«В Веймаре 4 декабря состоялось награждение победителей Всемирного конкурса эссе, который проводился берлинским журналом «Lettre International» и Веймаром-99 (культурной столицей Европы совместно с институтом имени Гете. На поставленный осенью 1997 года двойной вопрос – «Как освободить прошлое от будущего? Как освободить будущее от прошлого?» - откликнулся 2281 эссеист из 123 стран… После напряженных многочасовых дебатов большинство членов жюри…признало лучшим эссе, написанное на русском языке…Победительницей конкурса оказалась 20-летняя студентка МГИМО из Самары Иветта Герасимчук, написавшая эссе «Словарь ветров». Ей была присуждена премия в размере 50 тысяч немецких марок…»
(Две стороны ветра. М.Рыклин. Независимая газета, 9 декабря 1999г.)
Для финалистки "Умников…" ྜ года, к тому времени уже четверокурсницы факультета международных отношений, были открыты двери всех симпозиумов и фестивалей, а также все европейские границы. В течение года «самая умная девушка планеты» знакомилась с Европой, путешествовала по Центральной Европе, работала в Германии и проводила публичные выступления. Летом того же года сбылась мечта Иветты - она посетила Африку. Увидев мир в 20 лет, Иветта вернулась в Россию…

«СПАСЕНИЕ» ИЗ РОССИИ
- Как тебя принимали в Европе?

- Первый город, который я посетила в Германии, был Штутгарт. Штутгарт – это побратим Самары, а Самара – мой родной город. В Самаре на это событие никто особого внимания не обратил – так, легкое шебуршание прошло... В Штутгарте все было на уровне администрации - меня встречал бургомистр и сам водил по городу. В принципе, мне наплевать, кто меня водил по городу. Суть в том, насколько разная была реакция.
- Но ты относишься к этому с явной долей иронии...
- Конечно, а что из этого делать трагедию? Просто в России совсем другая ситуация – у нас людям не до этого.
- А что по поводу нас думают в Европе? Какие нынче стереотипы?
- Стереотипы вообще есть о каждой стране в мире. Но знаешь, иногда я сталкивалась с такой ситуацией, когда люди – как правило, это те, кто интересуется Россией либо занимается литературными исследованиями, то есть люди с большим кругозором – они были осведомлены о событиях последних десяти лет в российской истории гораздо лучше, чем я. Т.е. стереотипы какие-то, безусловно, есть, но это не страшно: многое о нас знают достоверно.
- Как смотрели на "самую умную девушку планеты" – так ведь окрестил тебя "Der Spiegel"?
- По-разному. И скептически, и как на чудо, и замуж предлагали – сватали за собственных сыновей, и как на спасение какое-то смотрели... Иногда даже до смешного доходило. В Швейцарии, например, был очень престижный музыкальный фестиваль, и меня туда пригласили на семинар, посвященный метаморфозам, – представлять литературу. Еще там были представители политики, экономики, музыки, философии... И вот после моего выступления ко мне подходили эти самые швейцарцы и швейцарки (которые в моем представлении вообще самые счастливые на Земле люди), благодарили и говорили (!), что я вселяю в них надежду!.. Я про себя думаю: да... если уж я вам, швейцарцам, надежду вселяю, то что же другим остается?..
- Ты объездила с выступлениями пол-Европы. О чем они были?
- Все они проходили довольно однообразно: я читала из своего эссе, отвечала на вопросы, потом, может быть, мы что-то пытались импровизировать... В общем, когда таких лекций очень много, все это быстро надоедает. Я вообще во всем люблю разнообразие, а тут... Конечно, я благодарна организаторам за то, что посмотрела практически всю Германию, другие страны. Но под конец я просто поняла, что если я собираюсь продвигаться дальше, то надо писать что-то новое.

ТЕХНИКА ИСПОЛНЕНИЯ
- Насколько работа над эссе была для тебя творческим процессом?
- Скорее, не столько творческим, сколько комбинированием. Я вообще себя писателем не считаю - потому что в основном я пока только думаю, очень много думаю. Желание записывать приходит редко. Возникает оно, когда есть какой-то повод. Например, как этот конкурс, или когда просят что-то написать. Тогда я просто комбинирую темы, которые уже давно "варятся" в голове, и записываю. Т.е. происходит все это немножко искусственно, без спонтанности.
- С чего началась работа над эссе?
- Ну, прежде всего, моя работа была ответом на поставленный вопрос: «Как освободить будущее от прошлого? Как освободить прошлое от будущего?». Чего уж ожидали организаторы– я не знаю. Может быть, чего-то более политического, потому что конкурс проходил в Веймаре, а Веймар – это Бухенвальд... Но я так для себя посчитала, что и без того много политику изучаю, и писать на политические темы литературную работу– это уж слишком. Мне скорее хотелось показать ту грань между реальностью и нереальностью, иногда очень прозрачную, окончательно запутать читателя, кто выдуманный персонаж, а кто – реальный. Судя по всему, мне это удалось.
- Ветер, словарь ветров, Башня Ветров… Как ты это все собрала и скомбинировала?
- Однажды, очень давно, я видела на букинистических лотках книжку, которая называлась «Словарь ветров». Это был какой-то метеорологический справочник, изданный в Киеве. Стоил он, по-моему, пять рублей – цены тогда другие были – и я решила, что лучше пообедаю. О чем потом, кстати, очень жалела. Но название в голове у меня осталось, и ничего я с этим поделать не могла. Поэтому, когда пришло время писать на конкурс, оно как-то само собой всплыло.
- А дальше?
- А дальше начиналось самое интересное. Есть тема конкурса – двойной вопрос, есть словосочетание «словарь ветров», и надо как-то две эти вещи связать. Есть, правда, еще несколько опорных точек. Например, Башня Ветров, в которой измеряли время, – она действительно существует, и у меня даже есть ее фотография – специально из Афин привезли. Были и некоторые другие ключевые понятия, а остальное уже пришлось достраивать. То есть это была своего рода игра, и о победе я серьезно не думала. Ну, надеялась, конечно…
- Как тебе в голову пришла идея словаря?
- Я шла, так сказать, по линии наименьшего сопротивления, то есть хотела написать так, как мне было удобнее всего, как мне хотелось. Я совершенно не думала о том, кто будет читать мое эссе. У меня был свой расчет – нужно было придумать форму, в которой я смогла бы связать воедино все свои мысли. И еще это должно было быть оригинально, хотя форма словаря – это уже не новая форма.
- Сколько времени ты все это писала?
- Около двух недель, не больше. Я ведь шла больше с тактической стороны, путем индукции, а не дедукции. Это потом уже те, кто захотел в моей работе увидеть какие-то "соответствия современным тенденциям", - они стали вдаваться в глубинный анализ. Но если людям так нравится – пожалуйста, пусть видят в моей работе все что угодно.
- А ты сама любишь словари?
- Очень люблю, и словари, и справочники. Моя любимая книга – Большая Советская Энциклопедия. В ней собрано практически все, и взаимосвязь этого "всего" четко показана через систему ссылок.
- Кстати о ссылках. Прекрасная находка в твоей работе...
- Прекрасная-то она, может быть, и прекрасная, только вот нигде на конкурсе это не просквозило. Не знаю, по какой причине, но при переводе и печати все мои перекрестные ссылки, которые выделены курсивом, куда-то провалились. Потом уже мне пришлось самой все по-новому форматировать и исправлять - перевод во многом тоже никуда не годился. Но это вполне объяснимо: организаторы очень торопились, а работ для перевода было пятьдесят. Но, тем не менее, даже без форматирования народ все это как-то воспринял. Значит, с задачей своей я все-таки справилась.

МИСТИКА ЗАКОНОМЕРНОСТЕЙ
- Откуда у тебя в работе озеро Селигер? Ты там часто в детстве отдыхала?
- Вообще ни разу не была. Просто знаю, что там бывает очень ветрено и что в фольклоре у ветров там есть имена. Например, «женатый ветер», «холостой ветер» – это все оттуда. Но самое интересное с этим Селигером было при переводе. Потому что по-немецки Селигер пишется Seliger (я специально по атласу проверяла – Seliger-See), а seliger – это в переводе на русский «блаженный». Но кто об этом знал-то? Выяснилось все значительно позже, и до поры до времени я даже не подозревала, что немцы придали слову какой-то особый смысл. И все это, опять-таки, как-то вписалось в контекст. Хотя, случайностей не бывает…
- Ты веришь в предопределение?
- Я верю в то, что в жизни все вещи взаимосвязаны. Конечно, не нужно это воспринимать как непременную Аннушку, которая разливает масло. Все не так уж трагично, иногда даже с юмором, но - взаимосвязано.
- Часто в жизни у тебя прослеживается связь событий?
- Если брать этот конкурс – то все совпадало до парадоксального. Все началось с того, что когда мы с мамой прилетели в Германию, нам сказали только то, что я одна из десяти претендентов на победу. И я тогда подумала: значит, либо первая, либо последняя. Потом нам сказали, что я единственная девушка в десятке, и в своих подозрениях я только укрепилась. Вообще, все на этом конкурсе было анонимно, об авторах работ никто ничего не знал.
- Даже жюри?
Жюри - в первую очередь. Я тоже только в Германии узнала, кто в его составе. Когда я услышала имя Брайтен Брайтенбах – а это один из самых известных писателей Южной Африки - мне стало понятно, какого все это уровня. Я, например, тогда не знала, кто такой Андрей Битов – а он тоже был в жюри, но вот Брайтенбах!.. И опять же, писатель из Южной Африки, страны, язык которой я учу, – что это, совпадение?
- А были еще “совпадения”?
- Да, например, один из призеров, занявший, по-моему, 6-е место, написал в своей работе: “Ответ к нам придет из Самарры”. Понятно, что при этом он имел в виду древний город, который теперь находится в Ираке. Но когда мы приехали, меня ему так и представили: “Вот, мол, она из Самары”. Мы с ним очень долго весь этот спеллинг выясняли: по-русски ведь его Самарра пишется с двумя "р"! Он мне свою, французскую теорию толкал… Потом мы нашли арабиста – чтобы он пролил свет. Но арабист сказал, что транскрибировать все это очень сложно, потому что в их языке гласные вообще не пишутся, а согласные зависят от гласных. Так что одна там «р» или две – сказать точно нельзя. В конце концов, этот призер заявил, что пусть лучше он останется пророком, чем будет дальше что-то выяснять.

РЫБЫ НЫНЧЕ НЕТ
- В чем, как ты думаешь, главный плюс твоего “Словаря”?
- Когда я писала, я знала, что так больше не напишет никто. Это было для меня главное. А понравится - не понравится, мне было все равно. И вот оказалось, что моя работа, в частности, та же форма словаря, соответствует многим самым последним веяниям в литературе. Я-то полагалась только на свою интуицию, плюс азарт в чем-то помог, и вот оказалось, что это сработало. Но, честно говоря, у меня такое ощущение, что просто на безрыбье и рак рыба.
- То есть?
- Не знаю, может быть, я чересчур критично настроенный человек, но литература двух последних десятилетий мне совершенно не нравится. Конечно, я понимаю: что нового сейчас можно изобрести? – Форму. Содержание всегда одно и то же…
- Но по большому счету, все содержание было исчерпано еще в период античности...
- В связи с этим меня занимает вот какой вопрос. Почему, если в науке сейчас происходят какие-то неимоверные открытия, причем во всех областях, - почему литература плетется где-то в хвосте и если и отражает эти нововведения, то весьма тривиально?.. Знаешь, все эти люди, которые принимали участие в конкурсе, включая и меня, - мы, конечно, только то и делали, что пытались отразить действительность. Но с другой стороны, мне, как читателю, такое "отражение" не особо интересно.
- А что интересно?
- В детстве я очень любила сказки разных народов, особенно те, которые с юмором. А теперь мне все больше приходится читать разные учебники и научную литературу. Сейчас вот, когда езжу в метро, читаю Пелевина. У него, конечно, от сказок, с одной стороны, очень мало, а с другой – очень много.
- И как?
- Мне понравились "Затворник и Шестопал". Хотя, по-моему, после этой повести Пелевина лучше вообще больше не читать – все и так уже сказано, с юмором и со смыслом. У каждого человека ведь есть какая-то доминирующая идея, вот и у Пелевина все всегда об одном и том же. А по сути, что он нового может сказать после Беркли, Юма и т.д.?
- Пелевин - это интеллектуальное чтиво?
- По-моему, писателю вообще всегда очень тяжело балансировать. Ему, понятно, хочется интеллектуально, но интеллектуальный читатель уже ушел далеко вперед. А с другой стороны, есть массы, которые что-то очень умное могут и не понять… Вообще, как мне показалось, Пелевин в плане содержания ничем не отличается от обычного русского человека. То есть как у каждого русского в голове сейчас каша – то же самое у него на бумаге. Как бы структурно он ни мыслил. Причем я это говорю не в негативном плане, а просто как факт.
- Ты, наверно, очень требовательный читатель. Это не мешает?
- Может быть... Когда началось это мое знакомство с современными литераторами, - конечно, не самого высокого уровня, а того, который представлен на этом конкурсе, - то оказалось, что в большинстве своем это довольно серая масса. Ну, пишут они чего-то там, что-то пытаются запечатлеть… Но ведь ничего из этого в истории мировой литературы никогда не останется! Общение с этими людьми, откровенно говоря, очень утомляет. И тем более не укладывается в голове, когда тебя пытаются классифицировать так, как их. Вот и говоришь, что в таком случае никакой я не писатель!

ЗВЕЗДЫ С НЕБЕС
- И ты так просто отказываешься от писательского будущего?
- Нет, безусловно, в будущем писать мне придется, и немало – никуда я от этого не денусь. С тех пор, как была написана эта конкурсная работа, я надумала уже довольно много, и о разном. Проблема в том, что я не могу относиться к литературе как к своему основному занятию. У меня на этой почве были совершенно дурацкие споры и с членами жюри, и с другими профессорами и писателями. Меня убеждали, что мне необходимо сосредоточиться исключительно на литературе, при этом, конечно, желательно покинуть Россию, вращаться только в их кругах и писать, писать...
- И что же, не вполне заманчиво звучало?
- Ну, во-первых, я считаю, что человек может и должен заниматься разными вещами. Взаимодействие различных областей знания в нашей черепной коробке не только не ограничивает, но, напротив, обогащает. А во-вторых, сама перспектива покинуть Россию меня тоже не особо вдохновила. Причем, как правило, такие предложения поступали от наших эмигрантов, а с ними вообще на подобные темы очень тяжело общаться. Хотя есть среди них, безусловно, очень интересные люди.
- По-моему, у многих из них просто комплекс на почве жизни не в России.
- Это точно. Вот, например, они мне предлагали: давайте вы у нас тут поучитесь пару лет, поживите, а потом мы посмотрим, что и как. Но я так посчитала, что у меня пока и здесь все логично складывается – учеба в МГИМО, жизнь в Москве... Менять я пока ничего не собираюсь и образование хочу завершить здесь.

О ЗАКАТЕ ЕВРОПЫ
- А ты бы хотела, может быть, в будущем жить не в России?
- Нет, вот жить бы точно не хотела. Путешествовать – да, поучиться немного – да, но при этом оставаться жить в России.
- Это патриотизм или тебя чем-то не устроили заморские условия жизни?
- Патриотизм, конечно, есть. Но, кроме того, знаешь, очень уж там много людей, повергнутых в глубочайшую депрессию. Из-за этого с ними очень тяжело общаться. У них у многих, например, кризис семейных отношений. Почему? Потому что их стандартная ситуация такова: если мужчине сорок – пятьдесят лет, то его жене – двадцать, это второй брак, и у них маленький ребенок. Очень много разводов, многие живут без детей… Вечные проблемы - мужчины стремятся начать новую жизнь, женщины хотят быть самостоятельными. Понятно, что в такой среде о нормальной семье не может быть и речи - все погружены в себя. И от таких проблем - кто куда: кто в буддизм, кто в спиритизм, кто в депрессию, кто в литературу... Думаешь, с одной стороны, – дурью что ли люди маются, а с другой стороны - жалко их... По сути дела как люди многие европейские интеллектуалы глубоко одиноки. Пугает то, что в этом направлении движется и Россия.
- Разделяешь мнение Шпенглера?
- О закате Европы?.. Знаешь, если в наблюдениях следовать его логике, то они там все уже давно и очень глубоко закатились…

АНТИПОДЫ
- А не слишком ли пессимистично ты настроена?
- Может быть. Но мне ведь есть с чем сравнивать. В этом отношении меня очень порадовала Южная Африка (ЮАР). Пожалуй, это была единственная страна, где я видела нормальные семьи, нормальные человеческие отношения.
- Что в твоем понимании значит "нормальные отношения"?
- Это большие семьи (я говорю сейчас о белой общине - африканерах, которые говорят на языке африкаанс), в которых по три-четыре ребенка, взрослые работают, причем работают и мужчины, которые действительно много трудятся. Никто не пьет… Неравноправия в семье при этом нет.
- Как ты думаешь, чем это может быть обусловлено?
- Все они очень религиозны. Их религия - разновидность кальвинизма. Это одна из радикальных форм протестантизма, которая прекрасно сплачивает и не дает никаких оснований для депрессии. Хотя своих проблем и у них хватает - политических в первую очередь. Но они, тем не менее, как-то очень оптимистически смотрят на мир. Они все вместе, всей семьей собираются за столом, молятся, едят, потом встают, и каждый опять идет заниматься своими делами. Причем все это происходит абсолютно без напрягов: видно, что это у них в крови. А как сами они мне объясняли, погода у них такая – солнышка побольше, причин для депрессии поменьше… Может быть, конечно, и так…

ПУТЕШЕСТВЕННИЦА
- Ты не жалеешь, что учишь такой экзотический язык, на котором и говорят к тому же на другом конце планеты?
- Сначала - когда я только узнала, какой язык мне дали, - у меня был, мягко говоря, шок. Но язык мне понравился, и я ничуть не жалею. Напротив, позже я поняла, как это важно - владеть языками разных концов планеты. Если ты действительно хочешь мыслить глобально, нужно отказаться от европоцентризма. Это одна из главных проблем сегодняшнего дня – усвоить, что понятие “мир” не равно понятию “Европа”!
- В каких странах ты была?
- В ЮАР, Лиссотто, Намибии и Ботсване. В Намибии понравилось больше всего.
- А в целом?
- Знаешь, по физическим законам, чем больше разница зарядов на полюсах магнита, тем сильнее они притягиваются. Представь себе: это совсем другие традиции, нравы, климат, - вообще все другое. Безумно интересно. И африканеры, кстати, тоже проявляют к России дикий интерес. Те, кто здесь уже побывал – в восторге. Сюда бы хорошие поездки организовывать - в Сибирь, на Байкал... Из этого вообще целый туристический бизнес может вырасти.
- А смена климата, питание – это без проблем?
- У меня все было нормально. Что касается еды, то она мне очень понравилась, похожа чем-то на нашу, но со своими особенностями. Их кухня сформировывалась, в основном, в походных условиях - то есть чтобы удобно было хранить и возить с собой. У африканеров, например, есть потрясающее блюдо билтонг - сушеное мясо. Это вам не вяленая вобла.
- Какое открытие стало для тебя самым важным?
- Знаешь, нам вообще есть чему поучиться, у юаровцев в особенности. Ну, про семьи я уже рассказала. А еще в ЮАР, например, стоит единственный в мире памятник языку - языку африкаанс. Надо же было до такого додуматься! Я знаю, что 2001 год был объявлен ЮНЕСКО годом языка. Так почему бы нам под этой эгидой не поставить такой памятник русскому языку? Причем поставить не в Москве, где мало что чисто русского осталось, а, скажем, где-нибудь в Сибири или на Дальнем Востоке. Обошлось бы это не очень дорого - вполне по силам.
- Что тебя так привлекло в этой идее?
- Меня поразила сама мысль. У нас все сейчас ищут национальную идею, просто головы разбивают... Но что нас действительно объединяет, так это язык! Причем идея даже не в том, чтобы просто поставить памятник, а в том, чтобы постараться задействовать в этом как можно больше людей. Объявить, например, конкурс школьных рисунков - на лучший проект.

О БЛИЖНИХ И ВЕРЕ
- Как тебе удалось реализовать путешествие по Африке?
- В Брюсселе я встретилась с одним человеком, немцем, который решил организовать мне эту поездку. При этом он сказал: “Я тебе помогу, но с одним условием. Через 30 лет ты точно так же должна будешь помочь человеку, который в этом будет нуждаться”. Честно говоря, мне стало немного обидно, что таким вещам меня учит не русский человек, а немец, который, если верить всем народным байкам, должен быть ужасным скрягой. То ли немцы обрусели, то ли русские "онемечились"… То есть деньги стали главной идеологией старых и новых русских. Как будто ничего важнее денег в мире нет. Это национальная беда, и нам еще нужно придумать, как из этого выбираться, как найти альтернативу. Подозреваю, христианская мораль как раз ее и формулирует.
- Ты верующий человек?
- Верующий, но у меня вера, так сказать, в собственном выражении. Я некрещеная и не могу подойти к этому вот так, с бухты-барахты. Я еще не определилась окончательно. В принципе, вариант ЮАР с кальвинизмом мне очень понравился. Но опять же – со стороны. Кстати, надо отдать им должное, они совершенно мне своей веры не навязывали.
- А православие?
- Честно говоря, когда я вижу православную церковь, то она меня иногда даже отпугивает. То есть сама по себе я в Бога верю, но я за то, чтобы без посредников. Правда, я не отрицаю, что с годами могу передумать.
- У тебя есть кто-то из друзей, кто был бы православным?
- У меня есть подруга, которая сама пришла к вере. Но у нее это как-то естественно получилось – она читала очень много литературы, и вот этот ее научный подход со временем перерос в веру. Еще ей тогда очень повезло, в том плане, что у нее был знакомый священник, очень умный и образованный человек. Общение с ним этому только способствовало. Мне так пока не повезло.


САМОУЧКА
- Что тебе дало участие в "Умницах и умниках"?
- "Умникам…" я благодарна за то, что в Москву вытащили. Сама бы я ни за что не решилась. Да и не отпустил бы меня никто. Бабушка, например, до сих пор меня со слезами на глазах встречает – вроде как и рада, что внучка в Москве, но все равно – не дома же… А что касается самого поступления в МГИМО, то проходной балл я и так перебрала. Так что, думаю, в любом случае поступила бы.
- Для твоих лет ты очень многого уже достигла. У тебя есть какие-то жизненные правила?
- Пожалуй, есть вот какой момент. Все, чего ты когда-то достиг, все, что ты выучил и чему научился, - нужно в жизни использовать. Нужно исходить не из того, что я чего-то хочу, поэтому мне нужно то-то и то-то. Нет, человек должен использовать максимально все знания, которые у него есть, плюс, конечно, к чему-то стремиться. Тогда в его жизни все будет более-менее сочетаться.
- А учиться у кого-то жизни?
Сложно сказать... Наше поколение немного не вписывается в предыдущую канву, в том плане, что жизнь за последнее время очень здорово переменилась. Мы, может быть, для кого-то и сможем стать учителями. Но самим нам, видимо, нужно полагаться только на себя. При этом, конечно, учитывая опыт всех предыдущих поколений. Получается, у нас двойная задача. В каком-то смысле, мы - самоучки.

БЕЗ САМООГРАНИЧЕНИЙ
- С какой деятельностью ты хочешь связать свою жизнь?
- Недавно у меня появилась одна благородная цель. Она заключается в защите окружающей среды. Я не разделяю того мнения, что в бедных странах экологии нет. Это проблема глобальная, но в развитых странах на это наслаиваются еще и политические неувязки. Зеленое движение очень неоднородно, и там есть экстремисты еще почище Green Peace. С ними лучше вообще дел не иметь. Самих Green Peace на Западе некоторые воспринимают чуть ли не как фашистов. Философия у всех зеленых течений очень разная. И я сейчас пытаюсь как-то включиться в этот процесс, но до конца пока не определилась.
- А как насчет чего-то, более близкого международным отношениям?
- Экология, на мой взгляд, сейчас и есть самое важное в международных отношениях. Также мне бы очень хотелось поработать в ООН. Возможно и что-то другое… Знаешь, от меня очень часто ждут, что я скажу что-то такое оригинальное... А я чувствую, что просто не всегда могу говорить на языке этих людей. Не потому, что я их не понимаю - нет, я прекрасно знаю весь этот спектр МО, который мы изучаем столько лет. Но ведь помимо институтской программы есть еще многое, что я пытаюсь изучить самостоятельно, полагаясь зачастую сначала просто на интуицию.
- Ты предпочитаешь молчать?
- Нет, молчать я не предпочитаю. Просто мне много чего нужно додумать. Но нужно не только мыслить, нужно еще очень активно действовать - решительно и по делу.
- В каких направлениях?
- Совершенно в разных. У меня часто появляются мысли для решения каких-то конкретных проблем. Например, та же идея с памятником русскому языку. Но воплощать их в жизнь, к сожалению, не всегда получается, нужно привлекать много людей.
- Как я поняла, четких планов на будущее у тебя пока нет?
- Я сейчас не хочу говорить о каких-то конкретных планах, потому что любой план – это самоограничение. Человек зацикливается на чем-то одном и отсекает все остальные возможности. Я надеюсь, мне удастся совмещать многие виды деятельности.

В ОБЩИХ ЧЕРТАХ - О ГЛАВНОМ
- А какова самая общая идея?
- Я в последнее время все больше думаю о концепции устойчивого развития. Суть ее в том, что во имя собственного блага нельзя уничтожать мир, в котором мы живем. С другой стороны - совершенно ясно, что человечество вообще не может быть абсолютно счастливо. Просто потому, что этого ему и не надо. Стремления к счастью все-таки должно быть побольше, чем самого счастья. Пример количественного соотношения, как в социологии – на предприятии должно быть примерно 60% довольных и 40% недовольных своей работой. Иначе у людей просто не будет стимула развиваться.
- Что ты думаешь о глобальных тенденциях, усреднении уровня жизни, сознания?
- Для меня важно, чтобы весь мир оставался разнообразным. И это разнообразие с годами должно только увеличиваться. Хотя, надо признать, не все общества способны "усредняться". В этом отношении меня очень радует современная Россия. Конечно, это ужасно, что произошла такая диверсификация между новыми русскими и, скажем, пенсионерами. Но с другой стороны, если структура общества усложняется, то и система развивается. А упрощение структуры ведет к тому, что все люди, в конце концов, станут неким средним уровнем, массой, что само по себе нехорошо.
- Патриотический оптимизм... Так что же именно можно сделать для России, скажем, в плане экономики?
- Сделать-то можно многое, только есть у меня подозрение, что русские люди просто работать не хотят. Особенно это в провинции видно. Они ведь к тому же еще и умные все такие - не переспоришь никого, не переубедишь… А понять-то надо всего-навсего, что хватит ждать чьей-то помощи, будь то от Запада, от золотой рыбки или от кого-то еще.Однако вместо того, чтобы каждый вносил свой вклад, все больше людей в России постепенно опускают руки – кто по убеждению, кто глядя на окружающих. Это какая-то апатия, и что с этим делать – я не знаю.
- А ты сама - хозяйка собственной судьбы?
- Безусловно. Причем иногда даже обидно бывает, что все сама, сама… Конечно, были какие-то вещи, которые не удавались. Но в конечном счете оказывалось, что они мне и не нужны были. Это как естественный отбор в отношении перспектив. А мой девиз – "Что ни делается, все к лучшему".

Беседовала Алла МИТРОФАНОВА.