлетворившись произведенным впечатлением, она усмехнулась.

- Тоже в вечерку? Да, ты новенькая, похоже. Хочешь, покажу тебе все? Тебя как зовут?

Алина ответила. Но осталась недовольна своей внезапной робостью: слова прозвучали слишком тихо по сравнению с громовым голосом этой девчонки.

- А я Рэйя. У нас сегодня первая - история. Учитель хороший, да и историю мы вроде как знаем. А ты откуда? И почему в вечернюю, а не в обычную пришла, а?

- Мой дом очень далеко отсюда, - сдержанно ответила Алина. - А в вечерку - оттого, что днем работаю.

- Я тоже. Подрабатываю то там, то тут, - она ухмыльнулась, - Говорят, неместным плохо здесь первое время приходится. Морально. От зеркал. От их количества. Правда? – вопрос был провокационный, и Алина решила отплатить тем же никсом.

- Говорят, что местные расстаться с этим городом не могут. От зеркал оторваться. Правда?.. – она смерила девчонку неприязненным взглядом и открыла дверь кабинета.

Они сели за первый стол. Девчонка преобразилась до неузнаваемости: раздражающая уверенность и наглая ухмылка слетели с ее лица.

- Зачем ты так?

Алина взглянула на нее.

- Наш Эйзоптрос - такой красивый… Иногда идешь по городу, смотришь на старые здания и сразу согреваешься, становится так уютно, чувствуешь, что ты - дома…

Алина откинулась на спинку стула и оглядела кабинет.

Несмотря на несколько горящих факелов, здесь все равно царил полумрак. Окна занимали всю восточную стену от пола до потолка. Алина сразу представила себе, как в этом классе светло днем. Как на парты падают яркие солнечные лучи, освещающие множество витающих пылинок.

- Я покажу тебе Эйзоптрос. Поверь, и ты потом не сможешь расстаться с ним.

На следующее утро первой новостью, которую услышала Алина, перешагнув порог рабочего кабинета, было сообщение об отставке прежнего начальника и о назначении на освободившийся пост нового.

- И он не очень хорошо настроен насчет нашего отдела, во всяком случае, нам так показалось, - предупредили сотрудницы, провожая ее в кабинет нового начкорпуса.

Алине тут же вспомнились слова Рэйи о темном зеркале... Ничего. Все это - глупости. Она подошла к двери и постучала.

- Добрый день, - поприветствовал он ее с порога. - Вынужден начать наше знакомство с неприятного момента: принято решение ваш отдел закрыть. Кроме того, вам лучше подать в отставку.

Алина молчала.

- А по какой причине? – наконец спросила она, с трудом понимая, о чем говорит этот человек.

- Как бы вам объяснить… Приезжали ученые из Аквилона и сказали, что абсолютно неясно, каким образом вы разводили этих тварей. Ваши методы, если я могу это так назвать, противоречат всему, известному науке, - Алина удивленно взглянула на него. - Как бы вас в колдовстве не обвинили. Мой вам совет – отставка.

Алина взяла перо, лежавшее на столе у начальника, и обмакнула его в чернильнице.

- Диктуйте.

- Два, четыре, семь… пять, восемь… Семь аргентов и восемь никсов. Хм… Хватит еще на пять дней...

Алина снова искала работу. Только теперь - с большим воодушевлением.

Она знала по своему горькому опыту, как это нелегко и стойко переносила все отказы. Через четыре дня ее взял на работу хозяин известного студенческого кафе «Гаудеамус». Иногда до Алины долетали слова: «рабство», «клеймо», «зеркала»… Но ее это никак не касалось. Платил хозяин неплохо, в вечернюю школу отпускал, и смущало ее только одно: Рэйя, услышав, где она работает, быстро сказала: «Ты там этих студентов особо не слушай. Они не могут понять, как уникален наш Эйзоптрос».

Алина тоже этого не понимала, но со своей новой подругой старалась не касаться этой темы. И они вполне ладили. Рэйя показывала ей Эйзоптрос, знакомила со своими друзьями – неплохими ребятами, веселыми охотниками до таких развлечений, как выхватить у идущей с рынка старушки мешок яблок, прибежать к ее дому и оставить мешок возле калитки прежде, чем сама старушка доберется до нее. Главной забавой этого дела было убежать от бдительных прохожих, бросавшихся за озорниками в погоню.

И Алина тоже стала участвовать в этих играх. Ей было весело. И вскоре уже начало казаться, что не тянет ее домой. Теперь письма в Синюю гряду уходили реже и реже.

Пишут Нида, Анастасиус, Сильвия. 24.03.09

Поняв, что Кристобаль Рейес исчез вместе с ордэром, Никта пришла в такую ярость, что если бы не присутствие Анастасиуса, то Сильвия ощутила бы на себе все последствия жестокого разочарования и как следствие этого разочарования, не менее жестокой ненависти црушницы к Рейесу.

Какими бы ни были отношения у неё с Гато, она все-таки в тайне надеялась, что он-то не предаст. В конце концов, он был человеком бургомистра, а та не производила впечатление того, кто собирает вокруг себя ненадежных, лживых и трусливых людей. И, тем не менее, предательство было налицо.

Более того, он оставил не только её и Анастасиуса под угрозой нападения ордэров, которые теперь уже наверняка поняли, что одного из дозоров нет, но и бросил без всякого сожаления собственную жену, домашнюю, послушную и тихую девочку, явно не способную и не горящую желанием участвовать в вооруженных стычках.

«Больше никогда, - пробурчала Никта сама себе под нос, - и с этого дня все будет так, как должно быть».

Во время очередной разведвылазки она обнаружила заброшенный дом, в котором, по всей видимости, до уничтожения Нердена располагался трактир. Здание было полуразрушено, но теперь, в их положении, это не имело значения.

Никта достала из-за пояса зеркальце: «Мы должны поговорить».

«Слушаю, милая» - высветилось на поверхности.

«Необходимо наказать непослушного раба. Это Рейес. Гато. Он сбежал. Серьезный проступок для раба. Не находите?» - она сама удивилась тому, насколько спокойно звучал её голос.

«Серьезный. Наказывай».

«Вы мне в этом поможете?» - так же спокойно и холодно.

«С какой стати? Это не мой раб, а твой. Справляйся сама».

«В таком случае, мне не остается ничего другого, кроме как освободить обоих», - бесстрастная констатация.

«Ты помнишь наш договор, красавица?»

«Помню, милорд» - она даже смогла без труда произнести слово, которое раньше каждый раз застревало в горле острым лезвием.

«То есть это не ошибка. Это намеренное нарушение контракта. Ясно… Сильвия тоже вернется ко мне. Ты это понимаешь?»

«Да. Власти над ними у меня нет. Она осталась у Вас. Будет честнее, если кроме власти на Вас же ляжет ответственность за них обоих», - словно не о людях. О домашних любимцах или о вещах. И ведь легко. Несмотря на то, что сама рабыней была. А может именно из-за этого?

«Мы можем отложить этот разговор до возвращения в Эйзоптрос?»

«Только если Вы накажете Гато за бегство», - бескомпромиссность. И прочь все мысли о будущем такой хрупкой и беззащитной Сильвии. В конце концов, раз мужу все равно, что с женой случится, так почему «арендатор» должен о ней заботиться?

«Как?»

«Думаю, что разоблачения его, как раба Хаоса, будет достаточным наказанием, - со светской легкостью. Пауза. Запоздавшая вспышка мстительной ненависти, - И пусть это будет больно».

«Договорились».

Не успела она убрать зеркальце за пояс, как во дворе перед трактиром раздался шум приближающихся стремительно всадников. Она мысленно похвалила себя за то, что не оставила свою лошадь у входа в здание, достала кинжал и приготовилась встретить незваных гостей.

Это была одна из групп, которую она заметила днем раньше. Трое. Осталось ещё двое из отряда, следившего за их маленькой экспедицией.

По одному. Тихо. Быстро.

«Черная полоса кончилась, - улыбнулась она сама себе. Позорные провалы, нападения, которые она не смогла отразить, неудачи – все было в прошлом. Никта почувствовала, как к ней возвращается уверенность в собственных силах, - не так все сложно. Осталось двое».

И она решила не дожидаться, когда эти двое найдут их сами.

Вернулась она к своим очень вовремя. Ордэры, видимо, тоже решили не дожидаться, когда их найдут. Тем более, что они увидели, что отряд чужаков значительно ослаб за счет того, что один из мужчин исчез. Им оставалось справиться с Анастасиусом, и можно было заняться дележом добычи, а затем отправиться на невольничий рынок, на юг, чтобы там продать женщин.

«Тас! – крикнула она, увидев, что ордэр почти уже догнал карету и собирался выстрелить из арбалета по вознице, - сзади! Арбалет!»

Второго, который налетел на неё, не рассчитав немного расстояния и скорости, она ударила трофейной короткой, но тяжелой палицей снизу вверх в челюсть.

Она потеряла какое-то время на то, чтобы развернуться и последовать за каретой.

Анастасиус обернулся почти моментально. Но что-то произошло во время этого "почти". Он увидел позади кареты лишь чужого коня, без всадника в седле. Животное испуганно пронеслось мимо него, но не растерялась Никта и успела схватить узду, свободно разгуливающую в воздухе.

Объехав сзади карету, Тас заметил поодаль от тропинки тело ордэра. Но что заставило его вскрикнуть от удивления и радости, был Тор, напряжённый в своей стойке, пригнувший морду к земле и внимательно изучающий хозяина, словно он боялся признать в нём постороннего, не своего. Белый пёс представлял собой величественное зрелище, опираясь передними лапами на лежащую жертву и не сводя больших тёмных глаз с ошарашенного Анастасиуса. Да, Тор был не из тех псов, которые безропотно лежали дома, ожидая возвращения хозяина. Не из тех, которые беззаботно виляли хвостом, когда его встречали. Он шёл за человеком, выследил родной запах и спас его.

- Похоже, у нас появился язык, - довольно произнесла Никта, щупая пульс на руке ордэра, поваленного Тором на землю, - ещё один.

Тас помог ей связать пленника, они занесли его в карету. Наказали Сильвии крепко-накрепко следить за ним и сообщить, как только он придет в себя.

- Я нашла место, где мы можем переждать ночь. За мной! - она пришпорила коня, - здесь недалеко.

Они подъехали к накренившемуся опустошенному зданию. По одряхлевшей вывеске, качающейся на одном гвозде от ветра, Тас определил, что когда-то это было излюбленным местом всех уставших путников - трактиром. Окна разбиты, дверь на засове такого ничтожного вида, что казалось, его можно было превратить в прах одним касанием мизинца. Внутри стояла тишина, которой он не ощущал со времён визита в Зазеркалье.

- Отличное местечко, жаль, только бар у них уже закрыт, - улыбнулся Анастасиус.

В эту секунду из кареты послышался какой-то шум, и затем вскрикнула Сильвия.

Они бросились к девушке. Никта вышвырнула из экипажа пленника, Тас заглянул в окно с другой стороны:

- Что случилось?

- Ничего. Просто я не ожидала, что он так быстро очнётся! Приоткрыл глаза, часто заморгал, а когда понял, что связан, выругался и плюнул в пол.

Сильвия поморщила носик и извинилась за то, что подняла панику.

- Давай затащим его внутрь, - предложила Никта Анастасиусу, - Сильвия, позаботься об отражениях, будь добра. Расположитесь где-нибудь в доме, только в дальнюю комнату на первом этаже не заходите, хорошо?

Сильвия послушно кивнула. Что ей еще оставалось делать, кроме как повиноваться тем, кто с ней был. Входя в это старое, заброшенное здание, она почувствовала холод, пронизывающий до глубины души. На одной из стен висело старое зеркало, в котором Сильвия увидела свое отражение. Комнаты были пусты, унылы, а в душе - пустота. Почему ее не покидает ощущение, будто она совсем одна?

Никта и Анастасиус занесли ордэра в маленькую тёмную комнату без окон, словно созданную для содержания пленных. Пока Никта обдумывала, куда будет надёжнее привязать их новоиспечённого спутника, Анастасиус прошёлся по комнатам и остался в самой просторной, которой когда-то посчастливилось быть самим трактирным помещением. Он провёл пальцем по пыльной стойке и позвенел потускневшим колокольчиком, в котором смутно угадывалось его отражение. В комнате уцелел один широкий стол в липких пятнах от разлитого давным-давно алкоголя и пара стульев. По углам - мусор. Поломанная мебель, разбитая посуда, спутанные шарики паутины. Из опрокинутого дубового шкафа выскочила крыса и бесшумно пробежала к выходу. Как будто уступила своё жилище новоприбывшим.

Этот был не из эйзоптросских уголовников, не из диссидентов. По всей видимости - голодранец, который прибился к ордэрам, чтобы просто не сдохнуть с голоду. Об идеологии повстанцев он знал чуть: название да то, что сам Лорд боялся их могущества в прошлом. Про верлий слышал, но не понимал, к чему вообще банде насильников, убийц и грабителей, коими являлись по его искреннему разумению современные ордэры и он в том числе, цветы какие-то сдались.

Может, потому и упорствовал не долго…

Кожу обожгло холодом. Никта достала из-за пояса зеркальце.

Пленник насторожился. Даже в той глуши, где он жил до того, как стал ордэром, знали, что с тем, кто обитает за зеркалами, шутки плохи.

«Наказан» - вспыхнула ярко-алым надпись-приговор на поверхности.

«Прекрасно», - кровавый огонь отразился в глазах Никты. Она усмехнулась садистски и посмотрела пристально на пленника.

…Полученной в итоге допроса информации Никте вполне хватало, чтобы спланировать свои дальнейшие действия.

- Мы сможем выдвинуться в сторону Нердена завтра утром. К вечеру будем там. Карету оставим здесь. Вместе с Сильвией, Безразличием и Собранностью. И для неё безопаснее, и нас задерживать не будет. Возьмешь Храбрость к себе, ладно? Поедете вместе?

Анастасиус кивнул согласно.

Небольшой отряд из трех человек Никты, Анастасиуса, Ринна, и трех отражений, Храбрости, Враждебности, Прагматизма, выехал рано утром в Нерден.

На пороге трактира, провожая их печальным взглядом, стояла Сильвия:

«Вот теперь я действительно совсем одна», - подумала она.

Пишет Рита. 24.03.09

"Это парадокс, который мне давно не дает покоя. Не припомню другого гениального композитора, в чей адрес так же обильно, как в адрес.." - баронесса оторвалась от чтения новостей культуры в газете и спросила проходящего мимо гвардейца:

- Долго мне еще ждать?

Тот ничего не ответил. «Видимо, по уставу не положено», - подумала Рита и снова погрузилась в статью.

«Это наблюдение, возможно, не выглядело бы столь удивительным, если бы оно касалось только личностей равновеликих. Однако не меньше резких и пренебрежительных высказываний исходит и от многих, пусть серьезных и мыслящих, но гораздо более скромных по своему масштабу деятелей».

Баронесса поняла, что стоит или перечитать последний абзац, или оставить попытки разобраться в современном искусстве.

- Ваше сиятельство, - это был уже знакомый ей Капитан Гвардии. Он улыбнулся баронессе благожелательно, - могу Вам помочь чем-то?

- Безусловно, - без предисловий она перешла к делу. – Я бы хотела, чтобы мой воспитанник проходил обучение в Гранитном корпусе. И это не только мое желание, - Рита многозначительно посмотрела на капитана.

- Что Вы имеете в виду, говоря, что это «не только Ваше желание»? – спросил Капитан. - Спросите у Лорда Хаоса.

- Это не ответ. Я думаю, что Вы понимаете, что мой статус не позволяет задавать вопросы, подобные этому, Лорду, - Капитан нахмурился неодобрительно.

- Послушайте, мне все это нравится не больше, чем Вам. Не будь на то воля Лорда, я бы здесь не оказалась. Если Вы не в курсе, ответьте сами, возможно ли удовлетворить мое прошение о принятии юного герцога Монтероне в военную академию при Гранитном. Это ведь в Вашей юрисдикции, не так ли?

- Да. В моей. Сколько лет герцогу?

- Четырнадцать.

- Он слишком молод, Ваше Сиятельство. Мы не принимаем ребят младше 18 лет. Подготовка в Гранитном, в том числе и физическая, слишком тяжелая, и опасная подчас, даже для совершеннолетних. Половина набора отсеивается к выпуску. И когда я говорю «отсеивается», я не имею в виду «покидают Гранитный и идут учиться в Университет или работать». Вы меня понимаете? – Капитан выдержал паузу, но потом все-таки решился озвучить свое предложение, - Может, отложим решение этого вопроса на четыре года?

- Нет, он выдержит. У него было прекрасное домашнее образование. Да и упорства ему не занимать. Если нужно, можете устроить вступительный экзамен, и увидите, что мой воспитанник многим восемнадцатилетним фору даст.

- Вы не услышали меня, Ваше Сиятельство, - с горечью констатировал Капитан. Сова на его плече недовольно взмахнула крыльями и зашипела на него.

- Напротив, я очень внимательно слушала Вас. И, думаю, любые правила, - с нажимом проговорила баронесса, - могут иметь исключения. К тому же, Монти.. простите, герцогу Монтероне на днях исполняется пятнадцать.

- Хорошо, - согласился Капитан, - пусть будет так. Когда Вы приведете его?

- Прямо сейчас.

У них было пару минут прежде, чем Рита передала Монти «с рук на руки».

- Наверно, это лучшее, что я могла для тебя сделать, - ей не хотелось ничего говорить, но требовалось, чтоб формальность была соблюдена. – Дальше вас будет только двое – ты и Лорд. Удачи.

- Прости, что усложнил тебе жизнь, - задрав гордо подбородок, проронил свысока Монти в ответ, - Больше не побеспокою. Удачи.

Он отвернулся и подошел к капитану, не дав Рите шанса ответить. И только тогда она поняла, насколько Монти повзрослел.

Всего пара минут, чтобы постоять в холле Гранитного перед зеркалом, посмаковать чувство свободы - для него и для себя. Рита нахмурилась: на секунду показалось, что промелькнула крылатая тень, чей-то голос позвал.. ее? Или просто имя созвучное.

Оглянулась. Нет, кажется.

Убегающее время толкало в спину. Баронесса заставила себя «очнуться», прошла мимо вахты на входе, уже прокручивая в голове предстоящую дорогу.

Никому не позволит себя сопровождать. Ему тем более. Не слишком ли злая ирония? Для двух самых близких может хорошее сделать, лишь оказавшись от них подальше.

Потому и гнала целый час, пока по тракту из столицы ехала. Затем свернула на старую военную дорогу у кромки леса – не первый раз в сторону Нердена шло войско. Во всяком случае, голосов в ритиной голове хватило бы на небольшую армию. Ощущение свободы и звенящей пустоты постепенно уступало место сомнениям.

__________

Город ему не понравился уже на подъездах. Унылая архитектура, серая пыль везде, едва начавшие разрушаться здания. Было впечатление, что городу не терпится превратиться в художественную развалину, элемент истории, где среди чудом уцелевших фрагментов стен будут разгуливать туристы, вполуха слушать речь экскурсовода, рассеянно жуя бутерброд. Но сначала нужна легенда, буря, катаклизм, grand bataille – в прошлом. То есть для Кристобаля в будущем. И Гато собирался сделать все, чтобы эту grand bataille предотвратить.

На улицах порядка было больше, чем он ожидал найти: блокпосты на нужных перекрестках построенного расходящимися от центра лучами города, патрульные отряды, бойницы вместо окон в домах на окраине. Пару раз он замечал проезжавших мимо смуглых женщин в чадре, одаривающих всех окружающих презрительным взглядом – видимо, амазонки из горных селений южнее Алмы. Остальные встреченные были мужчинами. Мирная жизнь ушла из города, и Нерден превратился в большой пока управляемый гарнизон, собранный неизвестно чьей волей.

Кристобаля привезли в одну из центральных усадеб – местный командующий сделал себе там что-то вроде дворца императора. Единственный островок цвета среди бесконечного серого. Конечно же, сад. И, конечно же, красная сирень. Гато подъехал к кустам поближе. Почти как настоящая. Ха, обманка.

Перед встречей его долго проверяли: обыскивали, бесконечно задавали вопросы, ответы на которые он не мог бы забыть, даже если бы захотел. Словно он снова оказывается в кабинете отца, тот заставляет его выучивать все наизусть, будто знает, что все-таки пригодится, а маленькому Кристобалю хочется сбежать туда, где нет ни зеркал, ни магических цветов, ни звездчатых печатей, стать рыбой в море, в котором из звезд только луидии и астропектены.

Предводитель ордэров оказался куда моложе, чем Гато мог предположить. Младше на несколько лет самого Кристобаля. Приятные черты лица, взгляд с интересом, а не с затаенной угрозой изучающий собеседника.

-Прости, это все необходимые формальности, – ордэр развел руками и чуть улыбнулся. - На самом деле я очень рад, что к нам присоединился сын самого Кортеса Рейеса. Особенно в такой момент.

- Я понимаю. – Гато сдержанно кивнул.

«Интересно, какой титул он себе придумал» - промелькнуло в голове. И, словно услышав его мысль, юный предводитель представился:

- Ты мог слышать обо мне как о Новой Заре Освобождения. – не без гордости за собранную армию. - Оставим чины для бригад. Мое имя Кай.

- Кристобаль.

Гато пожал руку ордэра, искренне радуясь, что клеймо раба Хаоса у него на левой.

Пишет Ксанф. 24.03.09

Уже почти рассвело. Гроза давно закончилась, хотя еще немного моросило. Смотритель ушел по своим делам, оставив на некоторое время юношу одного наедине со своими мыслями. Теперь, когда появилось что-то, пусть еще не материальное, но существующее наяву, кажется, устойчивее стала земля под ногами. По прежнему стараясь не предаваться иллюзиям, Ксанф твердо решил делать все, что будет в его силах, чтобы вернуть Алдару. Он не ставил себе условий - когда играешь сам с собой становишься и победителем и проигравшим одновременно. И не делал цели "все что угодно, только бы она вернулась" - иначе это "все" потом могло оставить самого Ксанфа тенью. В этом Мире свои расценки. Только если Ксанф счастлив теперь со своим подарком, то Алдара не перенесет, если увидит его таким. Она просто не выдержит. Значит нужно знать границы: пусть лучше ему будет больно, он привык.

Аккуратно, ступая на носочках, через крупинки в воздухе, может, даже одним дыханием он будет дотягиваться своим теплом до нее и согревать. И это подействует однажды. Главное верить и не сдаваться. Упрямо идти вперед.

Тяжелые шаги Смотрителя было слышно издалека, кажется, он специально издавал много звуков, чтобы вернуть Ксанфа к действительности раньше, чем окажется в зоне видимости.

- Вы вернулись? - Скорее констатировал юноша, едва Смотритель подошел ближе.

- Скажите, а чем Вы занимаетесь здесь?

- За лесом присматриваю, - пожал тот плечами.

Лаконично. Ну что ж, не надо настаивать.

- Вы сказали, я буду Вам помогать. Чем именно?

- Мало ли, - уклончиво ответил Смотритель, - дел много всегда…Вот хотя бы людей подальше от леса держать. Тех, кто заблудится, на опушку выводить. Уголовников гонять.

- А что, часто тут гости бывают?

- Ты не местный что ли? - Смотритель явно был близок к тому, чтобы послать Ксанфа куда-нибудь подальше. В чащу, - про Коладольский лес не слыхал ничего совсем?

- Слыхал. Вот потому и интересуюсь. Ну да ладно.

Ксанф поднялся. Небо немного просветлело, дышалось свободно, как всегда после грозы. Непонятно почему, но здесь Ксанфу было спокойнее, чем в городе. Спиной юноша чувствовал пристальный взгляд Смотрителя, но сделал вид, что не замечает его.

- Как Вы думаете? Я могу еще раз увидеть жену? - Ксанф указал головой на дверь. - Сейчас. Если я зайду, она будет там?

- Да. Она всегда будет там. Тянет их всех зеркало, - хмыкнул неодобрительно Смотритель, - плохо тянет. Потому и опасно, что без света заходить, что оглядываться. Разорвут на части. Из ревности. Что с кем-то ещё кроме них общается Он.

Ксанф вздрогнул, но постарался ни чем не выдать своего испуга.

- Тогда изучу пока что ближайшую местность, а заодно починю фонарь - стекло разбилось случайно, -и, чтобы не показать лишнего, юноша двинулся вглубь Леса. В огромных лужах отражался его сгорбленный силуэт.

Пишет Монтень. 30.03.09

Я повернулся, посмотрел на гостя. И постепенно начал вспоминать вчерашний разговор с ним.

- Вот что, дорогой мой, - сказал я, бросая пронзительный взгляд на собеседника, - давайте спустимся вниз, там, за чашкой кофе, вы мне все объясните.

- Да, да, хорошо, ответил он упавшим голосом.

Спустившись на первый этаж, я заказал кофе и предуведомил хозяина, что собираюсь остаться в таверне на две недели. После небольшого разговора гость мне рассказал, что его зовут Сольберг, и он пришел ко мне по делу. Допив кофе, я оставил чаевые и поинтересовался у Сольберга:

- Скажите, а какое у вас ко мне дело?

- Дело в том, друг мой, - сказал он, – скоро я открываю небольшую газету, и мне, как вы сами понимаете, нужен журналист. Вы мне нравитесь, и я уверен, что вы будете мне очень полезным. Словом, решайте, и мы немедленно приступим к работе.

- Да, разумеется, если не секрет, кто вам рассказал про меня, или даже порекомендовал? - разговор несколько заинтересовал меня.

- А вы сами, не догадываетесь, Фокион – отвечал он

- Хм, мы же с ним только один раз виделись, - подумал я про себя, а сказал следующее, - а он разве еще не уехал?

- Нет, он, кстати, с нами будет работать, если согласитесь. Не беспокойтесь, со мной вы заработаете больше, чем смогли бы заработать без меня. Я мог бы, конечно, найти себе рабочих среди других, но не хочу.

- Согласен, - я был чрезвычайно польщен тем, Сольберг предложил мне работу.

- Значит, решено! Пойдемте, я покажу вам ваше помещение, чтоб вы завтра смогли приступить к работе.

Мы поговорили с ним еще несколько минут, и он сказал мне, что работа будет с девяти. Тогда же объяснит, что нужно будет делать, только более подробно.

Я встал, проводил гостя, и когда возвращался в свою комнату, увидел на стене, где висели картины, маленькое зеркальце, а в нем себя.

Пишет Хаос Мира Зеркал. 07.04.09

Анастасиус

В город он въехал с Храбростью. Так получилось, что они разделились. Он и оглянуться не успел, как Никта вместе с отражениями исчезла. Никто его не остановил, никто не спросил, куда он направляется, и как его занесло в Нерден. Его несколько смущало по началу, что амазонки подмигивали ему лукаво и улыбались сально, когда он проезжал мимо, да свистели заигрывающе вслед. А ордэры мужеского пола и бандитского вида, казалось, прикидывали на глазок, насколько легко будет сбить его с лошади и как дорого можно продать его лошадь, одежду и его самого на ближайшем рынке.

Храбрость, которая все время пути грустила о чем-то своем, отраженческом, оживилась и повеселела, стоило им пересечь границу города. Она с интересом рассматривала людей, тыкала грязным по обыкновению пальчиком в диковинные серые развалины ордэрских домов, со смехом читала вслух антиправительственные надписи на уцелевших стенах. И чуть не спровоцировала нападение на них амазонок, назвав одну из них «тетёхой».

КРАСНОРЕЧИВОСТЬ меняется на ИСКРЕННОСТЬ

Никта

УМИРОТВОРЕНИЕ меняется на СОЗИДАНИЕ

Сильвия

Оставшись одна, Сильвия какое-то время бесцельно бродила по полуразрушенному дому, потом вышла во двор, обошла бывший трактир кругом, обнаружила колодец, небольшой заброшенный огородик. Она вернулась в дом, замерзшая и проголодавшаяся, и только здесь открылась ей ужасная правда – она поняла, что Никта и её двухметровый друг не оставили ей ни крошки хлеба или другой еды. Она обыскала дом, и постепенно опасение переросло в панику. Сильвия бросилась к карете, корзинка, в которой у неё лежали съестные запасы, была перевернута и опустошена, видимо, какими-то зверьками. Осталось всего несколько крошек на полу кареты. И все. Помощи ждать было неоткуда: Безразличие дремал в кресле и никак на её просьбы помочь найти что-нибудь поесть не реагировал. Собранность залез на крышу трактира и усилено делал вид, что высматривает врагов. А потом она вспомнила, как Никта говорила о дальней комнате на первом этаже. Что именно говорила црушница об этой комнате, Сильвия не смогла вспомнить: слишком сильным был шок от череды последних событий. Поэтому решила проверить, что же там было, в этой комнате. То, что она увидела, лишило её чувств на несколько часов…

Четыре трупа ордэров, наваленные один на другой, лежали посреди комнаты. Вокруг них уже образовалась отвратительно большая лужа крови.

ОТЧУЖДЕННОСТЬ меняется на ОПТИМИЗМ

Рита

Повязка, скрывавшая надежно клеймо, внезапно вспыхнула. Серые языки пламени жадно заглатывали ткань. Кай бросился ему на помощь. Но огонь затушить даже совместными силами не удавалось. Он погас сам, как только от повязки не осталось и следа.

Кристобаль попытался сжать руку в кулак, чтобы ордэр не увидел серебряного клейма, «украшавшего его ладонь», но резкая, жестокая, сильная до слез боль вывернула ему пальцы и свела руку так, что Кай не мог не увидеть печать Хаоса.

Рита остановилась. Дорогу ей преградило пять всадников в алых плащах.

«Пижоны», - поморщилась она. Их принципиальность и готовность следовать избранному пути, чего бы это ни стоило, всегда внушали ей уважение, но алые плащи, по её мнению, были уже перебором.

В столице давно ходили слухи о том, что ордэры выродились в шайку грабителей с большой дороги. Особенно после нескольких жестоких и кровавых рейдов ЦРУ на «неблагополучные с точки зрения криминальной обстановки» районы, когда достаточно большое количество уголовников различной степени опасности для общества покинуло Эйзоптрос. Ей же попались, по всей видимости, «идейные». Те, что продолжали носить у сердца соцветия верлия, экспериментировать со свойствами зеркал и при каждом удобном случае наносить удар по авторитету Лорда Хаоса.

ЛИКОВАНИЕ

Ксанф

ОТКРЫТОСТЬ меняется на ЭГОИЗМ

Монтень

Уже неделя прошла с того момента, как он начал работать на Сольберга. Задания владельца и главного редактора газеты были не так чтобы уж очень интересными, в основном репортажи с места проведения различных спортивным мероприятий для детей и юношества Эйзоптроса, а также освещение заседаний Городского совета. К сожалению, бургомистра столицы ему увидеть так и не удалось. Источники близкие к её окружению сообщали на условиях сохранения конфиденциальности сведений, что она выполняет какое-то очень ответственное задание Лорда Хаоса, которому предана до глубины души и которого почитает безмерно.

И вот одним прекрасным утром Сольберг вызвал его к себе в кабинет.

- Дорогой мой друг, - сказал Сольберг, - твой испытательный срок завершен успешно. А потому я хочу дать тебе настоящее журналистское задание. Справишься, станешь самым известным журналистом во всем мире. Не справишься, придется нам с тобой расстаться, ты уж не взыщи. Слишком много для нашего издания поставлено на карту. Тебе необходимо написать о проблеме, которая давно беспокоит жителей нашего славного города. Ты и сам, наверное, заметил, что на улицах много зеркал, в учреждениях много зеркал, даже в частных домах зеркал с лишком. Везде зеркала. По последней «моде» и на кухнях зеркала вешают. И в спальнях. Да что уж там! В туалетах даже. Люди недовольны, люди возмущаются. Вот потому задание будет для тебя такое важное: написать статью о том, что зеркал стало слишком много, что вредят они нравственному и психическому здоровью горожан, что нужно рассмотреть возможность на городском уровне эту проблему решить. Как-то уменьшить их количество. А от остальных избавиться. Я верю в тебя, друг мой. Напиши так, чтобы за душу цепляло, чтобы людей на баррикады звало!

САМОУНИЧИЖЕНИЕ

Алина

Во время одной из этих игр, когда Алина убегала от сердобольных прохожих, она упала неудачно и подвернула ногу. Её тотчас же окружила толпа зевак, которые жаждали расправы над малолетней преступницей: предложения варьировались от «а давайте накормим её теми яблоками, которые она стибрить хотела, чтобы на всю жизнь запомнила» до «сдать её страже, да и дело с концом».

В итоге столпотворение привлекло внимание городской стражи, и Алину все-таки забрали в тюрьму.

После недолгого, но весьма специфического допроса её отнесли в небольшую комнатку с зарешеченным окошком, которую и камерой-то назвать язык не поворачивался, так, изолятор. Алину несколько удивило то, что, несмотря на её просьбы, к ней не пригласили врача, чтобы помочь с подвернутой ногой, которая к тому времени распухла и болела ужасно. Но эта странность прояснилась, когда в комнату вошел человек в серой форме, от вида которой Алине стало не по себе. ЦРУ.

ЗАНУДСТВО

Пишет Никта. 21.04.09

Она следила за ними около получаса. Дождалась, когда та небольшая процессия, наконец, выбрала себе место для дислокации, исследовала окрестности, стараясь не попадаться на глаза прохожим, а затем вернулась к Ринну, которого оставила недалеко от западного блокпоста. Информации, полученной от пленника, оказалось достаточно, чтобы без проблем проникнуть внутрь укрепления и провести там разведку до того, как легенда рассыпалась в прах.

Но, благодаря посреднику, Враждебность и Прагматизм превратились из фактора хаоса в преданных соратников и весьма эффективных убийц.

Ринн отказался участвовать в нападении. Он остался снаружи, чтобы предупредить, если кто-то из ордэров или нерденцев появится в поле зрения.

Когда он вошел в дом, его замутило слегка от запаха крови и количества её на перилах и стенах. Он столкнулся на лестнице с Враждебностью, одежда и руки которого были залиты кровью. Отражение ухмыльнулось отвратительно:

«Мерзкие людишки. Визжат как свиньи, когда их режешь».

Ринн едва успел отклониться к стене, чтобы Враждебность, проходя мимо не сбил его с ног.

Прагматизм был на втором этаже. Он сидел на корточках рядом с одним из убитых дозорных. Увидев Ринна, он взял убитого за рукав и показал прорехи, покрытые темными пятнами: «Говорил ему, аккуратнее с одеждой. Нам нужно во что-то переодеться, чтобы не привлекать внимание других ордэров, а он… Одно слово – Враждебность», - сплюнул в сторону.

Ринн побледнел смертельно. Ему срочно нужно было найти ту, что втянула его в этот кошмар.

Никта сидела на подоконнике, поигрывая кинжалом в руке. В отличие от одежды отражений, её - была без единого пятнышка.

«Зачем так? - Ринн скривился словно от боли, - можно ведь было обойтись без убийств».

«Почему же не остановил нас? – усмехнулась она презрительно, кинжал в руке теперь летал с невероятной скоростью, - пошел бы с нами. И остановил. Меня, Враждебность и Прагматизм».

«Ты что такая злая?» – вдруг спросил Ринн.

Кинжал замер.

«Не поняла?» - с вызовом переспросила Никта.

«Что с тобой не так? – с яростью бросил он ей в ответ, - что ты злишься на всех? Ты любима. Тебя ждут. Ради тебя готовы на всё. Этого мало, чтобы просто быть счастливой?»

Никта в изумлении уставилась на Ринна: «Что с тобой не так?! То умереть хочешь, то на людей в ярости бросаешься!»

«К нам гости, - в комнату заглянул Прагматизм, - лучше переодеться и подготовиться к встрече, если мы не хотим устроить здесь ещё одну резню. Спускайтесь вниз, как будете готовы».

Никта аккуратно, чтобы не привлекать внимания выглянула из окна: «Идеально. Пропустим в город, я прослежу, где они остановятся. С тебя ещё трое, - бросила она, не оборачиваясь Враждебности, - И не пускай их в дом сейчас. У нас не прибрано», - быстрый взгляд в сторону Ринна.

Свелот передернул плечами и скривился от отвращения.

Когда Враждебность ушел, она вновь заговорила с ним: «Вы с Прагмом останетесь здесь делать вид, что пост до сих пор действует. А заодно, от трупов избавитесь и кровь замоете. Когда уйдем, чтобы убийц искать не начали. Наш источник был очень убедительным, доказывая мне, что для ордэров это не такой уж и редкий случай – дезертирство и недисциплинированность».

К её возвращению на блокпосту был наведен порядок. Враждебность вернулся чуть позже. И как она - со свертками одежды.

«Не найдут? Уверен? – она спросила у отражения, поглаживая по голове Сэта

Никта стояла над корытом с грязной водой. Отражение ей нравилось. Одежда убитой амазонки подошла идеально. Особенно полезным приобретением была чадра. Никта несколько раз только чудом избежала встречи с уголовниками, которые знали её в лицо, как и она их.

Отражения и Ринн переоделись в вещи, принесенные Враждебностью. Все детали, которые каким-то образом могли бы указать на прежних владельцев, были исключены. Они покинули блокпост, только убедившись, что не упустили ничего важного.

Теперь необходимо было встретиться с Анастасиусом.

Пишет Алина. 21.04.09

«Что же я могла такого натворить? Не из-за яблок же все это», – думала Алина, пока ее несли в комнату для допросов. Человек в серой форме шел впереди, свободно ориентируясь в узких коридорах. Наконец, они вошли в небольшую комнату. Ее усадили на стул. Црушник отошел к окну, и на его бледное лицо упала тень от стальных прутьев решетки.

- Имя?

- Я уже называла его. Другого нет, - она усмехнулась. В голове запоздало мелькнула мысль, что с црушниками нужно вести себя поскромнее... Но нога так страшно ныла, что сдерживать эмоции уже не оставалось сил.

Человек обернулся, и она увидела в его взгляде удивление, смешанное с садистским предвкушением:

- Я, видимо, не расслышал, что Вы сейчас сказали, барышня, - произнес он сухо, - Вы не могли бы повторить?

- Меня зовут Алина, - ответила она, чувствуя, как все внутри холодеет от этого взгляда.

- Фамилия? – он вновь отвернулся к окну, ни словом, ни жестом не прокомментировав реакцию девушки.

- Д'Эллиги...

- Работаете? Учитесь?

- И работаю, и учусь.

- Где учитесь?

- В школе, на вечернем отделении, - Алина взглянула на него, пытаясь понять, чем она могла заинтересовать ЦРУ.

- За Вас просили? – обернувшись, он успел перехватить взгляд девушки.

- Не понимаю, о чем Вы, - приняв удивленный вид, сказала Алина. А в голове промелькнула догадка: " Они копают под начкорпуса. Но почему?.."

- Ещё один шанс нужен или Вы остановитесь на этом варианте ответа? – црушник, скрестив руки на груди, развернулся к ней полностью.

- У меня нет другого варианта, я просто не понимаю Вас.

- Чего именно в моем вопросе Вы не понимаете? – усмехнулся црушник.

- Самого вопроса.

Он отошел от окна, взял стул, сел напротив Алины, сцепив руки в замок и положив их перед собой на крышку стола:

- Вы самостоятельно, без чьей-либо помощи поступили или кто-то ходатайствовал за Вас перед советом школы?

Алина боялась, что в наступившей тишине црушник услышит стук ее сердца, поэтому сказала не задумываясь:

- Я поступала самостоятельно... Год назад. Сдала все экзамены на отлично. И сейчас мои отметки в классе одни из самых лучших.

- Ложь, - спокойно ледяным голосом произнес человек напротив, - с этой минуты любая ошибка для Вас станет последней. В Вашей жизни. Где Вы жили до того, как приехали в Эйзоптрос?

- В Синей гряде, - ей вдруг показалось, что весь мир перестал существовать, и остался только этот человек с ледяным и спокойным голосом.

- Было ли Ваше имя занесено в реестр отказников, когда Вы пытались поступить в школу? – голос его был совсем тихим, но каждое слово прозвучало отчетливо в тишине.

- Да, - проговорила она, не узнав собственного голоса.

- Кто-то ходатайствовал за Вас перед советом школы? – бесстрастно повторил црушник свой вопрос.

- Нет, - было ужасно глупо умирать из-за человека, которого она видела два раза в жизни. Но иначе ее стало бы тошнить от самой себя. А тошноту она переносила хуже всего.

- Поднимайтесь, - црушник встал, обошел стол и замер рядом с Алиной.

Опираясь на стол, она встала, держа больную ногу на весу и от ужаса не чувствуя боли.

- Вперед, - он кивком указал на дверь и отошел на шаг, подчеркнув тем самым, что помогать ей не собирается, - дорога к смерти короткой не будет. И безболезненной тоже. Так что время одуматься ещё есть.

Алина осторожно наступила на подвернутую ногу, боль пронзила все ее тело. Она быстро сделала шаг по направлению к двери, но, боясь не удержаться на ногах после любой остановки, сделала еще один, а потом еще. Болела уже не только нога, боль поднялась выше, сковала дыхание и пыталась расколоть голову на несколько частей. Глотая слезы, Алина доковыляла до двери, облокотилась на косяк, и закрыла глаза.

Итак, црушник все знает. Своим молчанием она уже никому не поможет. Только себе хуже сделает. А еще есть родители. И она не имеет никакого права причинять им такую боль...

- Хорошо. За меня просили. Что дальше?

- Умница, - он взялся за спинку стула, одним легким движением поднял его и поставил перед Алиной, жестом предложив сесть. После того, как девушка села, он поднял её вместе со стулом и перенес обратно к столу, - продолжаем разговор. Где Вы работаете?

- В кафе "Гаудеамус", - безразлично сказала она.

- Вам нравится работать в этом заведении? – улыбнулся црушник. Улыбка должна была быть доброжелательной, но вышла несколько искусственной.

- В данный момент мне все равно, где работать, лишь бы платили, и график был достаточно гибкий, - Алина настороженно и даже несколько испуганно посмотрела на црушника.

- А родители есть у тебя? Родственники. Братья? Сестры? – все так же, с милой улыбкой спросил он.

- Есть. Только они очень далеко, - она никак не могла понять, что вызвало такую резкую перемену в црушнике.

- Да, - кивнул он согласно, - я знаю…- замешкался, смутился, - понимаю, вернее. «Понимаю» хотел сказать. Так как тебе посетители кафе? Что ты о них думаешь?

Алина пожала плечами.

- Обычные студенты. Ничего не могу сказать.

- Через неделю сможешь, - заверил её црушник, - потому что с этого момента ты будешь работать на нас.

- Что?! - она задохнулась от ярости. - Я? Работать на ЦРУ? Да никогда в жизни! - Алина в упор взглянула на црушника. - Вы за кого меня принимаете?

- За того, кому есть что терять, - он был готов к такой реакции, - или лучше сказать «кому есть кого терять». Дать тебе минутку, чтобы ты смогла понять, чего будет стоить отказ?

- Мрак, мрак, мрак! - прошептала она, закрыв лицо руками. - Только не это. Почему именно я? Или на вас работает весь персонал этого кафе?

- Нет, к сожалению, - он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, - текучка кадров очень большая в этом заведении. Так что мой совет – будь предельно осторожной, когда начнешь собирать информацию. В случае чего ЦРУ помогать выпутываться не станет.

- Как мило, - усмехнулась Алина. Но, подумав несколько секунд, спросила, - что за информация вас интересует?

- Если я отвечу, назад пути не будет, - предупредил црушник, - поэтому сначала ты скажешь «да» на мое предложение о сотрудничестве, а потом мы обсудим детали твоей работы.

- Как будто я могу ответить "нет". Вы же мне выбора не оставили, - она тяжело вздохнула. - Считайте, что я согласна.

- Прекрасно, - он не удивился, не проявил злорадства или мстительной радости, просто продолжил мягким доброжелательным тоном, - будете сообщать о том, что услышите в кафе. Меня интересует все, что касается Лорда Хаоса, ЦРУ или команды бургомистра. Отчитываться будете раз в неделю. Любите классическую музыку и оперу?

- Я понимаю, к чему вы ведете. Отчитываться буду в театре, верно? - проговорила она упавшим голосом.

- Смышленая девочка, - усмехнулся црушник, вставая, - тебя освободят сегодня. Займись своей ногой. К концу недели я уже жду от тебя первый доклад, поэтому на работу нужно выйти как можно скорее.

Он был уже у двери, когда обернулся и заметил светски беззаботным тоном:

- В конце недели в Опере Призрака весьма интересный концерт. Купи билет.

Она проводила его взглядом. В стальной ручке двери отразились ее усмехающиеся глаза.

Пишет Сильвия. 21.04.09

Быстрее… Быстрее убежать из этой комнаты, чтобы не видеть весь кошмар, ужас смерти. Нет, не только смерти, но еще и предательства. Сначала сбежал Кристобаль, теперь ее бросили на произвол судьбы с отражениями и кучей трупов в заброшенном доме, без еды и возможности найти людей. Что ей делать? Тихо умирать, страдая от голода, в одиночестве? Нет, она еще не настолько слаба, не так сильно опустилась в этой жизни. В конце концов, эта хижина – не край света и не пустынный остров. Пусть люди далеко, за сотни, тысячи километров отсюда, а дорога к селениям полна бандитов и разбойников. Она не одна – есть отражения, пусть и не совсем люди, но живые существа, способные что-то понять. Надо идти вперед, не жалея сил, не теряя надежды. И тогда все получится – по крайней мере, должно получиться!

С этими мыслями Сильвия вытерла на глазах слезы и стала искать отражения. На смену Отчужденности пришел Оптимизм, который еще больше убедил Сильвию в правильности принятого решения. Безразличие и Собранность, под влиянием Оптимизма, заинтересовались планами Сильвии и выразили желание ей помочь. Они постарались припомнить, с какой стороны их сюда привезли, пытались определить направление движения кареты по следам, но их было так много и все они были так запутаны, что выяснить направление так и не получилось. От таверны отходили три дороги в разных направлениях, и каждый из собравшихся предлагал двигаться в противоположные стороны.

- Подождите! Мы так никогда не решим, куда идти, - Сильвия решила взять инициативу в свои руки. – Предлагаю бросить жребий. Какое из этих направлений выпадет, туда мы и пойдем.

- Согласен! Здравомыслящее решение! - поддержал Оптимизм.

- Доверимся судьбе! – подытожила Собранность.

И лишь безразличие слегка ухмыльнулся в ответ, показывая тем самым, что ему все равно.

В таверне нашлись несколько клочков бумаги, на которых сажей написали направления: север, северо-запад и восток. Аккуратно свернув каждый из них, Сильвия положила кусочки в шляпу Оптимизма. Перемешав их, отражение протянуло шляпу обратно Сильвии:

- Давай.

Сильвия вытянула первый попавший в руку клочок. На нем было написано «восток». Так они и решили идти на восток, то есть по восточной дороге. До вечера было еще далеко, а оставаться ночевать в одном помещении с трупами ордеров никому не хотелось. Вещей у них почти не было, и лишь перед самым отправлением Сильвия вспомнила, что видела за таверной колодец. Решив попытать удачу, она снова вернулась в заброшенный огород, где Собранность безуспешно пыталась найти что-нибудь съедобное, и посмотрела вглубь колодца. Внутри была одна темнота. Тогда Сильвия бросила туда камушек, и через секунду послышался всплеск воды. Почти сразу же она рукой нащупала ступеньки, спускавшиеся вниз. Если судить по времени попадания камня в воду, колодец был не таким глубоким, и Сильвия решила попытать удачу и спуститься вниз.

- Собранность, поищите в доме какие-нибудь емкости. Я нашла воду.

Через полчаса отряд был обеспечен водой по крайней мере на пару дней. Без еды, но с водой прожить было легче. Собрав все, что было, Сильвия в последний раз взглянула на разрушенный дом, где за последние несколько часов познала всю горечь потери, предательства и безнадежности. Она не сожалела. Нет, ей наоборот хотелось поскорее уйти отсюда. Взгляд ее остановился на зеркале и отразился, показав новые, еще незнакомые черточки на лице….

Пишет Монтень. 21.04.09

В тот день, когда Сольберг дал мне задание, ничего такого выдающегося не произошло. А мне на тот момент нужно было какое-нибудь событие, чтоб написать хорошую статью. У меня сложилось мнение, что если вдохновение отсутствует, и я, собираясь получить его, волен поступить на свое усмотрение. Один из самых простых способов, это побывать где-нибудь. Для этого вечером, я вышел в город. Зеркал в нем, по истине, было много. Я ходил по столице долгое время, пока не забрел в один весьма живописный уголок. Небольшой пруд разместился в середине, по бокам, стояли два почти одинаковых дома, второй этаж которых по площади был немного меньше первого. Тенистое дерево, склонившееся над прудом, ствол которого непонятным образом служил одной ножкой для лавочки. А еще эти зеркала… все это само по себе непримечательное, в целом создавало потрясающею картину. Я уселся на лавочку. Вечернее солнце, отражаясь в зеркалах, светило мне прямо в лицо.

Дождавшись, когда стемнеет, я отправился в гостиницу. Проснулся утром в своем номере. Сразу вспомнил об ответственном задании, порученном мне Сольбергом, и вчерашний пейзаж. Вчера я не стал приниматься за работу, ведь для такой серьезной и ответственной работы нужно время. На улице было еще темно. Сел за стол, достал бумагу. «С чего бы начать?» - спросил у себя…

Подумав минут десять, склонился над листком, и уже не отрываясь в течение тридцати минут – творил. Светает. Я поднимаю листок, пристально рассматриваю его, читаю вслух: «Получается, что зеркало было всегда. Оно старо как мир: гладкая поверхность воды - первое в природе зеркало. Кроме того, археологические раскопки убеждают нас в том, что рукотворное зеркало - во всяком случае его прообраз - увидело свет с появлением человека. Конечно, если кто-нибудь, истребил бы в столице зеркала, тот уничтожил бы основания, на которых зиждется наша жизнь. Это не значит, что все зеркала Эйзоптроса становятся извинительными, конечно они нужны, и общественная необходимость побуждает забыть об их подлинной сущности, то следует оставить столько зеркал, сколько действительно нам нужно. И все же более стойкие и менее щепетильные граждане, готовые пожертвовать своими зеркалами и своим интерьером, подобно тем мужам древности, которые жертвовали для блага отечества своей жизнью. Нам ничего не стоит убрать, не побоюсь этого слова, «лишние» зеркала, и подать жалобу властям столицы. Мы должны уберечь наше психологическое здоровье, на которое, зеркала, как мне показалось, воздействуют весьма негативно. Общее благо требует, чтобы во имя его шли беспощадное истребление: предоставим же эту долю людям более послушным и более гибким (если конечно таковые имеются). Мы же, должны убрать зеркала с того места где они не нужны. И все, от нас больше ничего не требуется» «Нет, это полный бред! – со злостью сказал я, – смесь французского с нижегородским» Я посмотрел на зеркало, потом на часы. «Скоро должен прийти Сольсберг, за статьей, – тихо сказал себе, – я вложил в нее всю свою душу и мысли, а она мне не нравится. Я не способен на такое задание! Даже вечерний пейзаж мне не помог, вдохновенье тоже. Нет!» Действительно, через несколько минут постучался Сольсберг.

Пишет Анастасиус.21.04.09

Лучшим спутником во вражеский стан вряд ли может оказаться Искренность. Это была девушка с резкими чертами лица, прорисованными как по линейке прямыми чёрными бровями и сухими, как будто сморщенными, губами. В то же время лицо было свежим, живым, а румянец не переставал играть на щёках. Густые волосы были собраны в хвост, и создавалось впечатление, что лента, их стягивающая, вот-вот порвётся, и волосы укроют угловатые плечи. Если от Храбрости можно было ожидать лишь ребяческих проказ, то поведения этого молчаливого отражения с большими синими глазами Анастасиус не мог предугадать.

Заявка о себе была что надо – Храбрость и Искренность.

Но к счастью, ордэры не были знатоками по части отражений, они вряд ли отличили бы человека от его зеркальной производной, поэтому-то, как и следовало малоразвитым отребьям, свистели вслед Искренности, пытались ухватить её за руку и выкрикивали какие-то глупости. Девушка отказывалась сесть верхом вместо Таса, шла рядом со смирной лошадью хозяина и, казалось, не обращала никакого внимания на происходящее вокруг. Ни тени брезгливости или возмущения на лице, всё тот же алый румянец и спокойный взгляд. Верно, она ведь с Храбростью под защитой известно Кого. Она может плевать в лицо всем окружающим и потом беззаботно раствориться в воздухе. Анастасиус уверенно пробирался по нищенским улочкам города. Он помнил приметы – слева всегда должен виднеться огромный базар, пока не доедешь до Мокрых домов. Причину странного названия молодой человек понял, как только впереди показался с десяток узких уцелевших зданий, из всех окон свисали сохнущие тряпки немыслимых расцветок и всевозможных размеров. Висели и ковры, и мужские брюки, и женские платки, и детские пелёнки. Завеса из мокрых вещей проходила от одного дома к другому и представлялась непрерывной цепью. Храбрость начала чихать из-за непривычного воздуха, пропитанного влагой. Казалось, что здесь никогда не бывает ветра, а дома скоро зарастят зеленоватой плесенью. Внизу – одни лужи. Они отражают наоборот силуэт Анастасиуса. А Искренность даже платья не подбирает и вниз не смотрит. Они уже идут дальше, мимо этих крикливых домов, уступают в переулке дорогу торгашу в лохмотьях, который тащит телегу с переспелыми фруктами на рынок. Когда лошадь отшагивает в сторону, Тас невольно касается рукой холодных стен, даже не холодных, а сырых, готовых осыпаться и превратиться в мелкий серый песок. Резкие переплетающиеся запахи, пронзительный плач новорожденных детей, перебранки невидимых людей, шум разбивающейся посуды, опять чей-то плач, злобная ругань, крики – всё ударило в голову, и Таса преследует только одно желание. Отпустить поводья и закрыть вспотевшими ладонями уши. Или глаза. Или нос.

Они прошли и Мокрые дома. Храбрость недовольно потёрла голову и пожаловалась, что на неё постоянно капало сверху,«с этих рваных тряпок».

– В этом квартале хотя бы дома целы. И люди живут обычной жизнью. Здесь торговцы, псевдолекари, больные, пьяницы, бедные, многодетные, художники, старики, кухарки, актёры, изгои. Гении и посредственности. Отбросы.

Анастасиус вздрогнул от неожиданности – впервые Искренность вступила в разговор. Голос её показался очень знакомым.

– Я уже начал думать, что ты немая.

Отражение закинуло голову и рассмеялось.

– Немая Искренность? Нет. Я говорю. Когда мне нужно выговориться и когда мне, а не другим, этого хочется. Я не рублю правду и не слишком уж откровенничаю.

И они уже у назначенного места, о котором Никте сказал пленник и у которого они условились встретиться. В случае непредвиденного расставания.

Гигантский развалившийся дом. Его раскололо на две части, как яичную скорлупу. Откуда-то из-за стен сверкнуло солнечным зайчиком, Тас даже успел рассмотреть зеркало и себя в нём. Потом зеркало скрылось в темноте груды камней. Может, показалось?

Искренность, заметив растерянность хозяина, вновь заговорила:

- Дом такой большой. Там наверняка ещё остались жильцы.

Конечно, у неё очень знакомый голос. Это голос Оливии.

 
 
 
 
 
 
 
 
  © 2006-2007 www.umniki.ru
Редакция интернет-проекта "Умницы и умники"
E-mail: edit.staff@yandex.ru
Использование текстов без согласования с редакцией запрещено

Дизайн и поддержка: Smart Solutions


  Rambler's Top100