Поиск по сайтуВход для пользователей
Расширенный поискРегистрация   |   Забыли пароль?
Зачем регистрироваться?
ТелепередачаAlma-materКлубКонкурсыФорумFAQ
www.umniki.ru / /
  
  
 

01:00 1 Января 1970 -

  Читать далее

 

Школы на ринге
 

Кто с кем только не борется на нашем телевидении. Сидишь вечером на диване, листаешь каналы, а везде одно и то же: то две девушки бьются за внимание парня, то политики обмениваются любезностями, то мировые бренды соперничают в популярности, то звезды соревнуются в кулинарном искусстве. И так по всем каналам. Уже не знают, что с чем сравнить. Я предлагаю новый проект: школы на ринге.

Только представьте, какое это было бы шоу. По количеству криков и ругани оно могло бы превзойти даже легендарные «Окна». И вовсе не потому, что учителя любят пошуметь. А потому, что сравнивать разные виды школ априори бессмысленно. Как сказала одна моя знакомая: «Что лучше – офис или гостиница? Вопрос в том, что и для чего вам нужно». Также и с образованием. Что лучше – Университет или техникум? Музыкальная школа или математическая? Где лучше учиться – в России или за рубежом?

За свою жизнь мне довелось сменить семь школ. Помимо этого, я пять лет училась за пределами России. И с уверенностью могу сказать: единого ответа на эти вопросы не существует. Лучшее – в разнообразии.

Так, к примеру, в первый класс я пошла в Петербурге в школу с углубленным изучением немецкого языка. Он преподавался нам с первых дней учебы, три раза в неделю. Впоследствии количество часов возрастало до 5-6 в неделю. С седьмого класса начинался английский. Однако к этому времени я была уже далеко.

Преимущества такого обучения очевидны: к концу одиннадцатого класса ты уже почти в совершенстве владеешь языком. Во всяком случае, те, кто хорошо занимались, уже в десятом классе получили диплом уровня C1 по европейскому стандарту. Напомню, что самая высокая ступень – это C2, что означает владение языком на уровне носителя. Согласитесь, что достижение таких результатов уже в школе открывает широкие перспективы в дальнейшем. Знание иностранного языка дает существенные преимущества на рынке. Кто-то скажет, что для этого существуют специальные курсы. Да, но зачем платить за них большие деньги, если есть школы, где языки преподаются абсолютно бесплатно, в рамках программы? К тому же, такие учреждения  зачастую предоставляют ученикам возможность съездить в страну изучаемого языка. Если говорить о школе, в которой училась я, то она сотрудничает с гимназией в Гамбурге. Одновременно ученики могут работать над несколькими проектами, и многие за последние 3-4 года учебы побывали в Германии по 5-6 раз. В рамках проектов был налажен школьный обмен, а значит, и немцы приезжали в Россию. Мало того, что ребята таким образом могут попрактиковаться в языке, у них еще появляется шанс завести в будущем нужные и важные знакомства, да и просто хорошо провести время. Более того, партнерство развивается все дальше и дальше, и многие проекты, в особенности выставки, привлекли внимание крупных компаний, чиновников и ведущих СМИ. Так, одним из спонсоров партнерских программ упомянутых школ является компания BOSCH. Это дает дополнительные возможности. Спрашивается: а почему бы и нет? Опыт, опыт и еще раз опыт – бесценное богатство, которое дарит эта школа своим ученикам. Главное – иметь желание.

 Впрочем, у таких школ с историей есть и свои слабые стороны. Прежде всего, это касается преподавательского состава – большинству учителей уже за 60. Кто станет руководить всеми выше упомянутыми программами, когда нынешнее поколение преподавателей уйдет? Далеко не всегда удается найти достойную смену. Впрочем, нехватка молодых кадров в школах – не единичный случай, а общая проблема страны.

С другой стороны, многие родители, наоборот, куда более охотно отдают своих детей опытным преподавателям. К примеру, моей первой учительнице, Вере Емельяновне, было за 70, но в ее класс приходилось записываться за несколько лет. Некоторые даже оставались лишний год в детском саду или в подготовительном классе, чтобы потом у нее учиться. Вера Емельяновна была настоящим питерским педагогом – всегда аккуратно одета, причесана, всегда спокойна и приветлива. Но главное – у нее был каллиграфический почерк. И она могла научить ему каждого ребенка. Из моего класса не вышло ни одного человека, кто писал бы, «как курица лапой». Кроме меня – увы. Уже во втором классе меня забрали из этой школы и увезли далеко от Веры Емельяновны – в Австрию.

Вена, Вена. Солнечный город. Вокруг видны снежные Альпы. Город в долине степенного Дуная. На его берегах все лето цветут маргаритки. Наш дом – рядом с церковью св. Карла. Так близко, что его видно на всех фотографиях. Церковь - роскошь в стиле барокко, малиновый звон каждое утро в шесть. Привыкаешь через неделю.

Целый год ходила в школу при Посольстве. Самое глупое, что можно придумать, приезжая в другую страну – это идти в такую русскую школу. Единственный плюс – проходишь русскую программу. Но это, как выяснилось, при определенных усилиях можно сделать, и учась в местной школе, как это было со мной. Так, уже на второй год меня отдали в венскую Volksschule (начальную школу). Хвала моим питерским педагогам – вот и пригодился немецкий. Через месяц я уже писала на языке сочинения. Через год – говорила, как австрийские дети. С таким же забавным акцентом. Жаль, что он потом потерялся.

До сих пор мы с родителями вспоминаем мою австрийскую учительницу – фрау Вегшайдль. Это была невозмутимость во плоти. Присказка «Ойе, ойе» («Oje, oje») – австрийское непереводимое междометие, означающие что-то среднее между «эх» и «увы-увы» - была выражением самых сильных ее эмоций. Причем произносила она это без каких-либо изменений в лице. Так же, как объясняла грамматику и давала домашнее задание. Впрочем, она была вполне мирной и доброй женщиной, одинаково ко всем внимательной и любезной. А флегматичность ее вовсе не раздражала – наоборот, в этой ее черте отражалось типично австрийское отношение к жизни - без суеты и спешки наслаждаться моментом. Пей вино из Бургенланда или венский меланж, не делай из мухи слона – и все будет хорошо. Что же касается школы, то она нравилась мне даже больше, чем наша – программа была намного легче, знания давались сугубо применимые на практике, было огромное пространство для творчества. Этой беззаботностью мне предстояло наслаждаться еще около двух лет.

Опуская некоторые подробности и перипетии, перенесемся обратно в Россию, на этот раз – в Москву. Именно туда мы вернулись после командировки. В шестой класс я пошла в наиболее приличную в районе школу. Впоследствии я часто размышляла: если эта была самая приличная, что же творилось в остальных?

После доброжелательной Австрии суровая Москва стала для меня настоящим шоком. Одноклассники матерились прямо в школе, рисовали на полях тетради порнографию и распивали по подъездам «Ягуар». Само собой, нервы у учителей не выдерживали. Поначалу милая преподавательница математики за два года превратилась в злую истеричку, кричащую по каждому поводу. Учительница русского языка, которая вообще кричала каждый урок, если кто-то делал ошибку, вообще ушла из школы. Нашу классную руководительницу я сначала боялась – у нее были огромные, бледно-голубые водянистые глаза, а под ними – фиолетовые круги. Всегда. Не знаю, с чем это было связано. Но преподавателем она оказалась неплохим – умела наладить общение с классом, ответственно подходила к организационным вопросам. Иногда проводила воспитательные беседы. В целом, была очень доброй, но, видя безнадежность некоторых моих товарищей, занимала позицию равнодушного нейтралитета. Хороших же учеников любила и во всем помогала им. Часто вступалась за наш класс перед другими учителями. Ей казалось несправедливым, что из-за нескольких балбесов должны страдать умные дети.

Так или иначе, только несколько ребят из того класса в конечном счете поступили в университеты. Остальные разошлись по академиям, институтам (в лучшем случае) и техникумам, многие же просто остались «за бортом» - ходили слухи, что кто-то подрабатывает грузчиком, кто-то спился, у кого-то в 17 лет уже дети и пьяница-муж. Хорошо ли это, плохо ли – не мне судить. Гораздо интереснее проследить за отношением, которое вследствие этого складывается к учителям этой школы. Мне не раз приходилось слышать, как их обвиняли в той или иной не сложившейся судьбе. Если не конкретных учителей, то школу в целом. Удивительное видение, характерное именно для русских людей.

В нашей стране школа до сих пор выполняет не столько образовательную, сколько воспитательную функцию. Ребенку можно простить, что он не умеет грамотно писать и не отличает синус от косинуса, но то, что он не здоровается, встречая в коридоре знакомого учителя или просто друга – никогда. И почему-то никто не спрашивает: «Кто его воспитывал?». Все спрашивают: «Его что, в школе здороваться не научили?». Если в институте кто-то жует жвачку на занятии, возникает тот же вопрос: «Вам в школе не объясняли, что жевать на уроках неприлично?». По какой-то не ясной мне причине это должны были объяснить именно учителя, а не родители и не бабушка с дедушкой. Соглашусь, что большую часть времени ребенок все-таки проводит вне дома, и именно в школе проходит процесс социализации, но воспитание внутренней культуры внутри семьи пока никто не отменял. Почему учителя должны восполнять эти пробелы в воспитании? По всей видимости, таков традиционный русский подход к образованию. Классная руководительница, как вторая мама, печется о своих чадах. Носится с ними, укрывает, как наседка. Каков результат? Те, кого не воспитывали родители, в большинстве случаев не меняются – так и остаются бездельниками и хамами, пока жизнь не научит. А не научит, так такими и будут до конца своих дней. Зато дети порядочных родителей постоянно страдают от бесконечных учительских жалоб, криков и проповедей, и, в конечном итоге, от недостатка знаний, потому что значительная часть урока каждый раз уходит именно на эти возмущения. В принципе, для таких вещей существует классный час. Но кто видел хоть одного учителя, который станет откладывать до него свою обиду? К тому времени уже все забудется, и строгий разговор потеряет смысл.

Таким образом, русская школа представляет собой весьма своеобразное заведение. Учителя искренне считают своим долгом не только проработать с классом положенную программу, но и воспитать в каждом из учеников личность. Последнее требует неимоверных психологических затрат и не оплачивается. Можно говорить о том, что лучшая награда – это успех учеников, что занятия имеют смысл, пока хотя бы один человек в классе слушает, и прочее, и прочее. Но если всерьез задуматься: а стоит ли игра свеч? Посмотрим, к чему приводит такое отношение.

Допустим, что часть класса действительно услышала и усвоила наставления учителя. Вот отзвенел последний звонок, и ребята выходят во взрослую жизнь. Они хорошо воспитаны, они знают, «что такое хорошо и что такое плохо», у них хорошие оценки в аттестатах. Все, казалось бы, прекрасно. Но вот они приходят в институт, и… сталкиваются с огромным количеством трудностей. Уже рядом нет «второй мамы». Пропустил занятия – сам бегай за преподавателем и узнавай, как переписать контрольную. Заболел –  иди в деканат, относи справки, получай допуск к занятиям и к сдаче работ, срок которым давно вышел. Все сам, везде сам. Забыл, что тебе месяц назад говорили, что надо сдать курсовую к такому-то числу – твои проблемы, никто и не подумает напоминать. Разве что найдутся добрые одногруппники. И тут взлелеянные школой детки впадают в шок. Как же так? Они же теперь одни! Что делать, куда бежать? И сидят они, как желторотые птенцы, раскрыв клювики и не зная, как со всем этим справиться.

Всем этим я хочу сказать лишь то, что в России дети выходят из школы до крайности инфантильными. О самостоятельности они знают лишь понаслышке. В связи с этим, естественно, возникает множество проблем. Сами же учителя прекрасно об этом знают, но только ворчат иногда: «Вот выйдете из школы, никто с вами нянчиться не будет». А сами продолжают месяцами выпрашивать не сделанные домашние работы и натягивать оценки. И кому только от этого лучше?

В Европе ситуация совершенно противоположная. Там за вами вообще никто и никогда не будет бегать. А ваша культура и воспитание учителей интересует так же мало, как личная жизнь соседского хомяка. Не то чтобы они вовсе не делали замечаний – нет, они их делают. И даже настаивают на вежливости. И воспитательные беседы иногда проводят. Но это делает только классный руководитель. И только во время классного часа. Очень редко бывает, что время от урока уходит на чтение нотаций нерадивому ученику, сломавшему классную швабру. Обычно это делается после уроков.

Так, во всяком случае, поступали мои учителя в Гамбурге. В Германию я уехала в 2005, надеясь навсегда оставить позади предыдущую московскую школу. На новом месте мне удалось попасть в гимназию – лучшую разновидность средней школы. Их, кстати, три. Базовая школа (Hauptschule) – для совсем слабых учеников, основная (Realschule) – для тех, кто учится лучше, гимназия (Gymnasium) – для наиболее способных детей. После гимназии можно поступить в Университет, после остальных школ – только в колледж. Такое разделение сразу создает благоприятную обстановку в коллективе. Учатся те, кто учиться хочет. Остальные отсеиваются, причем довольно жестко. Там не принято завышать оценки двоечникам – если ученик не успевает, он может либо остаться на второй год, либо перевестись в школу уровнем ниже. Здесь можно выбирать.

Правда, нельзя не сделать оговорку, что немецкие дети тоже требуют от своих учителей, в особенности от классного руководителя, внимания к личным вопросам и атмосфере в коллективе. К примеру, в моем классе на этой почве постоянно разгорались конфликты, а преподавательница была просто не в состоянии уладить их. В конце концов, она просто от нас отказалась. Не стоит думать, что немецкая школа ориентирована только на работу. Люди везде люди, дети везде дети – в лице учителя они хотят видеть друга и проводника, а не сухую базу данных. К сожалению, в данном вопросе Россия и Германия представляют собой две крайности: в Германии самое главное – это наука, у нас большую роль играют личные взаимоотношения. На людей, которые приходят «отсидеть уроки», позаниматься, которые не стремятся завести в школе много знакомств, одноклассники и учителя смотрят косо – впрочем, и здесь, и там. Однако в России этому придается куда большее значение: ребенку надо помочь, с ним надо поговорить, с ним надо подружиться. Образ учительницы-мамы настолько укрепился в нашем сознании, что мы не представляем себе школу без нее. Деточки сами ничего не сумеют, за деточками уход нужен. Посмотрите за моим сыночком, Марья Ивановна!

Немецкая школа ориентирована на абсолютно другие ценности. При всех своих недостатках, она воспитывает и индивидуальные лидерские качества, и умение работать в команде – то, чего нашему среднему образованию, как правило, не хватает. Кроме того, в рамках программы очень развита проектная работа. Ученики постоянно проводят различные исследования и делают презентации, учатся научной работе и выступлению перед публикой. Эти навыки тоже редко развиваются в рамках  школьной программы в России. Тем не менее, они очень важны – подавляющее большинство студентов, к примеру, просто не умеют правильно оформлять слайды. В Германии же этому учат.

Кроме того, немцы гораздо быстрее становятся самостоятельными. Их со школьной скамьи приучают отвечать за свои поступки. Там к ученикам относятся, как к взрослым. Сделал задание – получил поощрение. Не сделал – сам виноват. У нас же почему-то считается, что с «детей» в 16-17 лет нельзя строго спрашивать. Что ж, нельзя, так нельзя, только получается по-русски: хотели как лучше, а получилось, как всегда. В итоге, страдают эти же «дети».

С этим явлением я лицом к лицу столкнулась по возвращении в Россию. Здесь я пошла в девятый класс в школу с углубленным изучением предметов области знаний «Искусство». Звучит очень красиво и длинно, на практике же единственное, чем эта школа отличалась от остальных, было то, что в расписании раз в неделю значился предмет «актерское мастерство». Факультативно можно было заниматься степом (наш коллектив дважды становился чемпионом России среди юниоров) или петь в хоре (который тоже неоднократно выигрывал самые разные конкурсы). Однако этими возможностями я не воспользовалась – не наградил Бог меня красивым голосом, а степом заниматься мне просто не хотелось.

В этой школе я провела три беспечных года. Учиться там было легко, домашних заданий было мало, и я спокойно могла готовиться к различным олимпиадам, а в 11 классе – к поступлению в ВУЗ. Учителя во всем помогали мне: подбирали дополнительные материалы, оставались со мной после уроков, чтобы помочь решить олимпиадные задания. В МГИМО я поступила во многом благодаря им. Нас также хорошо готовили к экзаменам. Я до сих пор помню, как мы изо дня в день решали варианты ЕГЭ по математике – бедная Ирина Викторовна уже не знала, куда от них деваться. Учителя постоянно просили нас не лениться, заниматься, больше читать и учить. Они-то понимали, что такое ЕГЭ. И знали, как его сдают. В принципе, мы тоже это знали. Но почему-то придавали этому мало значения. Бессмертное русское авось.

Результат был вполне ожидаемый. Многие ребята не поступили, куда хотели. И, конечно, расстроились. С другой стороны – быть может, это не так уж и страшно? Как бы то ни было, у нас был очень дружный класс. И творческий. Наша классная руководительница прилагала огромные усилия, чтобы добиться между нами взаимопонимания. И ей это удалось, несмотря на все конфликты и ошибки.

Есть одно обстоятельство, которое заставляет меня вспоминать об учителях моей последней школы не только с благодарностью, но и с большим уважением. Наша школа была необычной не только потому, что в ней учились и работали творческие люди. Особенность ее была еще в том, что она была создана и в течение первых семи лет находилась под руководством последовательницы учения Рона Хаббарда, основателя сайентологии. Периодически к нам в школу приходили другие представители этой секты, и проводили беседы вроде «Что происходит, когда вы принимаете наркотики» или, еще лучше, «Как добиться успеха в жизни». Во время таких лекций как бы невзначай нам рассказывали о том, «каким классным чуваком был Рон Хаббард» - это цитата. Однажды это был просто верх абсурда: какие-то люди рассказывали нам о СПИДе (в который уже раз?), а потом попросили всех встать и выучить какой-то ритуальный танец, с помощью которого люди по всему миру якобы борются против этой болезни. Интересно, каким образом? Программа эта называлась «Танцуй ради жизни». В чем смысл, я так и не поняла – почему больных СПИДом должно становиться меньше, если несколько групп явно психически нестабильных людей по всему миру в одно и то же время начнут танцевать один и тот же крайне странный танец? Но что мне еще более интересно – неужели директор действительно думала, что мы попадемся на эту удочку, сделаем взнос в организацию и будем еженедельно ходить на занятия и разучивать подобные танцы? Какое вообще отношение это может иметь к СПИДу?

Ответ на все эти вопросы в одном слове – секта. То, с чем все учителя нашей школы боролись. Они бойкотировали собрания, выбрасывали раздаваемые пособия «по эффективной методике преподавания». Известна история, когда директор под видом витаминов предлагала учителям купить таблетки, которые на самом деле содержали нейтрализующие волю вещества, подобные наркотическим. Человек сначала испытывал творческий подъем, эйфорию, а потом впадал в депрессию и в таком состоянии легко подвергался зомбированию. Что, вы думаете, сделали учителя? Не только сами не купили, но и детей предупредили, в столовых отбирали эти «витамины» и выбрасывали.

В конце концов, дело приняло серьезный оборот. Начались проверки. Директора уволили, и на ее место назначили толкового мужчину, руководителя центра музыкального образования (имя и названия специально опускаю). После нескольких скандалов бывшая директор вовсе перестала появляться на территории школы. Учителя, ученики и родители вздохнули свободно. Все это произошло в апреле. В июне наш класс выпускался.

После этого я не раз заходила в свою школу. Там многое изменилось: покрасили стены, положили новые полы, заменили сломанные парты и стулья. Факультативные занятия до сих пор существуют, и все желающие могут туда записаться. Теперь за них не надо платить, и участвовать можно там, где тебе больше нравится – раньше занятия были платными (куда шли деньги, догадаться нетрудно) и посещать их разрешалось только все вместе. То есть, нельзя было заниматься степом и не петь в хоре. Новый директор все это отменил. А учителям выразил благодарность. Школе вскоре присвоили статус центра образования.

Возвращаясь к тому, о чем говорилось в начале данного рассуждения, я предлагаю читателю немного пофантазировать. Представьте себе ток-шоу, в котором собрались учителя всех описанных мною школ. Вопрос дня, – каким должен быть идеальный учитель средней школы? «Хорошим специалистом», - говорят немцы. «Но он должен интересоваться жизнью класса», - добавляют их же ученики. «Именно! У нас самые душевные классные вечера», - отвечает представитель московской школы искусств. «Зато у нас – дисциплина!» - возражают питерцы. «Какая дисциплина? Пусть нас просто не трогают!» - кричат ученики другой московской школы, развалившиеся с пивом на диване. «Давайте все обсудим спокойно…» - предлагает австрийская фрау, но ее никто не слышит.

Как вы думаете, чем бы закончилась такая дискуссия? Да ничем – сколько людей, столько и мнений. Только вот вопрос: куда отдавать своих детей? Увы, у меня нет рецепта. Единственное, что я могу посоветовать – не сидеть всю жизнь на одном месте. Это ужасно сужает кругозор.

С первого сентября образование в нашей стране станет платным. Родителям станет еще труднее сделать такой выбор. Но это уже тема для другой статьи.

 

Екатерина Базина

03.05.2011

 
 
 
 
 
 
 
 
  © 2006-2007 www.umniki.ru
Редакция интернет-проекта "Умницы и умники"
E-mail: edit.staff@yandex.ru
Использование текстов без согласования с редакцией запрещено

Дизайн и поддержка: Smart Solutions


  Rambler's Top100